Не шаги командора,
не железная поступь столетья ;
не споткнись, просочись, как планктон
сквозь ячейки, сквозь электронные сети.
И не крики, не шёпот,
не по Фрёйду или Кьеркегору:
инородческий клёкот
растёт и приследует дятловцев в гору.
Доживай в своей клети посреди онемелых волюмов ;
не надейся укрыться даже в блоке четвёртом на Припяти:
сталкерство нынче подсудно.
Боратынский устал, пироскаф треплют воды потопа:
fare well, дорогие могилки, музеи, Европа...
Оглянись не во гневе ; четвёртая великопостная тризна...
в зомбоящике бодрые крики: с восторгом насилует
нелюдь отчизну...
Пасхи луч предрассветный едва обозначил черту
горизонта,
но за левым плечом всё гнусавит-гундит нацепивший
на шею себе панагию
парикмахерской пахнущий зомби...
Так куда же, куда?.. посох в руки возьму и немного ещё
постою на пороге...
За спиной только прах, впереди верстовые столбы
вдоль дороги...
И свинцом наливаются ноги, и солнце в зените застыло...
Шестикрылый хотел прилететь, да его ненароком
ракетою сбило...
Дорогая Наталия, спасибо за Ваш, как всегда, завышенный отзыв. Отзывы отзывами, но хотелось бы поговорить о поэзии, не моей - дорогой и любимой, - а о русской поэзии, о том, что-кому и почему близко в поэзии хотя бы европейской. Помню, как-то побывал на квартире у моей знакомой, эмигрировавшей в Америку, а квартиру она оставила за собой. Там же оставила, очевидно, не нужные ей вещи. Среди них книги, у неё их было немного. Среди этих книг и двухтомник африканской поэзии, который как-то я ей подарил на день рожденья. Подарил то, что сам читал, что мне нравилось, немножечко отрывая от сердца томики, купленные когда-то для себя. Взял их в руки и по верным признакам, известным книгочеям, увидел, что никто этого после меня и не читал, и не открывал даже. Для меня это как выброшенные на улицу собака или кошка. Во время визита хозяйка была, разумеется, рядом. Спрашиваю: "А что это у тебя?" - "Да чёрная поэзия", - с америкосской толерантностью отвечает хозяйка (как известно, "у них" слово "чёрный" говорить можно, а "негр" нельзя; это и подобные ему уродства пытаются сейчас насадить и у нас). Говорю: "Можно я возьму?" - "Да забирай..." - даже и не вспомнила. Привёз домой. Обтёр, поставил на родную полку, вечером чаем напоил. Смотрю: щёки у них порозовели, ждут, когда я их перечитывать начну. Взял, да и перечитал.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.