***

Глухой ртутью расплескался талый снег
На полу,
Опостыло ему существо на корню!
Жмурились сальным сиянием губы, размыкались слезной шершавостью веки,
Оголтело взирали стылые очи, до ночи.
Мятежно и асмысленно возлежал, восставал он,
на дурацком полу, против глупого времени хода.
Но стопа, затем еще одна,
в оконтовке бездушной, кожаной ряхи,
обмокнулись пером, гулистым всплеском восторга, в чернильные, было-снежные кляксы!
Разметались по клубу клубы грязно-вязкого счастья!
Как слюнявыми бранями из оскала беззубой пасти!
Как слюдой взметнувшейся в порыве безвкусной страсти!
Опостыло ж ему существо на корню...

И пустился он в высь, испускаясь, приобнял голенище попутное, любезное, расчудесное.
То ответило мнимой миной скорбного возмущения.
Жмурились сальным сиянием губы...размыкались слезно...оголтело взирали...дальше, дальше, эко далеко.
Телеграфирует, дескать:
"Отправляюсь. немедленно. в путь.
Что. мне явит. вечную зиму.
Сызнова, сызмальства. и до скончания. пошлой потешности. века.
Где. снега на снегах. погоняют. заснеженной плетью. . .
Где отрада лишь в том, что б сменить агрегат состоянья.
То элизиум мне,
то мой край заповедный."
Впрочем, суть, а она благоверная су.. дама,
изменять, хоть себе, не намерена-
то блюдет свою песнь затрапезную,
ныне, всем широко известную-
Опостыло ему существо на корню!