Маяк

День уходит молчащей птицей, озябшей в стужах, позаброшенной у обочин и оставленной умирать.

В венах тихо стучится – «не нужен… уже не нужен…»

[Прошептав между прочим «не смею тебя терять», положу этот день в полусгнивший гербарий лета, и когда-нибудь вереск рассыплется, и ковыль. Это снова метель. Это поезд. Я без билета.

Это ровно, без грусти: «когда-то тебя любил»].

Спустя вечность могу вспоминать без порыва выйти, без желания рухнуть навзничь и без сил тонуть. Если осень внутри, говорят, превратишься в листья [станешь ветром, который разносит по миру ртуть, радиацию чувств и дурманящий запах мяты, чтоб искали покоя, вдыхая свинцовую пыль].

Я уже не вернусь.

В этот день обещали осадки – под дождём я не скрою, как сильно тебя любил.

Мой февраль заходил проститься – да и остался, и, продрогнув до дна морей, что шумят внутри, вспоминаю – ведь я был птицей в почти что двадцать и летал в атлантической глади моей Земли [и спешил к маяку, стремясь не найти приюта, но смотрителю крикнуть – «ты только не умирай!..»]

День уходит под стук дождя от меня к кому-то, кто не скажет, что горечь вихрем накрыла май.