Теченье времени я с грустью созерцаю

  "Октябрь уж наступил."
      А. С. Пушкин

Октябрь уж на исходе, уже повеяло
дыханием зимы.
С небес, покрытых мглою, недавно кроны пышные,
охваченные пламенной листвой, как выжгло.
Ветви почернелые так остро обнажились,
подрагивая на ветру, листы последние стряхая...

Теченье времени я с грустью созерцаю
по стаям туч, гонимых с севера перуном,
вихрящим очертанья крыл их чудных,
По змеистой воде ручья, пронизанной осенним хладом,
студёной от земли продрогшей,
По редким птицам, проносящимся на юг,
тревожным и просвеченным лучами
уж низкого, как тлеющего, солнца...

Лес обнажившийся под ветром чуть гудит,
В нём шевелятся шорохи, как тени.
В оцепененьи дерева, и ждут, наверно,
когда метель их забросает снежным пухом...

Гармония в природе торжествует.
В ней всё прекрасно; и ростка цветенье,
и тяжесть колоса, и яблока налив,
и тленных листьев трепет багрянистый.

Рождение и смерть незримой нитью
в природе связаны и не душАт  друг друга,
а лишь нанизаны на времени мгновенья,
И суть его метаморфозы, явлённые, к примеру, нам
то лесом вековым, то полем валунистым.

На ничто не вечно! - С веками
дуб могучий, изъязвленный дуплом,
однажды рухнет, молнией сражённый.
А замшелый камень болотиной затянется, трясиной...

Когда б ни суета людская, ни корчи эгоизма
безбожных тварей, деянья чьи лишь к хаосу ведут,
к глумленью над материей живой,
Была б природа девственной и чистой,
лишь повинуясь ходу времени, вдыхая
и солнца жар, и ветер звёзд далёких,
и раскалённый газ пустынь песчаных,
И Антарктиды лёд, и влагу океана...

Как будто обладая высшим чувством,
прекрасное природа возрождает
неистребимой  силою цветенья,
всем изумрудным буйством зеленей,
бесчисленных плодов свеченьем нежным...

Ни зверь, ни змей, ни птица не посягнут
на целостность, на красоту земную.
Они лишь - звенья в дивном ожерелье,
В соцветье радужном. в безмерной гамме красок.
Они скользят, летают, цепенеют,
фосфорисцируя в ночи огнями глаз,
безмолвье оживляя лепетом и рыком,
призывом трубным ко любви, курлыканьем прощальным. -
Так, верно, твари божьи души открывают
чрез крики, им назначенные свыше,
в натурах цельные, в повадках
не знающие лжи и лицемерья...

Нет, не таков ты - человек!
Твой гений злой разъял твой разум, дух ожесточил!
Коварство, подлость стали  твоей сутью,
тобою движет эгоизм холодный,
а алчность убивает сердца доброту!

Легко ты распрвляешься с природой
и хаос мёртвый за собою оставляешь:
и гибнут зверь, и птица от тебя,
земля и воды гибнут под тобою,
и травы, и цветы,и древние леса,
А если, где лучатся тусклой жизнью,
так всё ж одно -  больны неизлечимо!

И сам себя, себе подобных ты губишь в озлобленьи,
на истребленье свой направив гений.
Напрасно мнишь, что ты неодолим,
напрасно превозносишь свою силу
над божеским началом и твореньем!

Ты многого достиг в искусствах дивных.
Но в них, заметь, ты - лишь дитя, не более,
рукою слабой отразившее протайну,
услышавши гармонью звуков сладких,
преобразившее их чрез свою игру!
В искусстве чаще тобой ангел правит,
от божьих уст искрой твой дух пронзая.
Но то удел немногих, чья душа пылает,
кто сутью всей сливается с природой,
проматерью ярчайших просветлений
и гения, и сердца человека...

Но в тебе неистребимо демона начало!
Личина оборотная твоя, о ужас,
бесовская озлобленная морда
с клыками волка, жаждущая крови.
Но с диким зверем, самым кровожадным,
нейдут в сравненье сатаны деянья,
чей разум дъявольский холодный  и жестокий
мильоны жизней делает игрой,
их муками и кровью наслаждаясь.

Власть оборотней безграничная бросала
бесчисленные судьбы в ад кромешный.
И люди, овцы жалкие, покорно
текли рекою блеющей во тьму
или друг друга резали и били,
когда их, как собак, глумясь, стравляли
тираны иль вожди, садисты-лицедеи,
науськивая их, инстинкты возбуждая,
им улыбаясь с вздыбленных трибун,
махая вслед  холёною рукой.
А после в кабинетах жадной власти
холёные те ж пальцы росчерком пера
в расход их списывали души,
не столько злата ради, а более,
чтобы насытить спеси язву,
эгоцентризма алчную змею...

Но более тиранов услаждает
не плоть распятая, ни морды палачей,
чьи бельма, как пиявки, кровью налитые,
чьи лапищи когтистые багряны
и кровию дымятся жертв невинных.
Хмелит тирана страх, что он посеял,
народов унижение и рабство,
льстецов пред ним дрожащих раболепно.
Хмелит тирана преклонение пред ним,
гул фанатичных толп, поющих ему славу,
готовых за него идти на бойню,
взывая к имени его, как к божеству,
бесследно на полях побоищ исчезая
по повеленью кровожадного кумира.
Но воля прошедших ад и выживших едина:
не покориться лжи тотальной,
не встраивая голос тихий свой
под фанатичных ликований завыванья.
И лишь немногие, власть страха одолев
и путы лжи стряхнув, как плевел сор,
всем сердцем бросят вызов тирании,
всей яростью истерзанной души,
всей силою несломленного духа.
Скорей всего ценою жизни дерзкой
едва успеют вскрикнуть о свободе,
назвать тирана, проклянуть его,
призвать к возмездию безропотные толпы
и в чьё-то сердце искру заронить
нетленного свободы духа -
превысшего, что в человеке есть...

Природе человеческой противен
гнёт человека, деспота разгул.
В сообществе свободен гений человека,
творит гармонию прекрасного, сливаясь
с усильями природы первозданной,
её ключами чистыми питаясь,
её красу взаимно развивая
движением добра, что души единит!
Велик добро творящий гений,
добро творящий труженик велик!

Но лишь свободы воздух, почва животворны,
в которых труд и гений расцветут...

      октябрь 1991 года