Я ухожу

- Так ты всё-таки уходишь? Ладно, уходи, я привык. Я же вокзал. Приходят – уходят… Но ты говорила про цветок на асфальте, просила, чтобы я его не забывал. Я почти поверил в то, что сказка может ожить.  А впрочем, - для меня не такая уж большая потеря, бывали и поважнее, но и о тех я давно забыл. Вот только странно, я тебя как будто бы не звал, ты явилась… Теперь говоришь – уходишь. Зачем всё это? Могла бы и объяснить.

- Я понимаю, что всё это очень странно. Я могла бы что-то объяснить, если сама бы хоть что-нибудь соображала по этому поводу. Но что-то объяснить наверно придётся. Я попробую. Ведь умею же я писать отчёты на семидесяти листах, может и здесь что получится.

В качестве вступления, напишу тебе об отчётах. Кстати об них мало кто знает, даже из тех, кто их красиво подписывает. Ладно, была не была.
Ты уже видел, что я была послушная девочка, марширование, речёвки, пионерские лагеря, декламирование стихов со сцен и на аллеях героев: «Люди, пока сердца стучатся, помните…» - это всё про меня. Школа, институт, распределение, желание узнать, что я представляю собой сама, без папы… И в итоге – не самый плохой в стране машиностроительный завод и руководство отделом интеллектуальной собственности. Можно себе представить, как девочка с таким коммунистическим замесом взялась за работу… Семимильными шагами, получив второе высшее специальное образование, заодно изучив на московских курсах «ИН-ЯЗ» два языка, успешно отучившись в Женеве, я организовала на этом (не самом плохом, но с далеко не витающим в облаках руководством) заводе производство интеллектуального продукта. Пятьдесят четыре позиции интеллобъектов, чистые, красивые, отточенные как алмаз, были выставлены на Российский и зарубежный рынок. Для производства было сделано всё: разработан стандарт, методички, калькуляционные листы – всё как положено, всё по нормативам. Работай – не хочу. Высшее начальство поначалу-то мало понимало, что к чему. Участились визиты зарубежных гостей, для этого был даже оборудован специальный зал. Но меня редко приглашали на приёмы, потому что их визиты ни у кого не увязывались со мной. Ну, подумаешь, подаёт она там какие-то заявки, один Бог знает куда, затраты невелики (деньги затрачивались только на пошлины, а они во всём мире невелики), но разве может вся эта её возня, мельтешащая у них в глазах, быть связана с гостями. А заезжал уже не только Восток, стал делать попытки и Запад. Я-то отлично знала, что их здесь привлекает.

Мало-помалу начальство разобралось. Но что можно было от него ожидать, как не желания, воспользоваться этими плодами. Мне предложили идти под начало дочки одного из боссов. Да всё бы было ничего, если бы не её образование, она была, не поверишь, медсестрой! Это я, после Женевы, и под медсестру. Ну кто бы согласился? И тут пошёл полный обвал. Я прекратила работу. Нет, я посещала её, перекладывала из стороны в сторону какие-то бумажки, но уже не работала. А в нашем деле обвал ощущаешь не сразу, да и вообще всё это было для нас ново, я думаю, такого опыта нет даже и на предприятиях покрупнее, и в Москве. Короче, гости ещё по инерции приезжали, патенты поддерживались, но уже не мной, так как я, естественно, была разжалована на три порядка ниже. Но что всё это было для моей гордой натуры? - Пустяки. Я хоть уже не держала рынок за горло, но кое-что-то всё-таки поделывала. Этим шедевром были мои отчеты. Время от времени мне давали задания исследовать разрабатываемые образцы. Тут уж я тоже не растерялась. А всему виной компьютер. Когда я начала с ним работать, меня не оставляла мысль, что он был разработан только для меня. Раньше-то чтобы напечатать отчёт приходилось пользоваться печатной машинкой и оставлять пробелы, в которые необходимо было потом вписывать тексты на иностранном языке. Для этого переходить на машинку с латинским шрифтом и без промаха попасть, да ещё уместиться, в этот пробел. Это было самое трудное в нашей работе, это требовало наивысших наших усилий. А теперь под моими руками такой инструмент! Я не только пишу свободно на языках, я ещё показываю картинки. Всяк дурак видит: вот твоё решение, а вот оно уже опубликовано в таком-то документе, то есть давно уже изобретено и не тобой. Одно дело - номер, классификационный индекс, даже выдержки из текста - тут мало что видно. И совсем другое дело - картинка, против лома нет приёма!  И вот такие отчеты я теперь выдаю, последний аж на семидесяти трёх листах! А каково ты думаешь инженеру, мозговавшему, мозговавшему вдруг увидеть, что то, что он создал, известно уже иногда более десяти лет! Вот оно и штука! Мне говорят: преждевременно! А я, я же по-прежнему упёртая, как слон, всем, как ёршиком по душе, вдалбливаю, чем раньше увидим свой истинный уровень, тем быстрее начнём мыслить здравее. Надо не просто лучше, надо на порядки лучше. Вот, наверно, поэтому и закрывают мне интернет. Ведь надо как-то вложить таким как я – прежде-вре-мен-но!

Вступление получилось большим. Теперь по делу.
Зачем я пришла? Тут мне хочется напомнить тебе два случая из нашей жизни:
Первый – это когда я тебя впервые увидела воплощённым. То есть я знаю тебя давно с трёх лет. Ты приходил ко мне неожиданно. Я вдруг ощущала тебя: вот - ты. Это были удивительные мгновения. Горящие свечи, в ушах как будто музыка, без звука, но сильно действующая. Восторг. Высокий восторг и радость, и ощущение – это ты! Обычно в детстве, да и потом, в такие минуты я у тебя просила о чем-то заветном и была всегда уверена, что это исполнится. Это всегда исполнялось. И вот я увидела тебя воплощенным. Я сразу узнала тебя. Я не знала о тебе ничего, кроме того, что это ты. И вот этот случай: мы находимся на широком дворе, вокруг великое множество народу. Это праздник.  Я знаю, что в толпе есть ты, но даже не пытаюсь увидеть тебя, ну где уж тут – в такой толпе! И тут ты выходишь. Ты участник праздника. Ты проходишь на своё место, оно определяется очередностью, то есть ты можешь занять только это, а не какое-то другое место, и оно оказывается прямо напротив меня. Я удивлена, ты - не меньше. Огромный двор, великая масса народа и мы друг против друга, между нами полтора метра. Кто тогда расположил нас так?
Был ещё один момент. Тоже толпа, буквально негде упасть яблоку. Я вся в своих собственных мыслях, вполне довольная происходящим. Но вдруг – неодолимая сила. Она тянет меня идти. Я удивлена безмерно, но не подчиниться просто не могу. Выхожу со своего места и медленно иду по узенькому проходу через толпу. Вдруг! У меня просто падает сердце! Я вижу, что мне навстречу идёшь ты. Я настолько смущена, я вижу, что пройти мне удастся только одним способом – тесно прижавшись к тебе всем телом. Ты смущен не меньше, тебе это мало нравится, но не возвращаться же? Мы проходим, каким-то чудом не прикоснувшись друг с другом, между нами трёхмиллиметровое пространство. Кто, скажи мне, какая сила вдруг вынула меня из толпы и повела к тебе?

Теперь – аналогично – толпа, пожалуй, побольше будет, чем те предыдущие, и я перед тобой и должна сказать, зачем это. Не слишком ли много требуется от меня? И всё же я пытаюсь из каких-то клочков собрать хоть что-то логичное. И вот что получается:

Вот ты говоришь цветок на асфальте. Да цветок он тогда, когда есть дожди. Он для того, чтобы тебе не было скучно в дождях. Я, конечно, не знаю, но мне кажется, это очень скучно – в дождях. Изо дня в день одни и те же дожди, набившие оскомину. Из жалости я говорю о цветке. А вообще-то и цветок и дожди можно опустить. Они – не главное. Они совсем второстепенное. То есть в том пространстве, где я и ты, совершенно не важно, есть ли вообще эти дожди, а с ними и цветок. Но и это ещё не всё. Теперь я буду переходить к главному.

Главное то, что весь твой талант в целом - не главное! Да, да твой величайший талант, твоё удивительное умение, твой гений, если хочешь, – не главное! Тут мне придётся рассказать тебе немножко о гениальности. Оказывается гениален тот, кто сумел очень умело использовать в своём творчестве всё тех же болванов, о которых я твержу. Вот возьмём Ньютона. Он гений. Да, произведения его великолепны, я от них тащусь. А почему тащусь? Потому что у него на каждом шагу болваны. Не тряпочные или бумажные, не нарисованные на куске старого холста, они в виде красивейших математических формул – но всё они же - болваны. Лейбниц, критикующий Ньютона, великолепный, мудрый с неоспоримыми доказательствами. Но что они эти доказательства, как не болваны? Тоже, пусть словестные, но всё те же болваны, основная задача которых заплетать косички из мозгов. То есть, сажать ли болванов в мусорный ящик или рисовать на углах домов (что естественно исполнить попроще, что и исполняется на каждом шагу), или выписывать их в виде математических формул, или в виде словестных казуистик, или в виде живописных полотен, вплоть до икон – это означает заплетать мозги. Нет, я не против плетения мозгов вообще, ведь появились же удобные микроволновки, телефоны, я просто хочу сказать, что не для всех это главное. Мало того, я убеждена, что для тебя именно это не главное, всем этим можно пренебречь.
Ты, конечно, скажешь, а Пушкин? Да, это особое. Особое потому, что словесное и максимально затрагивающее главные темы. Тут я бы сказала так. Если наше сознание представить в виде кругов углом в два пи, то всем, что касается уровня Ньютона можно пренебречь на угле пи. Всем, что относится к уровню живописи, можно пренебречь на угле три вторых пи. Всё, что касается икон – на угле немного больше, чем три вторых пи. Всё, что касается Пушкина – около двух пи. Но не дальше. На границе двух пи заканчивается ассоциативный круг. А дальше счет не заканчивается, дальше идёт круг в четыре пи и в шесть и так бесконечно, но уже за границами ассоциативного сознания. Здесь я имею как раз в виду те моменты: я ощутила необходимость, идти не знаю куда – пример не ассоциативного сознания. Ну вот, может я и добралась до сути.

Основная мысль – таланты, нужны ли они? Нет, то, что они нужны, никто не отрицает, вот нужны ли они всем? Тут в своё оправдание я напомню тебе притчу о талантах:
 Одному он дал пять талантов (аналогия с пятью хлебами) и он к пяти талантам приволок ещё пять. Тут я думаю понятно что, или кого с такими же пятью он мог привести, но заслужил похвалы…  Второму он дал два (аналогия с двумя рыбами), тут тоже понятно, что или кого он мог изловить с двумя аналогичными талантами (мы тут не раз затрагивали этот сюжет), но тоже был похвален…  Причем заметь, второму с четырьмя талантами всего хватало, а вот первому с десятью чего-то ещё не доставало. И вот третий – с одним талантом. Он горемыка зарыл его в землю. Но здесь использован не совсем точный термин. Если этот момент сравнить с таким же местом в немецком варианте, то там, (учитывая то, что в немецком языке просто сказать зарыть – это значит, не сказать ничего, там глагол должен быть употреблён такой, который обязан указать способ, которым зарывали) сказано вставил. То есть третий свой единственный талант вставил в землю. То есть он ничего или никого с собой не привёл, он остался один на один с талантом и не нашёл ничего другого, как вставить его в землю. Ну, тут Господь и удивился, и повелел отдать его талант тому, у кого их всего пять, а с принесёнными десять, чтобы он хоть не впустую трудился. Теперь у того, у кого пять был полный комплект. Так вот этот с пятью и другой с двумя – они молодцы, умненькие. Один будет вставлять реально, другой виртуально, но всё равно – молодцы. А третьему-то один выход – во тьму кромешную. А что это, как не пространство с углом более двух пи. Ему там почто таланты-то, всё равно всё не впрок. Но Боже, как же я люблю этого третьего. Я восхищаюсь им! Потому что только он один способен вот так вот встать там, где это сейчас необходимо? и выйти навстречу туда, где его сейчас ждут? и позвать туда, куда это именно сейчас необходимо. Я невероятно люблю таких! 

Так вот, я не ухожу, я просто перехожу в невидимый диапазон, туда - за два пи. Ты не вокзал. Ты сущий. Там нет желтого песка, потому что там нет земного притяжения, там никто не отсчитывает время. Там оно постоянно, так же как возраст души.
И, кажется, я поняла, зачем я приходила. Затем, чтобы убедиться, убедиться с твоей помощью, что я действительно хочу в это пространство, за двумя пи. И не просто хочу, а может даже и смогу попасть туда. Ты, конечно, там есть, а может, нет? Знаешь, одну бутылку в руки дают в очередь в пространстве двух пи, оно, наверно потому так и называется: ты и бутылка – всего два, поэтому и два пи. А дальше, там, где три пи и выше, там и больше бутылок в руки дают.
Поняла, ты там не только был, ты там – как у себя дома! Вот и я хочу туда же. Но вот смогу ли?