Едрит-твою! - 16

              Печник

Не о художнике ли слышала ты Марсе?

               Людмила

Ну да, о Вронском! Там такая мощь!
Его картины дышат дикой страстью!
Жаль, я лишь в Интернете!..

                Печник

Это он!

                Людмила

Кто он?

                Печник

Марс Вронский! Тот художник! Вот он!

                Людмила

Да бросьте вы! Там, в Интернете, фото!..

( Вытерев руки, достаёт планшет, включает его)

Кончается зарядка!.. Боже правый!!
Не может быть!!

               Марс

Я ноги, вроде, вымыл…            

               Людмила
( Заторможено)

Я вам сама помою…

              Печник

Осторожней!
В его волосяном покрове живность!

              Людмила

Какая живность?

              Печник
Разная! Вампиры!
А в бороде и бабочки, возможно!

               Людмила
( Отшатывается от Марса)

Налейте мне! Мне тоже надо выпить!

( Печник наполняет стопку, подаёт Людмиле, а выпивает и, выпучив глаза, ходит взад-вперёд.)

Какой-то ужас! Я не понимаю!
Картины ваши стоят миллионы!
Как вы могли?! Марс Вронский! Вы безумны!

             Печник

Хоть одного художника ты знаешь?
Не из печати, лично!

             Людмила

Есть такие.

             Печник

Нормальные?

             Людмила

Обычные. Как люди.

             Печник

Как обыватели, сказать ты хочешь?

             Людмила

Верно.
Я понимаю, гении безумны…
Налейте мне ещё! Мне очень нужно!

             Марс

Ребята, может, хватит перепалок?

( Печник наливает и подаёт Людмиле, та выпивает.)

            Людмила

Боже! Боже мой!
Но как же?! Что случилось с вами, Вронский?!

( Марс вынимает ноги из пакета, вешает пакет на дверную ручку и вытирается своими портянками)

            Печник
( Усмехается)

И надо было воду тратить, если
Ты снова их обмазал той же грязью?      

            Марс
( Показывает на стопку, Печник наливает, и он выпивает.)

Я сорок лет творил её портрет,
Томясь очарованьем волшебства!
Конечно же, других картин немало
Успел создать, но – в свете лишь её!
Я каждым утром, поднимаясь рано,
Бежал к мольберту, нет! Почти летел!
Влекомый к ней божественною страстью,
В припадке дикой похоти иль власти
Божественной, рвал волосы себе
И, смешивая краски на палитре,
Швырял их в пароксизме наслажденья
Иль муки адской на заветный холст!..
Все сорок лет я был уверен точно,
Что женщина, которой поклонялся,
Была мертва. Да это так и было!
Я навсегда запомнил, как её
Безжизненное тело распинала
Безумная и пьяная толпа…
В Берёзовой то роще было, к дубу
Её тогда верёвкой примотали,
Хотели уж поджечь, но хлынул ливень…
И я писал её все сорок лет.
Лишь утренним вот этим упражненьем
Я кое-как поддерживал в себе
Разумности всё гаснущую искру.
Все сорок лет, все долгих сорок лет,
Не знаю, сна ли, бреда ль, вдохновенья,