Славко Словенов - переводчик Генриха Гейне

Славко Словенов (Вячеслав Геннадиевич Гогин) родился 14 ноября 1935 года.
Скончался поэт 14 апреля 2016 года. Царство Небесное рабу Божию Вячеславу!


ДЕРЗНОВЕНИЕ


Генриха Гейне (1797 – 1856) переводили лучшие русские поэты: Ф.Тютчев, М.Лермонтов, А.Фет, Ап. Григорьев, И.Анненский, А.Блок… Переводили  и такие крупные переводчики, как М.Михайлов, П.Вейнберг, С.Маршак, В.Левик… Благодаря многочисленным переводам, уже в Х1Х веке Гейне обрел в России «второе гражданство». Но – «какой» Гейне?  Называя его  «Гейне русских либералов»,  Блок выносит суровую оценку переводам Х1Х века: «Русский язык ещё почти не знает Гейне».  «К стиху Гейне отнёсся со вниманием, – делает исключение Блок, – только один из поэтов – самый неряшливый – Ап.Григорьев».

Конечно же, Блок предельно заострил проблему, для чего и «сгустил краски». Его оценка не перечёркивает труды «крупных  переводчиков» и «лучших русских поэтов». Известно немало удачных, мастерских переводов, воссоздающих поэта Гейне на русском языке. Да и сам Блок  оставил нам высокие образцы переводов гейневских стихотворений.

Однако и в ХХ веке  подлинный Гейне к нам так и не пришёл: он был преобразован (прежде всего!) в Гейне советских идеологов и, конечно же, стал похож на «социалиста и революционера».  Поэтическое мастерство немецкого поэта, его «тайна ритма»  снова оказались в переводах на вторых ролях. 

Тем дерзостнее кажутся переводы  петербургского поэта Славко Словенова, который, следуя завету Блока, попытался воссоздать Гейне в «его артистических достижениях прежде всего». Впрочем,  для такого «виртуоза стиха», каким является Славко Словенов  дерзость, несомненно, оказалась  оправданной: попытка, на мой взгляд, блестяще удалась.



ГИМН

Я – меч!
Я – пламя!

Я осветил вам тьму
и – когда началась битва –
сражался впереди,
в первом ряду.

Вокруг меня –
трупы моих соратников,
но мы победили.
Мы победили,
но вокруг меня –
трупы моих соратников.

Среди триумфальных песнопений Победы
звучат   погребальные хоралы.

Но нет времени для нас –
ни ликовать, ни  горевать:
снова гремят барабаны –
близится новая битва.

Я – меч!
Я – пламя!


10 августа 1840 г.
Гельголанд.

 
***

Когда, выходя на рассвете,
Иду мимо дома, где ты,
Прелестная крошка, с балкона
Следишь, поливая цветы,

В глазах тёмно-карих читаю
И в легком дрожании век:
«Что нужно тебе, незнакомец?
Ты – странный, больной человек!»

– В Германской стране я известен:
Дитя, я – немецкий поэт.
Ты лучших припомни – и вспомнишь
Меня… – вот тебе и ответ!

А болен я той же болезнью,
Что гложет и наши края:
Все муки в уме перечисли –
В том перечне есть и моя…


***

Терзает грусть меня… В былое
Привык  нырять мечтами я,
Где мир уютней был, не скрою,
Спокойней жизни колея…

А что теперь? С цепи сорвался
Весь мир – такая кутерьма:
Господь ли наверху скончался,
Иль Сатана сошёл с ума?!..

Во всём – тлетворный запах смерти:
И больно, и рябит в глазах…
И лишь одна любовь, поверьте,
Для нас – пока ещё не «прах»!


***

Не знаю, что со мною –
Тоскою мысли полны:
Всё не даёт покоя
Предание старины.

А сумерки – свежеют,
А волны Рейна – тихи.
В свете заката рдеют
Окрестные гор верхи.

И там, как молвит сказка,
Глядит на мир с высоты
Девушка-златовласка
Чарующей красоты.

В руке – золотой гребень,
И – если поёт она –
Льётся тревога с неба,
Из песни, что так грустна.

Нет голоса чудесней! –
Пловец, о рифах забыв,
В лодке стремится к песне –
Спешит на её призыв!

Пловец и лодка сгинут
В волнах, что лелеет Рейн:
Все уходят в пучину
От пения Лорелей…


***

Они терзали мне сердце,
Что стало смерти мертвей:
Одни – любовью своею,
Другие – враждой своей.

Еду мою отравили
И яд смешали с водой:
Одни – своею любовью,
Другие – своей враждой.

Лишь та, от которой сердце
Сгорает, словно в огне, –
Увы! – меня не любила
И зла не желала мне…

***

Сетовали да наставляли,
И восхищения не скрывали,
И все говорили: мол, подожди…
Нужна протекция? Всё – впереди!

Но при такой «протекции», право,
Я с голоду сдох бы – всем на забаву!
Однажды встретился один добряк:
Решился помочь мне – и так, и сяк…

Смотрел он в оба, добряк мой милый –
Его не забыть мне до могилы.
Да жаль, не обнять мне его никак:
Добряк этот милый – я сам-дурак!

***

Хотелось бы в слове едином
Все боли и грусти собрать
И ветру доверить, чтоб с ветром
Оно научилось летать.

И чтобы оно долетело
До сердца любимой моей,
И в сердце её проникало
Везде – до скончания дней…

А если ресницы устало
Сомкнутся в дремоте ночной –
Пусть слово безмерной печали
Её охраняет покой!



***

Друг друга они любили –
К разлуке судьба привела:
В любви сердца истерзали –
Вражда между ними легла…

И только в снах мимолётных
Любовно встречались юнцы,
Но так и не догадались,
Что оба давно – мертвецы.


ГОРНЫЙ ГОЛОС

Всадник в долине – в теснине гор,
Конь бредёт – не спеша…
«Ждёт ли меня зазноба моя
Иль – разорвётся душа?» –
Эха нестройный хор:
«…разорвётся душа!»

Всадник всё едет – вперёд, вперёд!
В сердце – боль и тоска:
«Видно, земля принесёт покой
Да гробовая доска…»
Эхо из гор несёт:
«…гробовая доска…»

Слёзы бегут по его щекам,
Грусть в душе шевеля:
«Если покой обрету в земле –
Пусть будет пухом земля!..»
Эхо – издалека:
«…будет пухом земля..»


В  ПУТЕШЕСТВИИ ПО ГАРЦУ
(1824)

ПРОЛОГ

Роскошь, выспренние речи,
Белоснежные манжеты,
Фраки чёрные… Но – если б
Душу всё имело это,

Сердце с чистою любовью…
Ах, но как мне надоели
О терзаниях  любовных
Ваши приторные трели!

Я хочу подняться в горы –
К хижинам простым и выше,
Где гуляет вольно ветер
И душа свободно дышит.

Я хочу подняться в горы,
Где поют ручьи и птицы,
Где над лесом проплывают
Облачные вереницы…

Господа! Пора мне ехать.
Я хочу подняться в горы
И оттуда с гордым смехом
Кинуть взор на ваши норы!


НА ГОРАХ ГАРЦА
(Элегия)

Грёзы юности, вернитесь!
Бейся, сердце, горячо!
Вдохновенье, слёзы грусти
Льются сладостным ключом…

Хочется бродить меж елей,
Где родник весёлый бьёт,
Ходят стройные олени,
Милый сердцу дрозд поёт.

На рассвете поднимусь я
На крутые выси гор,
Где руины серых замков
Смотрят, молча, на простор.

Там прилягу – и предстанут
Въяве древние года:
Дней былых очарованье,
Процветавшие рода…

Заросла травой арена,
Где в турнирах побеждал
Самых смелых гордый рыцарь
И призы сражений брал.

Плющ разросся по балкону,
Где красавица не раз
Победителя сражала
Неприступной силой глаз…

Ах! И воина, и даму
Пересилил Смертный Час –
Страшный Рыцарь, что косою
Скашивает в прах и нас.


ГОРНАЯ ИДИЛЛИЯ

I

На горе стоит лачуга,
Горец в ней живёт седой,
Ели там шумят ветвями,
Месяц светит золотой.

Есть в той хижине волшебной
Стул – старинный и резной:
Кто сидит на нём – тот счастлив,
И счастливый жребий – мой!

На скамейке  рядом – крошка
У моих уселась ног:
Глазки – звёзды голубые,
Губки – пурпурный цветок.

Словно небо, смотрит в душу
Милых звёзд голубизна,
Озорно подносит пальчик
К розе пурпурной она.

Нет, нас матушка не видит –
Нить старательно прядёт,
А отец под звуки цитры
Песню старую поёт.

И малютка шепчет тихо –
Даже мне едва слышна…
Много тайн своих заветных
Здесь поведала она.

«Знаешь, после смерти крестной
Мы не можем посещать
Замок в Госларе весёлом,
Где любила я бывать.

Ну, а здесь, в горах холодных,
Нет безлюдней стороны,
И зимою белым снегом
Мы совсем занесены.

Я же – девочка-трусиха,
И пугаюсь, как дитя,
Горных духов, что ночами
По делам своим летят…»

И от слов своих внезапно
Смолкла, страха не тая,
Глазки ручками закрыла
Крошка милая моя.

Ели пуще зашумели,
Прялка старая жужжит,
И побренькивает цитра,
И простой напев звучит:

«Духов, детка дорогая,
Силы злой не бойся тут:
Ангелы тебя, родная,
Днём и ночью берегут!»


II


Будто пальцами, ветвями
Ель стучится у окна,
И струится жёлтым светом
Любопытная луна.

Спят, похрапывая тихо,
За стеной отец и мать,
Мы же, счастливо болтая,
Не даём друг другу спать.

«Трудно верить, что мольбою
Ты так часто увлечён:
Трепет губ твоих коварен
И молитвой не рождён.

Этот трепет… Холодею
В смутном страхе перед ним,
Но меня ты утешаешь
Взором благостным своим.

Ты не веруешь, я вижу,
Чистой верой до конца
В божество Святаго Духа,
В Бога-Сына и Отца?»

– Ах, дитя моё, впитал я
С материнским молоком
Веру в то, что миром правит
Бог наш – мудро и легко;

Бог-Отец, создавший Землю,
Жизнь прекрасную на ней,
И пути определивший
Солнцу, звёздам и луне.

А когда подрос я, детка,
Больше понял я, поверь, –
Так что, став благоразумным,
В Сына верую теперь:

В Сына, что любим и любит,
Нам открывшись для любви,
И распят был, как ведётся,
Благодарными людьми…

Путешествиями, чтеньем
Сердце я обогащал,
В Дух Святый – проснулось сердце! –
Всей душою верить стал.

Нам чудес уже немало
Он являл и явит вновь:
Это Он разрушил замки
И ярмо сорвал с рабов.

Лечит Он любые раны.
С ним – по праву старины –
Все равны мы от рожденья,
Одинаково знатны!

Злую мглу Он разгоняет
И химер безумный хлам,
День за днём любовь и радость
Отравляющие нам.

Тысячу – во всеоружье! –
Рыцарей избрал себе
Дух Святый, и Он наполнил
Волей, мужеством в борьбе.

Их знамёна гордо реют,
И мечи горят у них!
Эй, хотела бы ты, крошка,
Видеть рыцарей таких?

Что ж, дитя моё, скорее
Мне объятия открой
И целуй меня смелее
Рыцарь Духа – пред тобой!

Журнал "Культурно-просветительная работа" ("Встреча") №11, 2007
Подборка переводов расширена и будет пополняться