Фантазия на тему серебряного века

«Серебряный век» был восторженным бредом,
Игристым шампанским за званым обедом.
Кто зван, тот и пьян. Остальным не досталось,
Но, может быть, капельку–самую малость.

Весь век девятнадцатый–сытый и славный
Взрастали идеи под властью державной–
Из поколений, из глубины
И ждали прихода «священной» весны.

Весна оказалась весьма быстротечной,
Но яркой, но жаркой и пьяно беспечной.
Ах,  как красовались на клумбе нарциссы!
Как звезды, как примы актеры-актрисы.
И ветки сирени на чьи-то колени
Ложились бесшумно, скользили как тени.
В ответ чью-то руку легонько пожали
При этом колени заметно дрожали.

Тюльпаны от ревности бились в припадке,
Просились в букеты и рвались из грядки.
Стихийные птицы от крупных до малых
Гнездились в газетах, гнездились в журналах.
Забыв о нужде продолжения рода,
Они упивались – свобода! Свобода!
Многоголосый причудливый гам
От  выспренной  фуги до простеньких гамм.

(Сама же свобода – дитя романтизма
Дерьмом  пробирает народы, как клизма)

«Свежо! Изумительно! Оригинально!»
«То было вчера! А сегодня – банально!»
За утренним кофе газеты прочтем,
А к вечеру новую мысль обретем,
Чтоб с жадностью пить этой жизни бокал
Пока в преисподнюю не расплескал.

Не рыба морская и не человек…
Два глаза под носом… и оба без век.
«Какой смелый ракурс! Какой поворот!
Какая палитра!» -- «А вышел урод!»
«О новом искусстве прошу без острот!
Так видит художник! – Долой лишний рот!»

Безумно смеялись над видом людей,
Искавших богатство и форм и идей.

В краю занзибарском курили кальяны,
В краю малабарском кутили смутьяны.
Как все интересно за краем границы
И ближе и дальше исхоженной Ниццы.
Тревожат просторы, волнуют умы
Далекие горы из области тьмы,
Где льет Шамбала энергический свет,
Где есть пирамиды неведомой след,
Где в старые дни на планету Земля
Сходили из космоса Учителя.

Блаженна весны неподвижная нега!
Но близится день выпадения снега
И черною тучей  закрыт небосклон
Всему, чем «Серебряный век» ослеплен.

Всему вопреки наступили морозы.
Нет больше весны… Одинокие слезы
Струились в Россию из разных углов,
Но здесь уж своих было выше голов.