Книга стихов Что чувствует снег

1.Что чувствует снег

Из цикла «Голоса Куликова поля»

1.Ковыль

До горизонта поле морем белым,
Увидеть это чудо поспеши:
Седой ковыль свои готовит стрелы,
По ветру оперенье распушив.

Упругий стебель гнётся тетивою.
Впиваясь, в землю входят семена.
Кто научил тебя рождаться с боем?
Жестокие степные племена?

Копытами топтали, выжигали,
В крови топили росные луга.
Но травы, как и люди, выживали.
Назло завистникам, предателям, врагам.

С тех пор закат в кровавый цвет окрашен.
Но раны те затянутся к утру…
Седой ковыль, как память предков наших,
Колышется, трепещет на ветру.

2.Сны

Солнце светом лето славит,
В небе – клинья журавлей.
Ноги тонут в разнотравье,
В пряном бархате полей.

Цветом синим, желтым, алым
До краев простор залит…
Под цветочным одеялом
Павший воин крепко спит.

Нет, ему сейчас не снится
Тот последний страшный бой,
Ни кровавые зарницы,
Ни снарядов жуткий вой,

Ни бойцы в порядке стройном,
Что в той битве полегли –
Сны, как в детстве, дарит воину
Мягкая постель земли.

Снится: мать качает сына,
Сквозь пургу – родная речь,
Снится всё, за что не стыдно
В жаркой схватке в землю лечь…

3.Семена

Божье дело – сеять семя.
Золотится в ниве злак…
Но свои оставим семьи,
Если в поле – силы зла!

Каждый вылезет из кожи
Чтоб спасти детей и мать.
Если это не поможет,
Мы рубах не будем рвать –
Мы тогда себя посеем:
Принимай родна-земля!
Павший воин – тоже семя.
Прорастем травой в полях!
Чтоб завязли в стеблях ноги,
Чтобы горечь – да в уста,
Чтоб забыл сюда дорогу
Всяк заморский супостат!

А потом – под мирным небом
Пусть растёт над нами рожь.
Нашим детям хватит хлеба…

Ворог, Родину не трожь!

4.Зарисовка «Гроза»

Ковыль и ветер…
                К горизонту
Бегут в полях седые волны.
Над ними разыграли рондо
Литавры грома, эха горны
И цветомузыка грозы…

Не пряча в курточки носы,
Под ливнем разрезвились дети
(Их жизнь сейчас – ковыль и ветер,
Их жизнь – хрусталики росы).
Беспечные, в траве по пояс,
Бегут, промокшие, оравой.
Родители, обеспокоясь,
Велят укрыться им в дубраве.

А в небе – гибких молний плети,
А в небе – рваной тучи след…

Моя страна – ковыль и ветер,
Ненастье в ночь
              и вновь
                рассвет...

***
Горизонт…
          
                Бесконечная линия
Рассекает весь мир пополам –
Небеса с журавлиными клиньями
И земля в изумрудье полян.

А где горы, там кардиограммою
Преломляется линия та.
Дуновение ветра над храмами.
За оградой погоста – плита.

Очертания молнии резкие.
В послегрозье пьянящий озон
И бездонье полей с перелесками.

Дух и плоть.
            
                И клинком – горизонт.

Учитель младших классов

Сломался светофор. У перехода
Стоит старушка. Перейти боится.
Машины пролетают хищной птицей.
Шагнуть вперед
                сравнимо
                прыгнуть в воду.

Никто не остановится. Под р;ку
Беру старушку и веду по «зебре».
Водитель, тормози!
                Что смотришь вепрем?
Как будто уступить – трудна наука!

Идём.
           Я на старушку – краем глаза.
Лицо её мне кажется знакомым.
Ныряю в память, как с разбега в омут.
Так это же – учитель младших классов!

Я узнаю вас:
                помню,
                первоклашкой,
Меня водили в школу сквозь машины.
И, как сейчас, тогда визжали шины.
А вы флажком давали им отмашку.

Давно то было.
                Только не напрасно
Учили с детства помогать друг другу.
Теперь и я веду вас, взяв под р;ку.
А значит –
            вы учитель
                первоклассный!

Не хлопайте дверью!

«Не хлопайте дверью!» – вещает табличка.
«Не хлопайте дверью!»  – кричит медсестра.
Она в раздражении, хмурится личико –
В приемной хлопки раздаются с утра.

Больничная дверь не даёт ей покоя:
Сломалась пружина. Не чинит никто.
– Пожалуйста, дверь придержите рукою!
Не слышат. Проходят. Снимают пальто.

На грязную обувь наденут бахилы,
Неспешно поднимутся на этажи.
– Не хлопайте дверью, прошу вас, нет силы.
Сестра на пределе – от гнева дрожит…

Закончена смена. Сестричка в дороге.
В холодном троллейбусе едет домой.
Исправлена дверь у родного порога.
– Так вот оно счастье то, боже ты мой!

А ночью…
             А ночью ей сон будет сниться:
(Не птица приснится, не рыба, не зверь)
Она – пациент, и попала в больницу,
В которой гремела железная дверь.

Но дверь – не гремит.  Тишина, словно в склепе.
Никто не спешит, не приходит сюда.
И страх в темноте злые образы лепит,
И нет никого, когда рядом беда…

Спасением свыше трезвонит будильник.
Как много порою расскажет нам сон.
Погасла луна, как разбитый светильник,
А солнце, как жизнь, льётся в створы окон.

Спокойна сестричка в достаточной мере –
Удары железа не так уж страшны.
Ведь если внизу раздаётся стук  двери,
То значит  –  кому-то ещё мы нужны.


Мало ли чего

Над старым двориком клубком
Свернулись облака.
Здесь будут строить новый дом,
Высотку… А пока
Резные ставни уронив,
Торчит фрагмент стены.
Тут жил купец – богат, ленив, –
Любитель пастилы.
Потом рабочий в доме жил,
А после – детский врач.
Затем – ни звука… Закружил
Над свалкой черный грач.

В грязи лежит аптечка, стул,
От куклы голова.
Где в печке жаркий ветер дул –
Щетинится трава.
На ней истлевшее панно –
Цветов не густо. Да-а.
Там, где иконам быть должно –
Зияет пустота…

К себе домой скорей бегу.
Кружусь, верчусь пчелой.
Иконку примостил в углу –
Ведь «мало ли чего».

В сквере Героев-Афганцев

Ветрами до блеска начищен гранит,
что в золоте имя героев хранит,
а рядом, катаясь по зеркалу плит,
малыш разыгрался румяный.

Не место для игр!
                Но не-
                виноват
мальчишка, не знающий траурных дат,
      ведущий
                в придуманном мире
                солдат
                в атаку
                сквозь дождь и туманы.

Он щёки раздул,
                туманится взгляд,
в его голове канонады гремят,
и танки врага так красиво горят,
Но всё – завершится парадом.

А если ранение выстрел принёс –
зацепит его лишь чуть-чуть, не всерьёз,
и мальчик не будет показывать слёз,
ведь мама стоит где-то рядом.

А в городе – солнце!
                Пригожий денёк.
Влюблённый на лавочке нежно привлёк
подругу в объятья.
                В глазах – огонёк,
и сердце от радости сжалось.

Из окон открытых Антонов поёт…

Но что это?! Мальчик фломастер берёт:
на плитах выводит он имя своё,
ведь завтра…

                Нет-нет, показалось!

Полковой барабанщик

В рассвет уткнувшись лицами,
Полки сверкнут штыком.
Я палками, как спицами,
Свяжу из дроби гром.

И в бой, взмахнув знамёнами,
Пойдёт за строем строй.
Солдаты закалённые
Свинцовый встретят рой.

И залпы артиллерии
Ударят, словно плеть.
Секунды две отмерив нам,
К земле придавит смерть.

И на пороге вечности
Услышу я вопрос:
– Игрой своей беспечною
Зачем ты боль принёс?

Зачем в резню кровавую
Своих друзей позвал?
За что ребята бравые
Убиты наповал?

Скажу в ответ: "Искусство я
И музыку любил –
Поэтому без устали
По барабану бил.

Не ведал я, поверьте мне! –
Что гибель принесу.
Нет-нет, взывал не к смерти я –
Лишь рисовал грозу.

Я палочками тонкими
Из кожи выбил гром.
Гремят раскаты звонкие:
«Парррам-тарарам!
                Бом!!!"

***
У бессонницы тоже есть плюс…
Ты на кухне, под мягким халатом.
В окнах небо – малиновый мусс,
С ложкой солнца, блестящей булатом.

Ты – Адам. Видишь первый рассвет.
Ты единственный в городе спящем,
Кто узнал о закате планет,
Исчезающих в небе горящем.

Ты единственный, ради кого
Алым цветом восток разрумянен.
Скоро птиц зазвенит разговор.
Скоро выйдут из дома Земляне.

Ярких звёздочек гаснут цветы.
Сбросив ночь, пробуждаются здания.
Заведён механизм суеты,
Но пока – тишина первозданная…

Птицы

Когда, уставший, ты заходишь в дом,
Мечтая лишь «уснуть и видеть сны»,
Когда упал в кровать, а за окном
Щебечут птицы – вестники весны,
Тогда сквозь дрёму понимаешь ты,
Купаясь в звоне птичьих голосов,
Что кроме денег, боли и вражды
Ещё есть жизнь, где песни, где любовь,
Где серебрится радостный ручей
Под небом и лучами тысяч солнц,
Где узнаёшь себя среди лучей,
Но не уверен, явь то или сон…

Вольётся в сердце благостная весть,
Когда вдруг вспомнишь свет любимых лиц,
И станет ясно – в небе кто-то есть
Ещё помимо звёзд и певчих птиц…


Пирожки

Это не звон колокольный
Сквозь сон.

Это
Высокий,
Хрустальный
Звон.

Колокольчиком
Бьётся ложечка
По тончайшему краю
Чашечки.

Бабушка чай заварила.
Сахар мешает.

И дедушка сахар мешает.
И прабабушка.
И прадедушка.
И я…

Просыпаюсь окончательно.

Бегу на кухню.
Хочу пожелать всем
Доброго утра.

Но за столом
Уже
Никого
Нет.

Лишь где-то
Колокол
Зовёт
К заутрени...


В городском парке

Спасибо деревьям
                за то,
             что молчат понимающе.
Спасибо оркестрам,
                любимые песни
                играющим.
Спасибо дорожкам
                за то,
                что куда-то ведут.
Спасибо тюльпанам
                за то,
                что и в горе цветут.

Спасибо гуляющим парам
                за свет их улыбок.
Спасибо скульптурам,
      не знающим боли ошибок.
Спасибо за вечер,
           что вместе с душой
                замирает.
Спасибо за чувство
              когда-то забытого
                рая.


***

В пруду сверкают окуни
Весенний птичий гам:
И свист, и звон, и щёлканье
С ветвей слетают к нам.

Стволов колонны медные
Склонились над водой.
У берега беседуем,
В твоей – моя ладонь.

До завтра распрощаемся.
Опять придём сюда...
Лишь только не кончались бы
Те встречи никогда!



Три зарисовки из Абхазии

1. Ночное море

Что-то чёрное, пенное, вязкое,
Словно цепью о берег лязгает:
Это волны – безумные странницы –
К нашим страхам руками тянутся.
И солёными пальцами алчными
Ударяют по клавишам галечным,
Исполняя сонаты змеиные,
Где все ноты – шипящие длинные –
Между скалами эхом полощутся...

Убежать в свои мысли хочется!
В них ракушка и солнце яркое
И фрегат под небесною аркою…

2. Озеро Рица

Озеро Рица –
Глаз изумрудный,
Впившийся в небо
Взором хрустальным.
Вечером,
Ночью,
Солнечным утром
Воды скрывают
Тёмные тайны.


Вечность,
Губами
Прильнув к водопадам,
Пьёт молоко
Древних скал полногрудых.
Дремлют легенды
На склоне покатом.
Озеро Рица –
Мир изумрудный.

Духи вселенной
Землю венчают
С небом,
Осыпанным
Звёздною горстью.
Озеро Рица –
Мир изначальный.
Входишь в него
Не хозяином –
Гостем.

3. В пещерах Нового Афона

Подгорный мир в расщелинах пород.
Приют  мятежных душ и вечной ночи.
Творение слепых подземных зодчих,
Украсивших резьбой пещерный свод
Невидимым резцом бурлящих вод
И кистью заблудившегося ветра.

Не пахнет здесь ни розами, ни цедрой.
Неведом здесь ни страх, ни тяжкий труд.
Лишь эхо раздаётся смехом грубым,
Когда очередных туристов группа
По мостикам проходит свой маршрут,
Мечтая поскорей вернуться к свету.
Туда, где жизнь и солнечное лето.

Космический футбол

Июльский день горяч.
Мне думается вволю:
Земля – футбольный мяч,
А небо – это поле.

И катится Земля
По полю, день встречая.
С Землёй качусь и я,
Того не замечая.

А кто-то бьёт и бьёт,
Весь мячик сотрясая.
И мы летим вперёд.
Куда? Зачем? Не знаем.

Превозмогая боль,
Скользим по полю в кедах.
Со счётом «вечность – ноль»
Одержим мы победу.


***
Малыши играли в «Короля».
Королём стал самый слабый мальчик.
Плакал, если вдруг прищемит пальчик,
А теперь в его руках – Земля!

Дифирамбы слышит в свою честь.
Провинился младший – будет взбучка.
Девочки гуляют с ним за ручку,
И в кармане леденцов не счесть.

Как же хорошо быть королём!
Но проходит срок. Пора меняться.
Тяжело с короной расставаться.
Снова стать «без палочки нулём»?

Что вы! зуд величья не украсть
У того, кто посидел на троне.
И растут, растут Наполеоны,
Чьи клеймило души слово «Власть»

***
В октябре – кусочек лета
Климат преподнёс:
Листья золотой монетой
Падают с берёз.

Как расщедрилась природа!
Что за листопад!
Расписной такой погоде
Даже дворник рад.

Он метлою вышивает
За стежком стежок.
Те монетки подметает
И кладёт в мешок.

И смеётся незаметно
(Странный человек):
– У меня богатств несметно!
Хватит аж на век!

А берёзы отвечают:
– Жадина какой!
С веток сыпать продолжая
Звонкою листвой…


Осенние мечты

Женский вариант:

Осенней ночью хочется покоя:
Укрыться пледом, разогнать печаль,
Погладить кошку по спине рукою
И заварить с душистой мятой чай.

Послушать, как секунды убегают,
Разбуженные стрелками часов.
Забыть истории, которые пугают,
И запереть обиды на засов.

А за окном и дождь, и грязь, и слякоть;
Мерещится нечистой силы рать.
Кого-то тянет над судьбой поплакать,
А я в такую ночь люблю мечтать

О светлых днях, о солнечной дорожке,
Что золотом играет на воде.
О дальних странах, о любви (немножко),
О тёплом мае, что в сирень одет.

Да мало ли о чём в преддверье стужи
Под шум дождя приходится мечтать.
Совсем немного человеку нужно,
Чтоб в холода, как лист, не увядать.

Мужской вариант:

По крышам громыхает 
                Дождево!
Свинцом разлито в небе
                Тучево!
Тоска и я сегодня
                Тождество!
А на душе
                грехов закручево!

Но я глаза не брошу
                в слёзово!
Порву билет в село
                "Отчаево"!
Я точно знаю – 
                будет розово!
Когда в мечты свои
                отчалю я!


Январская сюита

1.Ночь

Морозно. Бесприютно. Одиноко.
Стучат часы. Кукушка зябнет в них.
Хрустальною резьбой покрыты окна,
И свет звезды воришкой в дом проник.

Скользит луна над крышами бесшумно.
Ласкает ночь сугробов снежный ворс.
Зажечь свечу и, главное, не думать
Сейчас о тех, кто телом в землю вмёрз.

А думать о весне, прижавшись к печке,
О жарком солнце, что согреет путь,
Услышать чью-то песню на крылечке,
Увидеть луг в ромашках и… уснуть.

2. Чего боятся черти. Святочный мотив

Ударит вьюга. Двор заледенеет.
Снежинки в поле бросят якоря.
Покажется, что в мире нет длиннее
Ночных минут в начале января.

В избе темно. Лишь свет луны из окон
Квадратом тусклым стены серебрит.
И Млечного Пути межзвёздный локон,
Рассыпавшись, над сёлами парит.

Трещат дрова. Собака где-то лает.
Сельчане захмелевшие галдят.
В такое время девушки гадают,
А ведьмы – на метле летать хотят.

Лишь в этот час вся сказочная нечисть
Слетается на праздник в центр села.
Ведь человек, от лютой стужи прячась,
Не совершит сегодня много зла…
 
3.Ледниковый период

А если весна не придёт?
А если зима станет вечной?
И вместо цветения – лёд
Нам всем до конца обеспечен?

Не будет клубиться парок
Из брюха уставшей котельной.
Друзья не зайдут на порог.
Покроется мехом всё тело.

Голодный, замёрзший сатир
Забудет про спорт и концерты.
Лишь печка в пещерах квартир
Культурным останется центром.

Не нужен ни банк, ни спортзал –
От голода станешь ты стройным.
Ничья не прольётся слеза –
Забудутся тяжбы и войны.

Последняя мебель сгорит.
И, кутаясь в клочья одежды,
Ты скажешь, что «жизнь – победит!»
Ведь как же прожить без надежды?

4.Поцелуй снежинки

Снежинка с неба падала
С ресничками хрустальными,
Спешила мир порадовать
Своей девичьей тайною.

Всем сердцем полюбился ей
Юнец с щекою гладкою.
На шею села, чтоб сильней
Зацеловать украдкою.

Но вскрикнул парень: «Холодно!
Болеть я не планирую!»
Махнул рукой за воротом,
Снежинку тем травмируя.

– За что такая кара ей? –
Спросила вьюга шибкая.
Увы, не стали парою
Парнишка со снежинкою.

5.Мера счастья

Мера счастья зависит от скорости
Ниспадающих с неба снежинок:
Если кружат в спокойном режиме –
Ожидайте хорошие новости.

Словно пух опускается хлопьями.
Все машины – как в сахаре пончики.
У ветвей в белых варежках кончики. 
Исчезают и беды, и хлопоты.

Но когда вдруг снежок заметелит,
Заметет все дороги безбожно,
То душа встрепенется тревожно –
Станет холодно ей в этом теле.

У огня обогреться захочется.
Будут руки тянуться к камину.
Возжелается чай витаминный.
И в – в постель!
                В одеялах ворочаться…

Говоря напрямик, без ужимок,
В жизни будут и счастье, и горести.
Всё зависит…
                Зависит от скорости
Ниспадающих с неба снежинок.



История лыжника

Я лыжи полюбил,
             признаюсь вам, не сразу.
Не сразу полюбил
                скольжения полёт.
Никак понять не мог
                невинный детский разум
Зачем к ноге доска,
                когда бежишь вперёд?

Мне тренер говорил:
                «Отталкивайся резче!»
«Здоровье укрепляй!» –
                твердила мне родня.
А я всем возражал:
                «Ходить ногами – легче!»
Но бегу посвящал
                всё утро и полдня.

Я падал. Я вставал.
                Вставал и падал снова.
Я с горки прямиком
                летел в колючий куст.
Но тело закалял
                такой режим суровый.
Я бегал. Я взрослел.
                И стал входить во вкус.

А что, дорогу в жизни
                мне выбирать не надо:
Дорогу мне укажет
                двуствольная лыжня.
Вокруг меня картины
                заснеженного сада.
Красивый и здоровый
                бегу куда-то я.

А надо мною – солнце!
                И розовое небо!
И розовые дали
                алмазами горят.
Ногой – туда-сюда –
                скольжу, подобен Фебу,
И лыжницы румяные
                горячий дарят взгляд.

Я радовался долго.
                Но время – тоже лыжник:
Всё чаще обгоняет,
                мой пьедестал круша.
И вот уже другой
                в костюме жёлто-рыжем
На пластике скользит,
                держа коньковый шаг.

И вот уже ему
                горит закатом небо,
И для него теперь –
                алмазов яркий свет.
Теперь, увы, не я,
                а он подобен Фебу,
И лыжницы не мне –
                ему глядят вослед.

Я бегать перестал.
                Читаю каждый вечер.
Порою зимним лесом
                любуюсь из окон.
«Ни торжество побед,
                ни боль утрат – не вечны» –
Сказал Екклесиаст.
                Такой вот, блин, закон!

Правосудие летающего лыжника,
чудесным образом ставшего
ещё одним спутником Земли

                Любое падение - безнравственно!!!
                (цитата философа)

Строение леса выше
И спуск нескончаемо длинный.
Промчался ракетою лыжник –
Он прыгает смело с трамплина.

Он ввысь воспаряет, как птица,
Носки своих лыж в небо вперив.
Ему бы пора приземлиться,
Но тренер сказал ему перед:

– Безнравственно, слышишь, паденье!
Не смей возвращаться на землю,
Когда в голове твоей – деньги,
И прочие страсти не дремлют.

И внемлет напутствию лыжник,
Забыв про интриги и плутни.
Взмывает всё выше и выше.
Теперь он – ещё один спутник.

А если где грех происходит,
То лыжник уходит с орбиты,
И палками суд производит,
И грешник лежит, весь побитый…



Как я нырял в прорубь

Пришлось мне прыгнуть в прорубь как-то раз…

Сподвиг меня к тому «духовный гуру» –
Работник бани с крестиком нательным,
Поющий мантры Васудеве Кришне
И льющий в печь березовый настой –
Языческому божеству подарок.

«Ныряй! Да с головой» – сказал он мне:
«Представь, что погружаешься ты в Бога.
Не важно, как его зовут – имен не счесть! –
Ты просто верь и ничего не бойся»

Не бойся!? Я, простите, не пингвин
И мне в обычной жизни ни к чему
Ожоги тела минус третьей степени!
Пытался я сбежать, но… не успел –
Меня столкнули в ледяную воду…

Дыхание… Вы жили без дыхания?
Оно исчезло. Тело растворилось
В квадрате черном Вечного Малевича.
Взорвалось «Я». Бессмертный наблюдатель –
Моя душа – испуганно взирала
На дивный мир, где быть еще мне рано,
И где меня, пока, никто не ждет.
И – слава Богу! Красные насосы
В животное мое всосали воздух.
С дыханием в меня вернулась жизнь,
И я воскрес. Но тело – не вернулось:
Оно знакомилось с промерзшею землею,
Лопаткой пятки разгребая снег
И стеклами зрачков вбирая дали.
А мозг спинной скомандовал: «В парилку!»

И там, калачиком свернувшись поудобней,
Как в материнском теплом животе,
Я грелся, обрастая новой плотью,
Чтоб снова в жизнь войти. И выпить квасу…

А кто сказал, что дважды не рождаются?
– А может быть и трижды?
– Может быть…

Метафора

Бог – это единая душа всего живого.
Она похожа на воду,
заполняющую собой всю землю,
океан и небо…

У воды есть три формы:
жидкость, лёд и пар.

Весенним дождём
капелька-душа
падает в каждого родившегося
на согретой солнцем земле
и, подобно семени, пробивается
сквозь небытие зелёным ростком,
превращаясь
в причудливый цветок новой жизни.

Но в трудные, недобрые времена
душа замерзает от остывших,
холодных и равнодушных сердец
и превращается в лёд.
Так и живет человек
с острым осколком души,
пока горячая пуля,
обжигающие языки совести
или пламя Страшного Суда
не растопят его.

И тогда душа превращается в пар
и поднимается к небу,
где и становится тем,
чем и была всегда –
частичкой вечного бога…


***
Что чувствует снег,
                раздавленный пасмурным небом?
Расстрелянный вьюгой,
                раскатанный валиком ветра
по мертвой шершавой земле, называемой «полем»,
но больше похожей на брошенный с облака торт
с испорченным кремом,
                засохшим цукатом,
                изгрызенным мышью орехом
и птичкой, свалившейся на бок в застывший сироп
из грязи столетней, покрывшейся корочкой льда.

Что чувствует снег,
                увязший в морщинах проталин?
Что снится ему в этой белой забытой пустыне?
Какими мечтами да мыслями вечность заполнить?
А после, проснувшись, какое занятье найти?
Молиться морозам? Бояться, как смерти, весны?
И тело терять, растекаясь по черным канавам?

Что чувствует раненный снег
                на исходе зимы?

Рассеются серые тучи, и ягода солнца
станцует, себя распаляя, на самом высоком,
на самом засыпанном сахарной пудрой сугробе,
и каждый зародыш зеленою ножкой забьется
в скорлупки семян,
                согретых в утробе планеты…

Да так уж ли важно теперь,
                что чувствовал тающий снег,
когда напоил он собою цветущую Землю?

2. «Парадоксы истории»

Будни Соломона

В зале с троном из слоновой кости
Удивляются богатству гости.
Льются вина, музыка играет.
Соломон на женщину взирает.
Соломон, познавший мудрость Бога,
Взглядом гладит африканки ногу.
Как здесь голове не закружиться!
Плавно бёдрами ведёт царица.
Бронзовая кожа, чёрный волос…

Слышит Соломон знакомый голос:
– Для чего Я сеял мудрость в душу,
Чтобы страстью ты законы рушил?
Для чего ты Мне дворец построил,
Чтоб красавицы в него слетались роем?

… Но не внемлет царь упрёкам строгим –
Засмотрелся на девичьи ноги.

Неудачник

"Единственное  изобретение Леонардо да Винчи, получившее признание при его жизни — колесцовый замок для пистолета, заводившийся ключом…"

                Википедия

 Сидит угрюмый Леонардо,
 Беседует с вином Да Винчи:
 – Я изобрёл "машины ада"
 И думал: «Это возвеличит».

 Но я ошибся! Как нарочно,
 Повсюду – серость
                сердце ранит.
 Иллюзии оставлю в прошлом.
 Кому нужны мои старанья?!

 Придумал я корабль подводный,
 Чтоб враг боялся выйти в море.
 И что? Смеётся шут придворный!
 Теперь я с государем в ссоре.

 Погиб мой гений инженерный!
 Исчез, растаял дымкой сизой.
 Меня забудут, это верно.
 Пойду... закончу "Мону Лизу".


Выбор офицера

Французский офицер, в чаду трактира,
Сквозь грохот кружек, смех, угарный хмель,
Услышал о делах Екатерины –
Императрицы северных земель.

При ней крепчает юная держава,
По всей земле молва о ней идёт:
Как мудро правит, родине на славу!
Как грамотно политику ведёт!

Далёкую страну, где снег периной,
В дворцы одела. Честь ей и хвала!
И к этому прибавь, Екатерина
На службу иностранцев позвала.

Француз подумал: «Это интересно!»
Вскипела в юном офицере кровь.
– Моя судьба – служить России честно!
Императрица, звания готовь!

Я наделён талантом полководца.
Непобедим я, смею доложить!
Мои деяния  ещё не раз придётся
К истории России приобщить!

– Остынь, мой друг, – в ответ сказал товарищ, –
И здесь дела найдутся для мужчин.
А с русскими ты «мало каши сваришь» –
Тебя понизят в должности на чин.*

– Меня понизят? Нет,  я не согласен!
Дороже чин. Налей-ка, старина!
В такую ночь я над собой не властен.
Танцуйте, черти! Я хочу вина!..

Пройдут года. Мы вспомним офицера.
Давно оставил он сомнений груз –
В Париже сделал славную карьеру:
Он – император. Он идёт на Русь.

А всё могло сложиться по-другому
В тот день, когда среди вина и карт,
Ещё далёк от триумфальных громов,
Гулял в трактире юный Бонапарт.

* Одним из условий поступления в русскую армию для иностранцев было понижение звания (прим. автора)


Симфония № 3 «Героическая»

Симфония № 3 ми-бемоль мажор, op. 55 («Героическая») изначально была написана Бетховеном в честь Наполеона,  его судьбы и героической деятельности, который был кумиром многих того поколения. Но в дальнейшем Бетховен вычеркнул его имя из партитуры симфонии, не изменив при этом ни одной ноты. Написана в 1803—1804 годах в Вене. Премьера состоялась в Вене 7 апреля 1805 года.

Взгляд, устремлённый вперёд.
Брови
              сдвинуты хмуро.
Чёрные капельки нот
Падают на
                партитуру.

Людвиг Бетховен творит.
В гости пришло вдохновенье.
С нотного стана звучит
Громоподобное пение.

Слышится пушечный залп.
С грохотом рушатся стены.
(Нынче изысканный зал
Любит батальные сцены)

В битву зовёт барабан,
Флейты свистят, словно пули.
Стонут кларнеты от ран,
Скрипки – разбуженный улей.

Трубы со звоном поют
В новом шедевре Бетховена.
Наполеону свою
Он посвящает симфонию.

Что же в ответ Бонапарт?
– Кто это, Людвиг Бетховен?
Мне укрепить авангард
Вряд ли помогут симфонии.

Что мне до музыки той?
Шёл бы он в армию лучше.
Денег от песни пустой
Он от меня не получит.

– Разве для денег писал?!
Музыка – дело священное!
Людвиг от гнева привстал
И зачеркнул посвящение.

Что здесь ещё говорить.
Много похожих историй.
Плод вдохновенья дарить
Всяким злодеям  – не стоит!


Ода к Радости

Слава…
             Да, это слава!..
Я – на вершине блаженства!
В зале гремящее «Браво!» –
Признак любви,
                совершенства
Прожитых мной партитур,
Фраз, модуляций, фактур,
Нот, расплескавшихся небом…

Сломанных пальцев…
                Хлеба…
Чудо рождения…
                Смерть…

Что там скрежещет медь?!
Фальшью кларнеты дышат!

Я не глухой!..
                Я – слышу!..
Слышу…
                но гаснет сознание…

В комнате серого здания
Людвиг Бетховен мечется
В душном плену простыней.

Нет, не микстурой он лечится –
Сквозь одиночество – к ней,
К Радости снова взывает!
               
… Ручку крутя,
                подпевает               
                шарманщик
             под скорбным окном,
Напоминая
             о том,
Чт; есть земная слава…

     Деньги?..

            Венок из лавра?..



Урок фехтования

Площадка для боя.
Азартно фехтуют гусары.
Сверкают клинки,
Разливаются звоном удары.
Но время урока прошло:
Сложный выпад освоен.
Расходятся все –
На площадке остались лишь двое.

Один – разозлился.
Он целит противнику в сердце.
Другой отвечает усмешкой,
Язвит по инерции:

– Когда-нибудь, Миша,
Я насмерть с тобой буду биться!
– Ты – клоун, Мартынов.
А клоунов кто же боится?

…Чем кончилось дело,
                наверно,
                и двоечник знает:
Как правило,
            «клоун» в дуэлях
                точнее стреляет.



Гнев старца

                Вонзите штопор в упругость пробки, -
                И взоры женщин не будут робки!..
                Да, взоры женщин не будут робки,
                И к знойной страсти завьются тропки…

                И. Северянин. «Хабанера II»
 


 «Чем занимаются!… Это литература!… Кругом виселицы, полчища безработных, убийства, невероятное пьянство, а у них — упругость пробки!»
                Л.Толстой


Рассвет калиной красной
Расцвёл, и сумрак – тает.
Заря горит над «Ясной».
Проснулся Лев… Читает…

Прогулка… Чай… Работа…
День выдался на славу!
Но беспокоит что-то…
Какая-то отрава…

Встревожен дух стихами
Беспечного поэта
        с красивыми руками –
Любимца дам и света.

Он пишет про цветы,
Любовь, вино и женщин.
И кажется, что ты,
С грехом навек повенчан.

А где-то льётся кровь.
А где-то – умирают.
А он – всё про любовь!
Про счастье, слаще Рая…

Рассержен Лев Толстой.
В душе саднит заноза.
Садится он за стол
И пишет гневный отзыв.

Хотел сказать он грубость,
Втоптать поэта в сажу.
Но… вспомнил свою юность…
И улыбнулся даже…

Муж Базыкиной Аксиньи

… Видел мельком Аксинью. Очень хороша. Все эти дни ждал тщетно. Нынче в большом старом лесу. Сноха. Я дурак, скотина. Красный загар, глаза...
               
                Дневник Льва Толстого


Над посёлком вечер синий.
Караул в трещотку бьёт…
Муж Базыкиной Аксиньи
С мужиками с горя пьёт.

Слышал он – жена Аксинья
В «Ясной» с барином сошлась.
Тонет в гневе, как в трясине:
«Где же правда? Всюду грязь!»

Мужики ему: «Эй, Сеня!
Что так злишься? Ты не прав:
Ну, помял её на сене –
Он же барин, он же – граф!

Да к тому же – русский гений.
Что ты сделаешь ему?
Графу можно «быть оленем»,
А тебя – пинком в корму»

... Погрустил мужик бесправный,
Протрезвел – и дальше жил…

Но «Семнадцатый кровавый»
Не поэтому ли был?


Миллиметры

Ширина железнодорожной колеи в России равна 1520(24) мм, а в Европе в 1535 мм. Во время Великой Отечественной Войны  эта разница затрудняла своевременную доставку продовольствия и боеприпасов, что, в некоторых случаях, срывало замысел врага.

Бывалый фронтовик Василий Ветров
Рассказывал, по стопочкам разлив:
– Какая мелочь – пара миллиметров,
Но как-то раз они мне жизнь спасли.

В тот день бомбили нас «за ради Бога» –
Не скрыться ни в окоп, ни в блиндажи.
Друзей моих тогда погибло много.
Как вспомню, так рука опять дрожит.

Я вжался в землю, я смешался с глиной,
Я корни грыз, чтоб позабыть про страх.
Мне каждый миг казался пыткой длинной.
Слова молитвы липли на губах.
 
А мины сыпят бесконечным градом.
Встает стена из пыли и огня.
Раздался взрыв – снаряд ударил рядом.
А значит, скоро прилетит в меня.

Сейчас, сейчас убьёт …
                Вдруг – стало тихо.
Как? Почему затишье?
                Кто поймёт!
Огнём нас немец обработал лихо,
Но наступил теперь и наш черёд.

В атаку поднимается пехота.
Отчаянный рывок, и враг разбит.
Сказал комдив: «Хорошая работа!»
С тех пор медаль на кителе блестит.

И лишь спустя года мне рассказали
О «мелочах», что нас тогда спасли:
Враги по нам все мины разбросали,
А новых – нет: комплект не подвезли.

Состав с боеприпасом ждал неделю,
Пока ему меняли колесо.
Так – даже миллиметры в правом деле
Невидимо сражаются со злом.


3.Слушая стихи

Слушая стихи

С неба льются незримые нити.
Это звонкие нервы поэта
Серебрят тишину. Уловите
То ли дрожь, то ли отблески света,
Что ложатся нежнейшей пастелью
На бездушные чёрные дыры.
Вдруг покажется – тленное тело
Хоть на миг, но взлетает над миром,
Над погостом в цветении вешнем,
Над счастливыми и над убогими.
И не ясно ещё, кто сильнейший
В этой вечной войне с биологией.

В жизни много страданий разных
Упаси боже в горести лечь костьми.
Переливы согласных и гласных –
Хрупкий мост над пугающей вечностью,
Где трепещут незримые нити:
То ли смех, то ли стон – уловите.

***
               
Не знаю почему, но вижу я
Себя средневековым лесорубом:
Ночую в хижине, что спряталась в овраге,
А днём веду войну с дремучим лесом.

Играя мышцами, несу топор тяжёлый.
Иду туда, где сыро, где темно.
А знаете, зачем врубаюсь в чащу?
Чтоб солнца было больше на земле!

А вечером сажусь за стол и плачу
От непонятной и немой тоски.
Ведь я почти расчистил путь для неба!
Но снова застит свет корявый ствол.

… Проходит ночь. Прохладен влажный воздух.
В окно, сквозь пыль, пробился первый луч.
А знаете – я прорубил ему дорогу!
И значит – не напрасна жизнь моя!

Крыло

На город спускается пасмурный вечер.
Над крышами – неба бульон.
Заброшенный дворик…степенные речи…
Верёвка с подсохшим бельём…

В траве у дороги два фантика «Мяты»,
Сожжённые спички, брелок…
На грязном асфальте, изорвано, смято,
Распластано чьё-то крыло.

Засохшая кровь на разбитой ключице –
Страданья и тления вид.
Какая здесь пала несчастная птица?
А может, здесь ангел был сбит?

Спускался с небес в одеяниях длинных,
Устал и пытался присесть.
А тут – злая кошка! А может – машина?
Как жаль! Не услышана Весть.

Как  прежде, прохожий споткнётся об корни.
В коляске малыш заревёт.
А завтра  с утра здесь появится дворник
И перья в мешок соберёт...




Облака

На траве, летним солнцем согретой,
Стан любимой рукою обвив,
Он лежал и мечтал стать поэтом,
Чтобы песни слагать о любви.

– Облака, – говорил он, – как невод,
Ловят мысли и дарят покой.
– На меня посмотри, а не в небо, –
Отвечала подруга с тоской.

– Небосвод, что за облаком спрятан,
Как глаза твои – свет голубой!
– Вот глаза мои, здесь они, рядом,
На тебя они смотрят с мольбой…

Так лежал он, задумчив и весел,
Продолжая душою гореть.
Про любовь сочинил много песен,
Только… некому было их петь.

Производственный роман

У ангелов чернеют крылья,
И страсть глаза туманит пылью,
Когда тебя в столовой вижу,
Когда сажусь к тебе поближе.

Твои прекрасные глаза
С упрёком говорят: "Назад!
Куда полез? Ведь ты – женат.
Иди домой и жуй шпинат".

И плавно так ведёшь плечом:
Мол, «мы здесь вовсе ни при чём...»
Остановись! Ведь я – женат!
Иду домой... Жую шпинат...


***
Убели мою душу,
Снег.
Я законов не рушил,
Нет.
Просто вспомнил: весна,
Май.
И садов белизна –
Рай!
И беспечных веселий
Угар,
И туманный над сёлами
Пар.
И сиянье в ночи
Глаз...
Что смогло разлучить
Нас?
Ведь законов не рушили,
Нет.
Просто выпал на душу нам
Снег.


С чем пришли

Каждому с рождения даётся
Из окошка неба лоскуток,
Хоровод минут под лампой солнца
И дорог нетронутый моток.

Как же мало! Примемся за дело!
Приумножим жизненный багаж:
Купим шубу, чтобы тело грело.
Купим и квартиру, и гараж.

И пойдём, колени напрягая,
По расчерченной линейке дней.
Будет счастье, слаще яблок рая,
Будет горе, рваных ран больней.

Но в конце пути лишь остаётся
Из окошка неба лоскуток,
На пустом кувшине блики солнца
И дорог распутанный моток.

Неколобок

Жизнь – это короб:
Черепа короб,
Дома короб…

И Земля, мне поверьте, не колоб.

Она – короб.

Для живущих и живших короб.

Вот представьте себе – город.
А поближе взглянуть – короб!

Приоткроется дверца коробки –
Человек озирается робко.

Открывается дверца пошире –
Сразу шумно становится в мире.

Из коробки – карандаши,
Десять скрепок, булавка, иголка,
И недавно пропавшие с полки
Статуэтка и книжка «Му-му»,
Шесть монет и солдатиков взвод
(все румяны, с плечами в аршин,
все в масштабе один к одному),
Командир им кричит «Вперед!»
И рука в барабаны бьет,
Призывая на бой и гулянье.

Из коробки выходят цыгане,
Всех восточных базаров пестрей.
Шахматисты – прячут коней.

Депутаты берут полномочия.
На работу выходят рабочие.

                А за ними
                плывет
                пароход,
Рассекая незримые воды.
И как пробка
                из-
                под
Разыгравшегося
                игристого, 
Из коробки летит
                самолет
и вонзается в небо неистово.

Вслед за этим выходят народы
И под солнцем творят чудеса,
Подчиняя законы природы,
Продолжая божественный род,
Несмотря на капризы погоды…

Но седой циферблат – усат:
Словно стрелы, впиваются стрелки
В постаревшую печень суток,
И кричит голова часов:
«Всем в коробку!
                Назад!
                Назад!»

И в коробку весь мiръ возвращается.
И лежит, вспоминая о свете,
И ласкает глазами дверцы,
Что сомкнулись, как веки, под вечер
И откроются только под утро.

Как же всё здесь устроено мудро!
Надо только лишь ночь переждать,
И – по-новой!
                До зорьки гулять!
До последней вечерней зорьки…
 

В этом вечном,
                прекрасном процессе
Никогда
                ничего
                не изменится –
Потому что вся жизнь – это короб!

Его ровная линия, 
                угол прямой
Есть по сути – символ стабильности…

Вот такая квадратная жизнь,
Притворившаяся  К
                О
                Л
                Е
                С
                О
                М.


Спокойной ночи

Споёт пичуга ноту «Си»,
Приедет вечер на такси,
И солнце, прошептав: «Спаси…»,
Лицо в закат уронит.
Отпраздновав сиянье, день
Растает сахаром в воде.
Ночная ляжет в поле тень
Крылом вороньим.

И, встав над миром в полный рост,
Приклеит к небесам внахлёст
Мозаику хрустальных звёзд
Невидимый глазами зодчий.
И кто-то, веки опустив,
Прочтёт молитвы вечный стих…
А кто-то скажет: «Всё. Затих…
Спокойной ночи».

Зачем нужна археология

Археолог!
Не руби мои кости
Ржавой лопатой!

И перестань щекотать
Мой череп
Своей кисточкой –
Это вызывает во мне смех,
От которого
Мне самому
Становится жутко.

Ха-ха-ха-ха-ха
Ха-ха-ха-ха
Ха-ха-ха
Ха-ха
Ха

Зачем ты снял с меня
Мое пуховое одеяло.
Смотри,
Оно рассыпалось
В твоих руках
Горсткой земли.

Ты говоришь,
Я нужен тебе
Для диссертации?
Хорошо тебе
В твоем институте,
В кабинете чистеньком!

А у нас тут
То война,
То пожар,
То революция…

Ты говоришь,
Исторические науки
Помогут избежать
Повторения этих бед?
Я тоже так думал,
Пока не прилетел снаряд.
Знаешь, больно.

Ты говоришь,
Археология поможет узнать правду?
Так вот она – сморти!
Красиво? Да?

А куда ты меня понес!
Верни на место!
Что это?
Весна?
Я и забыл
Как она прекрасна…


***

Однажды вечером, когда читал я книгу,
Уютно примостившись на диване,
Чредою пёстрой образы, сюжеты
Проплыли предо мной, лаская сердце.

И я уснул…  А через час  очнулся,
Не помня ничего; не зная, где я;
Как будто я проснулся в новой жизни –
Смотрю, но ничего не понимаю.

Лишь через несколько секунд припомнил, кто я.
И мысль тогда весёлая пришла мне:
«Вот так всё и случается когда-то…»
А может, по-другому – я не знаю.


Когда-то…

Когда-то кошка хищником была.
Теперь она – предмет для умиления.
Богиня Ника грека в бой звала.
Теперь она, без рук, стоит в забвении.

Когда-то здесь людей бросали в ров,
Теперь у пирамид ацтеков чисто.
Когда-то с древних плит стекала кровь,
Теперь на них обедают туристы.

Когда-то шутка значила дуэль.
Теперь не надо из-за слов стреляться…
Меняет время зиму на апрель.
Так стоит ли чего-то нам бояться?

***
А где-то за стеною – царство снега,
А где-то за стеною – царство льда,
А где-то в поле – сломана телега,
А где-то в речке – чёрная вода.

А в нашем доме – нежные объятья,
А в нашем доме – поцелуев жар,
И никому не захочу отдать я
Уютный дом – любви и счастья дар.