Листья, молва былая циклы стихов

***
Размениваю листья
на приворотный смех,
где свет сентябрьских истин,
как первородный грех.

Там Библия в тумане
скрывает небеса,
как мятый рубль в кармане,-
внутри горчит краса.

И Каин мнется: « Авель,
прости!»– убил и съел…
А кисло-горький щавель
меж зубьями просел.

Раскаяние и пытка
растут, как снежный ком,
в незрячую калитку
протиснувшись с трудом.
А древний дождь за ворот,
сольет пугливый взгляд,
где миф строкой приколот,
как бабочки гирлянд.

Нострадамусу

Три сотни роз, опилки кипариса–
чума с косою рыщет в Монпелье –
и дозы флорентийского ириса:
Нотрдам Мишель, облатки на белье…

Великий доктор, странный и великий,
и прорицатель будущих небес,
звездой соединив людские лики,–
где колдовство, а где вас водит бес?

На медной чаше бродит отражение,
вот деревянной палочкою – взмах,
взлохмачено водой воображение,
и странником блуждает во мирах.

Месье, пардон, все пациенты живы,
вы в ночь глядели, как в сосуд с водой,
и ни один прогноз не вышел лживый,
вы– лекарь, гений и почти святой.

Осколком солнца - золотое пламя,
свеча терзает вдохновеньи круг,
катрены прорицателя оплавив,
грядущее выстреливает вдруг…

***
В пещерах старой памяти темно,
там рыжий предок дышит по наитью,
и только любопытнейший енот
хрипит и тайно ходит над повитью.

Скрипит пергамент, крошится перо
и воск, как смерч, простреливает уши,
и сонм монахов рукопись берет
за гребень тайны, только им послушной.

Нашептывая даты бытия,
писцам в затылок дышат предсказания,
и остров Вектис, скрытая ладья,
накроется веками непризнания.

Рожденье, смерть, где нота-лабиринт
впускает вас для постижения выжить,
еще один, хоть маленький да винт,
еще немного, к жизни, к свету, выше…

Зови меня, мой рыжий стратостат,
с зелеными глазами в переливах,
ты указал, где главная звезда
моя поет всю жизнь, без перерыва.


***
Пенятся, окрыляют
и пролетают сквозь
листья, молва былая,
жизнь моя, все сбылось…

И по крутым деревьям,
по золотым верхам
странствуют экс-кочевья
предков, от лжи к грехам,

от червоточин к высям
духа и простоты,
к русским простым колосьям,
где покаяние, стыд.

Пенятся, окрыляют
и пролетают сквозь
листья, судьбу окликая,–
стержень, тропинка, ось…

Пенятся, окрыляют
и пролетают сквозь
листья, молва былая,
жизнь моя, все сбылось…

20.09.2012.

***
Ленивое солнце еще янтарем
И в мочке горячего неба
Вовсю полыхает над всем октябрем,
Крупинками мыслей – изгибов.

А в полночь, от светской работы сомлев,
В распадке, где сны мои зреют,
Как зерна, в удобренной тайной земле,
Уйдет, холоднее и злее.

Звала я фантом: ну, борись - не борись,
В небесную синь каталога,
Засыпав мольбами суровую высь,
Опять уповая на Бога

Стихи сочиняла и, слово суча,
Как жгут, и полярно, и криво, –
Каким золотым колокольцам звучать,
Тебе лишь известно, игривый…

Встают меж зарницами тихо столбы,–
Родные, ушедшие в бездну
Их всплеск на рассвете, над тканью тропы
Проявит мне ангел небесный.

11-13 окт. 2012.


***
Черные крылья ночи
Плавают за окном,
Сдвинул слепые очи
С медной чеканки гном.

Хмурится он, хохочет
И расплавляет мглу,
Шепот щемящих строчек
Он загоняет внутрь.

Эй, скоморох-печальник,
Лекарь ты или пророк,
Как на строфе начальной
Выпрыгнул ты на порог?

Гном ты, чертенок, леший,
Серой ночи волокно,
Чтобы других потешить
Бросишь, шутя, в окно.