Мертвая царевна

Там за речкой тихоструйной
Есть высокая гора,
В ней глубокая нора;
В той норе, во тьме печальной,
Гроб качается хрустальный
На цепях между столбов.
Не видать ничьих следов
Вкруг того пустого места;
В том гробу твоя невеста.
А.С. Пушкин

Стенки гроба – хрусталь, серебро, прошлогодний снег. На цепях гроб висит. Не поднять ей тяжёлых век, только слышать далёкие, зыбкие голоса. Губы алые смёрзлись – ни выдохнуть, ни сказать, как ей хочется сильно венков распустить тиски, разломать ненавистный хрусталь, лёд разбить в куски, как ей хочется света, весны, солнца и тепла, как устала она, как давно подо льдом спала.
Вот лежит в темноте, и слова шелестят над ней: «Не прости ворожбы и обид, отомсти, убей злую мачеху, что тебя, юную, в гроб свела, растопчи её лживые, дерзкие зеркала! Не тебе здесь под инеем белым лежать века, не тебе дожидаться подмоги издалека, не тебя поцелуями вызволить/воскресить – не лежи, не дыша, бога милости не проси разорвать эту цепь из медвежьих железных жил».
Шёпот рядом стелился, как гнус над лицом кружил, проникал прямо в сердце, взрезая на плоти щель – и стихала в душе перемёрзшей её метель, и ручьи слёз горячих текли из закрытых глаз, и трещал, и ломался под локтем её алмаз. Покатилось злосчастное яблочко в чёрный лес, и от скуки пинал его в бок и смеялся Бес.
Шёпот лился по лунной дорожке в печальный гроб: «Ты, красавица, слушай, запомнить покрепче чтоб – было яблоко с червем, кроваво алел закат, опускался бессильно обитый песцом рукав, запах яда повсюду слащав, словно мёд, но гибл… а теперь просто встань да и впредь сторонись могил. Хватит ждать и надеяться, что прибегут-спасут, никому не нужна ты в холодном, немом лесу, замороченном сотней старинных кривых зеркал. Знаешь, сколько веков королевич тебя искал? Так что, милая, слушай и запоминай мой сказ – от заклятья сама ты спасёшься на этот раз, пусть там зеркало мерзкое, хочет что, то и врёт!»
Она молча всё слушает, слушает…да встаёт.