Ванька Жуков студенческая небыль

    ВАНЬКА ЖУКОВ     (студенческая небыль)

Ванька Жуков в будний день решил
                от тягостей студенческих взбодриться
В таверне…
И надобно ж тому случиться,
Что около тех мест водичку пил доцент.
Студента видит он
               и с ужасом дивится,
Как Ванька за столом
               над водкою глумится.
Кричит: «Как смеешь ты, наглец,
               презрев занятий прок, здесь предаваться
Пьянству и разгулу! 
               Постой,  ужо, экзамен недалек,
С тебя спущу твою, поганец, шкуру!»
Сраженный дерзостью такою,
               не чувствуя  большой вины,
Наш Ванька сникнул головою,
               пролив остатки огненной воды.
Хмель, что так радостно мутил,
               и сладостной мечтой струился,
Вдруг улетучился, уплыл.
               в тумане прозы растворился.
Доцент ушел… Ванюха стал ругаться,
И ,плюнув ему вслед,
               решил с учебою расстаться…
Прошла  неделя…  Ваньки нет.
               Обеспокоился доцент.
Пошел к декану, рапорт сдал, что видел Жукова,
               тот был в таверне, сильно пьян.
Декан потребовал: «Ваш мать!
               Мне Жукова немедля отыскать!»
Явили Ваньку.  На правеж.
Сначала кафедра взялась     за воспитанье,
               Толку нет…
Прошла еще неделя  - 
               Ванька без вниманья.
Декан собрал Совет
               и предложил решенье:
Ивана выгнать вон,
               доценту  -  поощренье.
Услышав сей рескрипт,
               пустив слезу обильно,
Студент просил Совет
               не резать ему крылья,
И, если можно, как-нибудь,
               хотя бы понемногу
Ему по пятницам иль лучше  четвергам
               оказывать подмогу.
Совет проникся жалостью, и что ж:
               «Быть по сему, а не иному –
Отправить Жукова к  доценту на правеж».
А как  доцент?
Достал журналы и конспекты,
               домашним сделал жизнь,
Что может быть в аду,
               ночей не досыпал,
Зубрил Петра  проекты,
               готовя тщательно с Иваном рандеву.
Настал четверг. Доцент с зарей собрался,
Родным сказал:
               «Послушайте, друзья,
Сегодня мне тяжелый день достался»,
               махнул рукой, и капнула слеза.
Ванюха, между тем,
               забыв Совета снисхожденья,
Свою натуру не желал ломать.
Весь день, как прежде то бывало,
               учебник бросив под кровать,
Накрывшись плотно одеялом,
               счастливо завалился спать.
Доцент три пары честно потрудился,
Работал так, что градом пот с него катился.
Поскольку труженик он был прилежный,
То на звонок жены: «Обед готов,
               пойдем домой скорей»,
Про Ваньку помня, молвил нежно:
               «Никак нельзя, ведь он, любезный,
Давно томится у дверей».
Сказав про то, покинул кабинет,
               прошелся коридором  -
Ваньки нет…
В унынии доцент бродил на этаже,
               заглядывал в квартиру с буквой «Ж»-
Итог один…
Доценту дурно стало,
               и он с больною головой.
Чем удивил коллег немало,
               едва добрел к себе домой.
Мелькали дни, зима буранами порошит,
Студенты все в заботах, в беготне,
               Иван, отнюдь доцента не тревожит,
И пребывает в сонной дремоте.
Уж близок сессии черед, и на доске
               средь прочих всяческих бумаг,
Коим числу потерян счет,
               повесили приказ.
В нем суть изложена в словах:
               «Тот, кому экзамены случится
ПРОВАЛИТЬ,
Пусть нашей милости отеческой не просит,
И если шалость он сию желает повторить,
               доставши кошелек,
Ясак в тенге приносит!»
Приказ был нраву прекрутого,
               студенты охнули,
Почуяв в нем следы «еврейского погрома».
Ванюхе Жукову хоть и досадно было,
               однако ж  наглости ему не умалило:
«Подумаешь, вот невидаль -  приказ!
               Шпаргалка для чего? 
Я покажу им каласс!»
И вот  -  экзамен уж идет.
Когда доцент премудростей студенческих набрался,
               а солнце красное, презрев мирскую суету,
Ушло, и вечер занимался,
               к столу присел Иван…
Увидя «сей персон»,
               доцент в комок собрался,
Подумав про себя: «Вот, наконец-то,
               я возмездия дождался».
«Ну-с,- молвил он, - подай-ка мне дружок
               твои прелестные ноктюрны,
Написаны, по-моему, недурно».
С сими словами торжествующий доцент,
В ком сердце мщением возгордилось,
               схватил шпаргальные листы
И…предложил студенту милость.
«Послушай,- говорит, - я знаю это точно,
               что ты бездельник, хамоват
И нравами порочен.
Но Бог с тобой, противу моему всегдашнему порядку,
               задам-ка я тебе премудрую загадку.
Ответ найдешь, не ошибясь ни разу, –
               быть по сему –
сочтем  шпаргалку за невинную проказу.
Загадка такова:  когда и кем
               порушена была Москва?
А также в чем видна причина
               убийства царственного сына?
Посмотрим, где твой ум, где сила, твердость убеждений,
Каких ты, сударь мой,
               достиг высот парений».
Когда-то, помнится, еще в начальном классе
               Ванюха кое-что читал          
Про  Ваньку Жукова,  Батыевы напасти.
А про Москву вот что-то не слыхал.
Но делать нечего – ответа ждет доцент…
По-ленински подперши лоб рукою,
               и тем усилив мудрости акцент,
Иван повел рассказ, наполненный тоскою:
               «Дело это было…щас…в общем –
В этом годе...  Их противник шел на нас,..
               наши – вдоль дороги…»
Ванька долго морщил лоб
               и пытался вспомнить,
Что с Москвою?  Был потоп?
               Взял Мамай с ордою?
«И вот, -  продолжил он рассказ, -
               их Мамай издал приказ:
«Из пушек по Москве палить и,
               взявши штурмом,  учинить
Над князем Невским и людьми,
               за Куликовские долги,  расправу
И слупить бак-шиш конями, девками, таньгою
Со всех мостов, заборов, крыш»…
Доцент пытался уточнить:
               «Постой – ка, - говорит,-
Какой Мамай и Невский?
Тебе что ль не знаком историк наш Ключевский?
История не любит извращенья,
               И видит Бог, тому судья, -
Не дам тебе прощенья.
Но если, милый, для тебя
               смутна старинная Москва,
Позволь сказать, как русские ученые все лица
Бытописали драму  нам наследственного принца?»
Иван в раздумье погрузился,
               увидев в нем бездонный мрак,
И, мыслями собравшись,
               вдруг решился
Ответствовать доценту так:
«У Петра был сын Алеша,
               непутевый дармоед,
Он под Нарвою  с Мазепой,
               сговорившись  за монету,
Отдал шведам берег Невский.
               нанеся России вред…
Поступок сей, Петра взбесивший,
Воспринят был им дерзностным пороком,
И на допрос  Алешу пригласивши,
               царь посадил его на кол,
Как-будто ненароком»…
Доценту весело вдруг стало,
               улыбкою кривою украсились уста,
Язык, к которому дурное
               никогда не приставало,
Вдруг уподобился шедеврам мужика:
«Несчастный, - вскрикнул он, -
Доколь ты будешь издеваться надо мною
И в диких кляузах топтать историю ногою?
Тебе нет места здесь,
               пошел-ка, братец, вон.
Теперь тебя не прежде я приму,
               пока ты не расплатишься теньгою,
Добытою родительской рукою,
               и не познаешь фактов тьму»…