Сон за решеткой

На мне рвали мои земские одежды
В клочья, на тряпки, нагим оставляя,
Не оставляя даже надежды
Пастью кусала напастями стая.

Рвали на смерть, оставляя для смерти
Голую, красную, теплую тушу.
Я ей не дамся в дырявые сети!
Дай, подлатаю грешную душу...

Дыр на одежде больше, чем нити,
Их уже больше ничем не зашьешь.
Я им сказал: "Давайте, берите!".
Смерти сказал: "Если сможешь, возьмешь".

Темень на улочке той гробовой,
Темень и в деснах кровавых молитва.
Мимо проходит какой-то портной,
Сети рубя своей острою бритвой.

Он меня поднял, я снова упал.
На этот раз перед ним на колени,
Он мне с размаху пощечину дал -
Кровь разогнал к сердцу по вене.

Нить и иглу из кармана достал,
Дыры на мне в один миг подшивая.
Пот по лицу... Но он не устал,
Слезы с меня еще вытирая.

Снова поднял, отряхнул, повертел,
Глазом прикинул. Вроде, как новый.
Я лишь "спасибо" ему пропыхтел
Рожей багровой, снова здоровой.

Его силуэт ничего не ответил,
Хлопнул меня пару раз по плечу,
Будто бы я его не заметил
Сам и себе "до свиданья!" кричу.

Куча заплаток, шов аккуратный.
Жизнь бы еще научила стоять,
Язык свой держать изысканно матный,
Не нарываться, а впрочем, как знать...

День и за днем переулок пустует,
Ночью вылазит всякая дрянь.
Судьбы наши кто-то тасует,
Пойди ка туда, разведай, да глянь!

Да что там глядеть! Знакомые лица.
Я их увижу еще и не раз.
Снова один и нечем отбиться.
Прямым получаю прямиком в глаз.

Ни черта не вижу! Холодно стало
Снова, как было неделю назад.
Что-то во тьме опять руку задрало,
Помяв за спиной кирпичный фасад.

Тьма их и туча нечистых фигур,
Прорва до пульса потери и речи.
Нету по близости прокуратур.
Здесь переулок не человечий!

Вот пролетела та мигом минута
Замаха когтястого, рока судьбы.
Врезал мне так, должно быть, он круто,
Что разом остался без верхней губы.

Глаза закрываю, погань колотит.
Устали нет, лишь крови подай.
Снова помощник мой с криком приходит
Моим, напечатанным мольбами в Рай.

Руку подал, переулок светлеет.
Нечисти след с лучами простыл,
Дым табака в воздухе тлеет.
Было б что шить, он бы зашил.

На мокром асфальте нагим прозябаю,
Лапаю то, чего больше нет,
Жилы свои по кускам собираю.
Случается дрянь. На ней стоит свет.

Тот и зерна не проронил слова.
Я ему ни "прощай", ни "привет".
Только, похоже, поняли оба
Сей маралистский и грустный сюжет.

Он не придет боле. Так я все понял.
Понял бы сразу, снова б свидались.
Вот и закончилась моя погоня.
Так мы с ним и не попрощались.

Он и не друг и не враг и не кровный
Родственник дальний, выше бери.
Я лишь подобен. Он – преподобный!
Цифра его, наверное, «три».

В голову дало, как после попойки.
Виделся что ли весь этот сумбур?
Ноги свисают с решеточной койки
Среди разбитых, несчастных натур.

В смерти поэзии больше, чем в жизни.
Там неизвестность исхоженных троп,
Мы с тобой, брат, здесь надолго зависли,
Слушая рифмы пронзительный треп.