Кое-что о любви втроём

У неё их было не двое, а трое. Да-да – трое! Вообще-то в общей сложности их было пятеро, но двое – не в счёт.
Первый – он был просто прекрасен! У него были фиалковые глаза, и дерзкий нрав. И вообще он был весь такой …  – в потенциале. Он был сын, не её, конечно. Он ещё и сам не знал, что он сын. Догадывался, но точно не знал. Он был похож на тюльпанное поле, такими ещё могут быть и маки. Короче говоря, у него всё ещё было впереди. Поэтому он был не в счёт.
Второй. Он был земным. Он был всем, всем, всем. Он даже мог бы быть единственным…, если бы умел летать. Самое главное, -  он не умел летать. Она звала его за собой, манила. Он делал невероятные, самоотверженные попытки, но так и не мог оторваться от земли. Он тоже был не в счёт.
Третий. О нет! Он был не третьим. Дальше следует начинать счёт сначала. Последующие трое совершенно особые! Они не только умели летать, они умели летать высоко. Они давно оторвались от земли и ни разу об этом не пожалели.
Итак, из нового счёта:
Первый. Он первый потому, что именно он научил её летать. Он сиял, как молния и громыхал, как гром. Он был многогранен и каждой своей гранью он ослепительно блестел, как брильянт. Такой благородный, чистой воды брильянт. А ещё он умел спасать. Как только она обращалась к нему за помощью, он быстро являлся и спасал, спасал всегда. Нежный, добрый, умный, великолепный!
Второй. Каким был второй? Он был сильным. Сила и мощь! Он знал всё, он всё чувствовал, не глядя, и на расстоянии. Он знал не только то, что было, он прекрасно знал и то, что будет. Он обучал её тонкостям полёта. Учил управлять полётом. Он горел, но не пламенно, а как горячие угли. Вокруг него, его окружало, невидимое пламя. Граница этого пламени была не четкой, по всей границе вились всполохи невидимого огня. Она-то этот огонь видела очень хорошо. Ей было интересно наблюдать, когда он быстро шел. Он ходил быстро, можно сказать стремительно. Тогда окружающее его пламя не успевало за ним. Нет, основная часть пламени успевала, она не отрывалась от него, но маленькие язычки, они отрывались и всполохи этих язычков вспыхивали в пространстве за ним. Так пламя костра разрывается ветром. Такую же оболочку из пламени она видела и у себя. Оно было значительно меньше, но очень похожей природы. Вообще второй был необыкновенно похож на первого. И в то же время оба они имели такие яркие, только каждому из них присущие черты, что спутать их было никак нельзя.
Третий. С ним она познакомилась в самом конце войны. Да, она воевала. С кем? С «силой темною, с проклятою ордой»! Война была затяжной, тяжёлой. Враг без конца сажал её в клетку, из которой выйти было невероятно трудно. В конце концов враг прикинулся Красотой и застал её врасплох. Следующим его ударом были болваны – безмозглые куклы, которые как иглами впивались в сознание и разрывали его в клочья. Она чувствовала, что сознание покидает её. У неё больше не было сил сопротивляться. Она попросту умирала. Она падала. Единственное, что она могла сделать в тот момент – это крик. Она крикнула. Был ли это крик, или стон, или вырвавшийся из больной глотки хрип, она уже не помнит, но она хорошо помнит, как чьи-то сильные руки удержали её от падения. Это был третий. Он жил на высокой горе, он был горец. У него был очень чуткий слух. Он первым услышал её зов. Что её тогда больше всего поразило, так это то, что он не размышлял: надо, не надо; стоит она того или не стоит… Он даже не подумал о себе, ведь он тоже вполне мог погибнуть. Он просто услышал крик и бросился на помощь. На своих сильных руках он поднял её высоко, высоко. Даже выше его горы. Он показал ей небо. Она была такая замёрзшая, вся только-что с войны… Когда она плакала, её слезы катились из глаз как жемчуг, красивый но каменный. Он отогрел её, он вернул ей горячие слёзы! Небо, которое он ей показал, вытеснило из неё всё. В ней больше не было ни горя, ни злобы, ни отчаяния. Она почувствовала обильно струящуюся из неё любовь. Любовь ко всем, даже к силе тёмной. Вот только болванов она полюбить не смогла. Их было очень много кругом, особенно на её рабочем месте, преимущественно в туалете и на мусорных кучах. Они выглядывали своими пустыми безмозглыми глазницами из переполненных мусором коробок, земляных куч. Отвратительные и бездушные они отменно выполняли своё дело. Мусор, грязь… Она не смогла полюбить их, как впрочем, и тех, кто их повсюду подсаживал. Она точно знала, что она – не с ними! Как к ним относился горец, она не знала. Но она знала, что есть некий Фёдор – родственник царский, который тоже не любил болванов, так что в этом она была не одинока. Побывав с горцем там, в высоком небе, она больше уже не хотела спускаться на землю.
Вот такая вот любовь втроём, как лестница в небеса.