стихи

                ***
Он ей годился в сыновья - сосед по коммуналке,
 был голод. Иногда дрова он приносил со свалки.
Он признавался ей в любви и умолял о встрече,
 он в вазах рисовал цветы, дарил их каждый вечер.
Себе отказывал во всем, стихи читал, пел песни
 и убеждал, что им вдвоем жить будет интересней.
 Она смеялась: стану я когда-то дряхлой, старой
 и буду ревновать тебя и колотить гитарой.
 Сумел ее завоевать, веселым был и смелым...
 Но вскоре облаком большим душа его взлетела.
 И много лет она жила, и по ночам молилась,
его картины берегла, от мира удалилась.
И, наконец, открылся свод
небесной галереи,
перед глазами хоровод
картин кружил быстрее.
От стен струился дивный свет,
небесный, ярко-синий
 и освящало кабинет
 наследие России.
                ***
Не в корзину стихи собирала
и не в сумочке дамской носила:
их копьем в дикой гонке пронзала
и косой в чистом поле косила.
Доставала свой меч бутафорский
быстрым взмахом из ножен бумажных,
со словами дралась на подмостках,
чтоб они покорились однажды.
Я во рту их для вкуса катала
 и глотала порой через силу,
 и, слегка приоткрывши забрало,
я сквозь щёлку для вас голосила.
А теперь, где копьё – и не вспомню,
под дождём растворилась бумага.
я штампую слова, словно брёвна,
я забыла, что значит отвага.
                ***

 Маме далеко за пятьдесят,
а ее все "девушкою" кличут,
огоньки в глазах ее горят,
когда в лес с ружьем идет за дичью.
 И на санках скатится с горы,
взвизгнет на трамплине и как птица
 пролетит немного, чтоб потом
 в кучу детворы, смеясь, свалиться.
А однажды юноша пришел
 познакомиться, когда мы отдыхали ,
папа был конечно очень зол
 и пытался отчитать нахала .
 Тот ушел, не поняв ничего,
 ну, а мама долго хохотала
 и от папы в море убежав,
 у буйка нас первою встречала.
Сказку прочитает для внучат,
 а для нас стихи расскажет, притчу.
 Маме далеко за пятьдесят,
 а ее все девушкою кличут.
      ***

Кто ты незнакомец,
сколько лет трава прорывала землю,
 столько лет на вопрос ищу я ответа
 и варианты твои не приемлю.
Для меня или друг или враг или красный или белый ,
не приемлю полутонов - ты трусливый или смелый?
Кто ты незнакомец,
сколько лет на гнездовья слетаются птицы,
 столько лет я хочу разобраться,
 но в лабиринте извилин так легко заблудиться.
 Для меня или друг или враг или красный, или белый:
не приемлю полутонов - ты трусливый или смелый?
кто ты незнакомец
 сколько лет дождями рыдали тучи,
столько лет я пытаюсь тебе доказать,
что ты для меня самый лучший.
Для меня или друг или враг, или красный или белый,
 не приемлю полутонов - ты трусливый или смелый?
           ***
Я в Ницце, как птица жила не страдала,
я в Ницце, как птица от счастья летала.
Мне море лизало усталые ноги
 и тихо шептало, что лихо не трогай.
Пускай полежит оно где- то в сторонке,
пускай отдохнет оно в старой пеленке.
 Я в Ницце, как птица, жила не страдала,
в музеи ходила Ван Гога, Шагала.
 Хотя мой Ван Гог - он в другом измеренье,
была влюблена я в него без сомненья.
Простые мотивы с разорванной строчкой
звучали тревожно в моей оболочке.
Я в Ницце, как птица, жила не страдала,
в Марселе на яхте огромной каталась.
Но тронула лихо - лишь самую малость-
с тех пор уже с ним никогда не прощалась.

                ***         

Неважно - женщина бедна или богата,
Неважно - молода или стара,
совсем неважно, что права иль виновата,
 неважно, что ей скажут доктора.
А очень важно, чтоб глаза сияли
 и чтобы жизнь была, а не игра.
И чтоб с утра, откинув одеяло,
она дарила добрые слова.
Встречала с радостью, грустила на пороге,
перекрестив для долгого пути,
просила Ангела быть рядышком в дороге,
 и выдыхала: Господи, прости!
***

Обещаю быть хорошей
                и себя перелопатить,
                попытаюсь недостатки
                потихонечку изжить .
 Только ты меня такую-
 нехорошую и злую,
вредную и заводную,
молодую и шальную
 обещаешься любить?

Так зачем мне быть хорошей,
                день и ночь себя лопатить
                и родные недостатки
                со слезами изживать,
если ты меня такую-
 нехорошую и злую,
вредную и заводную,
молодую и шальную
 будешь нежно обнимать?
***

Я строю замки из песка ,
какие замки, вы бы знали!
В них унесет волной печали
 Когда настигнет вас тоска.
Я строю замки из песка
 В них так уютно и спокойно,
 Из олова стоят войска
В густом лесу из веток хвойных.
 Быть может, я для вас смешна
В окошке замка небольшого.
Бежит соленая волна,
слизнув написанное слово.
***

Осень длится долгие два года.
ты меня стараешься согреть,
 нет, не виновата непогода,
 что хочу я лечь и умереть.
Говоришь, что любишь, гладишь руки,
только невозможно объяснить
 почему ты той, чужой, ночами
продолжаешь иногда звонить?
Зонт открыл, в прорехи видно звезды,
 взгляд отводишь, не могу смотреть,
по щеке сбегающие слезы
рукавом стараюсь отереть.
***

Живешь ты на земле, словно в аду,
а пагуба изъела душу, плоть
" Найду ли веру"-вопрошал Господь,
когда на землю снова я приду?"
***

Бывает, в семьях говорить особо не о чем,
мы друг у друга ежедневно на виду.
Пусть не Эйнштейн, но не была я в школе неучем
и мужики глядят, когда с тобой иду.
 Ты посмотри,я все такая же красивая,
добра, спокойна и таланта не отнять,
 ну, не всегда бываю птичкой говорливою ..
с кем говоришь, не обязательно с тем спать?
***

Ополоумела весна,
весна заполошилась
 и к нам сюда весна- красна
 среди зимы явилась.
Спешила так, что в феврале,
 когда пора метелей,
 весна заставила рыдать
макушки сосен, елей.
Вдруг стали рыхлыми снега
 и засвистели птицы.
 Но валенки стоят в углу –
а вдруг весна умчится.
***

Я все могу, что захочу ,
могу подняться в горы,
я даже в космос полечу-
ну, может быть ...не скоро..
 Спущусь в ущелья
 и на дно любого океана,
 я только не пойму одно –
как можно жить с обманом.
***

Как вы думаете, можно ли простить предательство,
 предательство, попавшее в гребень,
напечатанное в издательстве
 и падающее в темень.
 Кричу беззвучно, кричу неистово,
кричу каждой буквой и запятой,
а точка в костюме брючном
 взрывается новой звездой.
А точка, возведенная в степень
 тянется каплей к земле,
 пролетающий мимо слепень
 приютит ее на крыле.
 Гвоздями вбивается многоточие
 вместо вешалки у входа,
растерянные зодчие
создают времена года.
***
Ты немощи жены не можешь потерпеть
 и плачешься порой в случайную жилетку,
но если бы ты мог, любимый, разглядеть,
 как дышит тяжело моя грудная клетка.
***

Я не знаю, сколько нам осталось,
но чтоб завтра рядышком проснуться,
с рук озябших отряхни усталость
и позволь, позволь к тебе вернуться.
Ты прости, что груб с тобой бываю
и цветами искупаю нежность.
Караван стихов плывет по краю,
чтоб со мной переместиться в вечность.
Говоришь, что ты всегда мне рада,
а любовь в России- значит жалость.
Я прошу, родная, будем рядом,
я не знаю сколько нам осталось .
***
На кончик кисточки ловлю
Тревог закат, надежд зарю.
Дыханьем передам в немых листках.
И боль желтеющей травы,
Крик журавлей, изгиб судьбы,
Стук сердца в ненаписанных стихах. 
На холст плесну аквамарин,
Немного охры, а камин
Откроет мне картины прошлых лет,
И будут страсти полыхать,
Поленья с треском умирать
И пеплом опускаться на паркет.
На кончик кисточки возьму
Печаль и радость, свет и тьму,
Дыханьем передам в немых листках
Земли родимой красоту
И в каждом взгляде доброту,
И шар земной в Божественных руках
  ***
Ты слезы льешь и на душе обида,
осенний ветер провода тревожит,
 и в покаянии псалом Давида
прозрачной капелькой скользит по коже.
Утихла скорбь, колени занемели,
 усталый ветер задремал меж сосен
и тихий голос старенькой свирели
 мне вновь успокоение приносит.
***
Летят слова, как острые кинжалы
Иль бьют наотмашь по щеке пунцовой,
А иногда, кружась, пчелой ужалят,
Цепляясь вереницей бестолковой.
Но налетит вдруг ветер, дождь прольется,
Над темным лесом промелькнет зарница…
Как птица в клетке – в сердце гулко бьется:
Пока жива, есть время извиниться.
***

Огрызок грифеля в футляре деревянном
Писал портреты, рисовал наброски
Когда-то в недалеком прошлом…
И вот упал на крашеные доски,
И счастлив в том забвенье странном.
Пейзажи осени в углу стоят печально,
Обрывок ватмана под вазою хрустальной,
Пушинка на цветке засохшем,
Кусок атлАса, убежавший со стола…
Здесь жизни нет-но ведь вчера была?
***
Прикоснулась бабочка к губам,
лёгким взмахом сердце согревая.
Я иду к тебе по облакам,
на волшебной дудочке играя.
Распахнулась неба синева
И в ночнушке – сонная, босая,
Вижу я, что мокрая трава
Для меня росинки собирает.
Солнца луч споткнулся в волосах,
Поскользнулся на сырых ресницах,
И песчинки в солнечных часах
Заставляют сердце чаще биться.

***
В день Рождества и в день Крещенья
Господь подал благую весть –
должна терпеть я оскорбленья
и наговор, крушащий честь.
Придется мне молчать смиренно
и укрощать девятый вал,
молясь коленопреклоненно
пред Тем, кто столько раз спасал.
Распятый за грехи людские,
он не предал своей любви.
Помилуй, чтоб народ российский
не утонул опять в крови.

                ***
Как стремительно рушится зданье
и осколками ранит так больно;
только знай, что стоишь ты на грани,
за которой вздохнется привольно.
И тогда, может быть, через время
вознесешь благодарность в молитве
ко Творцу, что тяжёлое бремя
Он на плечи взвалил Себе в битве.
               

***
За несколько часов пути
Всего лишь пара предложений.
Перемело, свет фар горит
Сквозь волокно моих сомнений.
Молитвы тоненькая нить
Дрожит тончайшей паутиной.
Не хочется ни есть, ни пить
Вдыхая воздух тёмно-синий.
Из  под колес взлетает снег
И, заметая все сомненья,
Строй мыслей ускоряет бег
И вызывает вдохновенье.
               
   ***
Дождь. Ветер бьется в окна, как шальной.
Ну как могла я быть такой слепой?
Не видеть пальцы разомкнутых рук!
Не слышать сердца уходящий стук…
Забор, что был от боли возведен,
и за которым мы с тобой бредём,
не смог спасти наш рукотворный рай.
Душа моя, прошу, не умирай.


***
Волос не падёт без воли Божьей
и, чтоб беззаконие пресечь,
Он сначала шлёпнет осторожно,
голова чтоб не слетела с плеч.
Знает, чем смирить людей заблудших,
знает, как врагов укоротить.
И ростки из помышлений лучших
для спасенья в будущем растить.
Если не опомнишься смиренно
И, гордыней будучи сражен,
с неба на нечестие низвергнет
Бог свой гнев, и будешь поражен.
Но страшнее немощей телесных –
обращение к магам, колдунам
или кодировка экстрасенсов –
все они получат по делам!
Мы виновны, что ушли от Бога,
истины забыв тепло и свет,
ложь клубком свернулась у порога
радость в плен забрав на много лет.

***
Солнца диск над горизонтом
выкатился на ладонь,
воздух свежий и морозный
обжигает, как огонь.
Тёмно-синие чернила
скоро небо разольет,
и как в пасть у крокодила,
солнце красное падет.
Но тихонечко отступит
дней коротких холодок, –
воробьишками взлетая,
вдруг прибавятся на скок.

 ***
Тепло твоих неразомкнутых рук
согреет в стужу и растопит льдинки,
в замёрзшей луже стынут паутинки,
чтобы сердец услышать перестук.
Тепло твоих неразомкнутых рук
подарит от луны огромной дольку,
и сердце, околдованное болью,
согреет мне кольцо сомкнутых рук.
В тепло твоих неразомкнутых рук,
мне ставших, как спасительное стремя,
нырну с разбега, и затянет время
следы измен, рубцы прошедших мук.
***
Как рассказать о буре чувств,               
подняв над лодкой парус
или услышать, как хрустит
на вышивке стеклярус.
Как мне поведать о лучах,
что посылает солнце,
О любознательных грачах,
влетевших к нам в оконце.
О растянувшемся коте
на тепленьком крылечке,
и о березовых дровах,
горящих в русской печке.
Как заплести в узоры фраз
обломки острых слов
и увидать в глубинах глаз
спасенную любовь.

  ***
Слова, слова, слова ...
как вы легко срываетесь в полёт,
кружится голова и может быть растает в сердце лёд.
Но льдинки колют,
словно острый меч,
слова укроют одеялом встреч.


***
Чьи стихи я пишу?
        Почему так разбросаны темы?
Я себя насмешу,
      доказав красоту теоремы.
Ветерок нашептал,
   раскидав все прямые на травы,
кто-то буквы терял,
           я случайно наелась отравы.
 И теперь не даёт
     отдыхать мне игла патефона,
напевая слова
            из разорванной ткани озона.

***
Вода набирается в чашу,
потом льётся медленно вниз,
мозаикой дивной украшен
её стерегущий карниз.
Два голубя соприкоснулись
и нежность, нахлынув тогда,
из сердца – по взгляду, по слову –
готова стекать, как вода.
Пусть сердце твое будет чашей,
в которой смогу отыскать
травинки, деревья, букашек,
людей, лунный свет, облака.



Никогда не мстите подлым людям.
Просто станьте счастливым.
Они этого не переживут.
***
Никогда не мстите подлецам,
вслед не шлите им своих проклятий.
Время всё расставит по местам,
даст серпы воинственным жнецам
иль расправит крылья для объятий.
Наслаждайтесь солнечным лучом,
воздухом упругим и звенящим,
и асфальт, расчерченный мелком,
позовет вас прыгать босиком,
позабыв о возрасте скулящем.
Наслаждайтесь осенью, зимой,
а весной создайте чудо сами:
вышивку цветами и тесьмой
нанесите красочной каймой
в сердце, разогретое лучами.
Просто надо вам весёлым стать,
не рыдать в рукав по пустякам,
каждый день с любовью принимать,
без обид спокойно засыпать
и свиданья назначать стихам.
Никогда не мстите подлецам,
станьте безшабашным и счастливым
и тогда откроется и вам,
как быть милосерднее к врагам,
радоваться даже днём дождливым.

    ***
Я, как антилопа, бросаюсь
на звук эсэмэски любой,
и чаще всего ошибаюсь –
послал её кто-то другой.
Но ты иногда мне напомнишь
о суетной жизни своей –
отчет магазина приходит
с худеющей карты моей.


***
Два Божьих инока звонили Пасху
в страстную пятницу,
а почему
и сами
не понимали
и лишь плечами пожимали...
В страстную пятницу звонили Пасху
два Божьих инока...
а в праздник
их сразил клинок из стали
и в Пасху перед Господом предстали.
И за народ молитвенниками стали.


 ***
Я иду по высокой траве,
мне травинки щекочут ноги.
Ты прошлась по моей судьбе,
как каток.
Уходи. Не трогай.
Не тревожь васильковый рассвет,
не вдыхай бирюзовую нежность.
На щеке высыхает след
от росинки, упавшей в вечность.

***
Боль угнездилась в голове,
свила себе гнездо,
хожу, босая, по траве
среди немых цветов.
Ум лихорадит, видно, как
нейронов рвется нить,
невольно ускоряя шаг,
спешу соединить.
И вот счастливые слова
овладевают ртом –
уходит боль,
об остальном подумаю потом...

***
Я поила тебя молоком одуванчиков,
добавляла из чаши по капле медовой,
на алтарь не бросала надежды обманчивой
и себя прибивала к подножию слова.
Я к тебе приходила ночами бессонными
и молчала про сон о реликтовой ели.
мы не знали друг друга, но тихими стонами
эти ветви о встрече во сне проскрипели.

 ***
Не сетуй на тяжесть креста,
печаль отнеси свою к Богу,
и будет смирением блистать
покрытая скорбью дорога.
Болезни, гоненья познай
и собственной немощи сети,
порви паутину греха,
как листья с деревьев рвет ветер.
Туман покрывалом прикрыл
лежащую в дебрях дорогу.
Себя ко кресту пригвоздил
ты сам, отвернувшись от Бога.


 ***
Когда ты одинок,
и мыслей рой тебя одолевает, –
метёлкой за порог
мудрец всю грязь безжалостно сметает.
И ты порядок наведи – внутри.
Когда в кругу семьи
тебя гневливость часто посещает, –
черты характера мудрец трясёт
и за порог песок сметает
И ты порядок наведи – внутри.
Когда среди друзей
полёт минут твой ум не замечает –
язык гвоздем стальным
мудрец безстрастно прибивает.
И ты порядок наведи – внутри.

***

 И вереница траурных процессий,    
                и прерванная жизни карусель,
и ссоры существующих конфессий,
                Париж и Питер, Лондон и Марсель –
везде, везде видны следы разрухи
                и невозможность что-то изменить,
Дыханьем коченеющие руки
                согреть нельзя, но надо дальше жить.
Закрыв глаза, забыв о том, что будет,
                разбив колени об осколки скал,
несчастные, покинутые люди – продлить стремятся буйный карнавал.

                ***
Боятся бесы скорби о грехах
и удирают, точно тать от псов,
и исповедь смиренная в слезах
их бьёт сильней кувалды меж рогов.
Останутся слова наши в веках,
дела и мысли – в отпечатках слов.
Душа промокнет на семи ветрах,
сама себя посадит под засов.
Ни с кем не будет спорить и роптать,
начнет молиться, плакать и молчать,
и каяться, за скорбь благодарить.
А оскорбленья будет принимать,
как похвалу,  как БОЖЬЮ  благодать.
И, чтоб спастись – врагов своих любить.
                ***
Блуждающая в странных снах
и лабиринте грустных сказок,
танцующая   на балах
в страницах простеньких раскрасок –
найдешь ли в море путь домой,
увидишь замок свой прекрасный?
А сердца шёлк, залитый краской,
останется ли он живой?
И шарфик бьётся на ветру,
свидетель пирровой победы –
быть может спрячешь поутру
в провинциальные газеты.

                ***
То взлёт, то паденье и в ссадинах сердце,
в отрепьях души полотно.
В страданьях на миг приоткрытая дверца
приводит в немое кино.
Где стёрты слова и запрятаны краски,
и рампы погасли огни,
но с кровью сдирая присохшую маску
свой крик ты услышишь: «Распни!»?..
               



***
Мне нужен воздух – без него я задыхаюсь,
еда с водою – для поддержки тела,
а без тебя я не живу – мытарюсь
в тюремной клетке мучаюсь без дела.
Нет, я готовлю, мою, прибираюсь,
но это лишь во внешней оболочке,
в душе, внутри, тоскую и ломаюсь
на буквы, возникающие в строчке.
Я мысленно проговорю с тобою
и буду ждать, когда ты мне напишешь.
Ты тоже любишь,только почему-то
не понимаешь и почти не слышишь.


***
Сыну семнадцать и в армию скоро,
но как страшна мне армейская школа:
ранний подъем, марш бросок и режим,
сборка, разборка, ученья сквозь дым…
Папе семнадцать, снаряды летят,
город-герой уничтожить хотят.
Пуля, контузия, госпиталь, строй,
Пулково, черных бушлатов – горой.
Вот на прорыв поднимают полки,
крик комиссара:  «Живите, сынки!»
Снята блокада, схоронен народ.
Снова приказ: «В наступленье, вперед!»
Бой. марш-бросок, снова бой, медсанбат,
госпиталь и догоняешь отряд
После разведки – в дом отдыха – чудо!
Ну, и медали вручили прилюдно:
у генерала был толстый портфель
и накрывала фашистов шрапнель.
Через границу – уже Пенемюнде,
русские, янки зарылися в грунте
и медсестра тащит в тыл, чуть живая,
на плащ-палатке, спаси Бог, родная!
В мае Победа, салюты с утра,
скоро домой, троекратно ура!
Баба Наталья молилась не зря,
выжили в битве её сыновья!
 

***
Обрушилась великая Россия
И долго в отшлифованных обломках
рождалась старой жизни ностальгия
слезами  о грядущих похоронках.
Оплавилась в горниле пятилеток
порядочность   
            и личность измельчала,
но неуклонно гибель нервных клеток
под кожей страхом мелочным пищала.
Мололи жернова неотвратимо
и в порошок советской пропаганды
стекали капли крови,
                ощутимо
разбавив вкус общественной баланды.


                ***
Как быстро желтеют деревья…
Вчера набухавшие почки,
нас зеленью летней согрея,
сорвутся последним листочком.
Как быстро года пролетают…
Вчера ещё в школу ходили,
беспечно с друзьями играя.
Сегодня грустим на могиле.

                ***
Осень. Сгребают листья
в кучи, потом сжигают.
Пошлости гарь нависла,
змейкою обвивает.
Мимо витрин кричащих
рифмы искать отправлюсь –
знаю, такой, молчащей,
я себе больше нравлюсь.


                ***
Как разделить жену и мужа?
Всё без остатка пополам –
и боль, когда ты занедужил,
и снисхождение к врагам.
И радость от весны безпечной,
от лета – откровенный жар,
от осени – листочек встречный
и от зимы – снежинка в дар.
Как разделить луну и звезды,
И солнца яркие лучи?
Трещит тряпицей ветхой воздух.
Спина к спине. Сидим. Молчим.


По английской набережной
                мы гуляли, гордые,
                молодые, яркие,
                подшофе слегка,
шли походкой важною
                и тремя аккордами
                собирали публику,
                растопив сердца.
 Годы мчатся тройкою,
                наградив солидностью,
                с высоты на шалости
                смотрим нынче мы,
в кухне рядом с мойкою
                варим суп, с молитвою,
                согреваем жалостью
                посреди зимы.
 Нам бы сейчас со внуками,
                сумками и шляпками
                в теплой милой Франции
                где-нибудь бродить,
 в море Средиземное
             прыгнуть прямо с тапками,
                а потом с французами
                за столом шутить.
Хоть старушка-Франция
               стала безпокойною
                и в кафе уютные
                страшно заходить –
только все препятствия
                смоет волной пенною,
                чтоб нам изумрудное
                море бороздить!



            ***
Осень  жизни моей, обещалась ты тёплою быть
и дарила сюжеты ещё ненаписанных сказок,
уверяла – плохое всё надо забыть,
напевая тихонько мелодию джаза.
Ты дразнила меня красотою шуршащей листвы,
только строй облаков был уныл и печален,
и толкаясь тихонько среди синевы,
распадался дождем и стучался за окнами спален.
Затянули свинцовые тучи мои небеса,
ярких красок не видно уже на мольберте.
Значит  время пришло поднимать паруса
и, прощаясь с родными, отплыть на рассвете.


Выдуманный диалог двух поэтов

– Ты  извини меня,  Алёшка,
когда-то стих услышав твой,
я  изменил его немножко
и в голове унес домой.
– Я на тебя не   обижаюсь
за этот маленький обман,
стихи пишу, не напрягаюсь –
в углу их целый чемодан.
– Ты посмотри, уже светает…
– Да, через час уже рассвет …
Гагара плачет и рыдает
В чужих стихах десяток лет.
               
***
По переулкам в нудный дождь гуляя,
по каплям собирая новый стих,
я благодарна тем, кто свет включает
мне помогая в поисках ночных.
Фонарь моргнет устало и печально,
взорвется перегретая спираль.
Чтоб в лужу не попала я случайно
распятья  окон лягут на асфальт.


                ***
Боль изнутри ломает ребра,
осколки – лёгкие крушат,
аорта, извиваясь коброй,
рвёт стены собственных палат.
И с удивленьем замечаю,
что с горечью в себя смотрю…
Не умерла,
                ещё живая?..
Но сломана…
                ещё люблю?..
               
***
Поэт на актера похож:
чужую судьбу примеряя,
он в общество разное вхож –
героем иль негодяем.
Но только сбивает порой
дыханье кольчужка чужая,
и ты не вживаешься в роль,
слова сквозь себя пропуская.
И с гневом их рвешь на куски,
на буквы и вновь расставляешь,
себя зажимая в тиски
рождаешься и умираешь.
***
Надпись на майке у девушки в вагоне метро:You can't touch this! ( "Ты не можешь трогать здесь")
Сотрем апостроф и букву «т»
и будет очень обидно,
не знают люди частицу «не»
должно быть Вам очевидно!

***
Часы стекают, капая минутами
сквозь сито дней,
Вуалью облаков окутаны
кресты церквей.
Секунд края царапают безжалостно
сердца людей,
Века покроют пылью нафталиновой
следы гвоздей.

И каждый день, спасаясь от усталости,
я не могу понять одной лишь малости –
как солнца луч увидеть в темноте.
И каждый миг заполнить сердце жалостью,
Смеясь, придумать маленькие шалости
И расплескать в небесной
***
Ты обещал найти меня.
Попробуй
        не заблудиться
              в извилинах сознанья.
Планета,
     так похожая на глобус
родится
      на просторах мирозданья.
И закружит поток воспоминаний
                по бурным рекам,
пороги проходя страданий –
                стань человеком.


                ***
Я помню Одессу, Куяльник
                и маму – ещё молодою,
мы мазались грязью, смеялись,
                к буйкам уплывая на море.
А вечером под виноградом
                сидели в беседке, мечтали
и мама сказала, что надо
                прожить свою жизнь без печали.
 И если вдруг кто-то решится
                тебя забросать чёрной грязью,
не спорь,
               верь, что все разрешится –
                прими, как целебные мази.
                ***
Когда Господь назначит мне свиданье,
когда придётся расставаться с телом,
друзья, мне подарите в оправданье
осколки счастья в покрывале белом.
Я склею их мозаикой красивой
и положу перед Творцом Вселенной…
Вы вспомните, что я была счастливой
и шла легко по этой жизни бренной.
Венки мне за ограду не носите,
не надо эпитафий на граните,
отпойте душу,
               вместе помолитесь,
вкопайте крест
                и все грехи простите.



Монологи старых вещей

Кровать

На панцирной сетке моей
любили попрыгать детишки,
покой для уставших костей
дарила рабочим людишкам.
Перина, подушки на мне
всегда возвышались горою,
была я, как лебедь, горда,
глупа и довольна судьбою.
Но вот доживаю свой век
на свалке вещей позабытых.
Служила тебе, человек,
сейчас в реку времени смыта.


   Мусорная  корзина

С пластмассы урны век недолог,
но только хочется служить,
и мусор тот, что вам не дорог
скорей в нутро свое сложить.


                Мяч 
Я – старый разорванный мяч,
вечерами мечтаю, как встарь,
пробежаться по полю вскачь,
и пускай меня ловит вратарь.
   
         
Венский  стул

Роняете свой вес
                с размаху
                и на ножках
                качаетесь моих
                и давите, как пресс.

 Расшатан я совсем
            и о противных кошках
                я вспоминаю, как
                о главной из проблем.

Услышав вальса звук,
               мечтаю кринолинов
                шуршание ощутить
                и ласку нежных рук,

но, кинув свой баул
             на спинку мне больную
                ты не подумал, что
                я – старый
                венский стул.


            Боксёрская  груша

Я обтянута кожей, набита каким-то старьем,
я удары держу и почти что не трушу.
Люди, будьте добрее, один раз живем…
С уважением, Боксерская Груша.               





Стучал год Новый фейерверками
и взрывом радостных петард,
душа, не сдержанная мерками,
взлетела выше всех преград.
Кружась, летело с неба крошево,
средь звёзд небесных, не спеша,
качалась в люльке лунной
крошечкой
новорожденная душа.


***
Я книгу к уху поднесла,
прислушалась немного…
Между страниц колокола
звонили очень строго.
Был разговор, шум поездов,
листвы сухой шуршанье
и ветер между проводов
заплакал на прощанье.
Обложка приглушала звук
и прятала интригу,
я положила на сундук
прочитанную книгу.

***
Пусть судьба в тиски сожмет – распрямись пружинкой,
станет снег вдруг ручейком, капелькой – снежинка.
Поздней осенью, в дожди, не пускай грусть в сердце,
ты представь – капель играет маленькое скерцо.
Радугою разукрась скуку будней серых,
на кораблике бумажном в путь пускайся смело.
Ты смахни печали, как со стола соринки,
пусть судьба в тиски сожмет – распрямись пружинкой.





                ***
Я  встану на молитву, ко мне со всех сторон
подходит незаметно рогатый легион.
И мучает, бодая, ведёт на поводке.
Усну  я, чуть живая, в укромном  уголке.
ТЫ знаешь закоулки моей больной души,
запрятанной в шкатулки, где  спят карандаши  –
возьми любой оттенок  и прогони прочь страх,
угрюмый мой застенок повержен будет в прах.

                ***
Надо терпеть и смиряться, если ты хочешь спастись,
жить, улыбаться, смеяться, всех кто обидел – простить!
БОГ очень любит смиренных, но мне такою не стать,
знаю, врагов откровенных ожесточается рать.
Падаю я, спотыкаюсь, но попытаюсь простить,
всех, кто локтями толкает, ГОСПОДИ, всех их спаси!

                ***
Солнце сквозь забор лучи пускает
отпечатком радостей, скорбей,
у меня на сердце застывает
череда давно минувших дней.
Я себя высоким частоколом
постаралась нынче окружить
и Псалтирь забытая – укором
будет мне болезненным служить.
Но Господь, который про всё знает,
половину вытащит гвоздей.
Солнце сквозь забор лучи пускает
отпечатком радостей, скорбей.
                ***
Время лукавое, время смятенное
крутит судьбы барабан,
доброе, вечное и сокровенное
ловит на крепкий аркан.
И перемелет, и пустит по воздуху,
бросит мои жемчуга,
дай мне, пожалуйста, капельку отдыха,
чтоб отогрелась душа.
Чтобы вернуть всё, что было потеряно
на перекрестках дорог.
Доброе, вечное и сокровенное
ты бы найти мне помог.


            ***
Бесы бьют через людей мне родных и мной любимых.
Их удары всё сильней, всё больней и нетерпимей.
Разорвав души покой, насмехаются, пинают,
слёзы катятся рекой и тихонько высыхают.

Я лампадки огонёк затеплю и через СЛОВО
попрошу сломать клинок у властителей суровых.
Буду плакать о грехах и у ГОСПОДА прощенья
попрошу в своих стихах ради нашего спасенья.


                ***
Храните веру православную  –
дождь в отраженье на стекле
слезами станет запоздалыми
о милой сердцу стороне.
Смиритесь с тем, что вас забросило
в край и далекий, и чужой,
кусочек неба поздней осенью
ударит болью и тоской.
Зажгите огонёк в лампадочке
и помолитесь перед сном.
Храните веру православную  –
пока для нас не грянул гром.


            ***
Пускай слабей ты, чем цветок в пыли,
и немощь давит от прошедших лет –
терпением пытайся залатать
в волокнах веры маленький просвет.
Сам не заметишь – опытность придёт
и даст спокойствие и, наградив надеждой,
оденет тебя в белые одежды,
в Отечество небесное введет.
Поэтому смиряйся и терпи,
ищи свою – средь множества дорог.
И веру наших предков сохрани,
и радуйся, что вместе с нами БОГ!



                ***
Я выбираюсь тщетно из завалов,
Из чердаков, упавших до подвалов
Обрушенного здания судьбы.
Не соскользну с пластинки без борьбы
Под звуки затихающих кимвалов.
Ногам всё чаще хочется привалов,
В качалке-кресле спрятаться от шквалов
И молний разрушающих дубы.
Вздохнув, запрячу пули для стрельбы
И высплюсь на одном из сеновалов.


                ***
Как потеряла себя, не пойму,
дождь долго слезы лил,
мне бы повесить на шею суму
и обойти весь мир.
Вот бы послал мне Господь любовь,
верою укрепил,
я бы надежду сама нашла –
только идти нет сил.

                ***
Нарисую клочки тумана
и стихом заплачу за постой.
Где-то там, в глубине кармана
спрячу то, что зовется душой.
затирается пусть, пылится
среди мелочи и ключей,
забывается – не болится,
потеряется – быть ничьей.
И, уставшая от обмана,
я махну на себя рукой.
Нарисую клочки тумана
Акварель разведя душой.


                Перевод из HENRI DES
Когда я надеваю шляпу серую –
я точно знаю, нынче дождь пойдет.
Когда сержусь и на погоду сетую –
зеленая мне шляпа подойдет.
На солнце голубая шляпа светится,
и я смеюсь, танцую и пою,
а если человек хороший встретится –
Надену шляпу белую свою.

                ***
Жизнь покатилась под откос,                               
натянут нервов тонкий трос,
в тоннеле свет не брезжит –
схоронены надежды.
Прошу прощенья у любви –
сберечь её мы не смогли,
остались где-то в прежнем
чистейшие одежды.
А вера плачет тихо –
вот навалило лихо,
скрутило, не подняться ей,
прогнали веру от дверей…
Что в доме том?
Один лишь стон.

                ***
Я сама не знаю, что мне надо,
по волнам, как щепочка плыву.
Не гляди с упреком и досадой,
что по-сумашедшему живу.
Ты смирись, суди не очень строго,
выкинь в мусор правила игры.
С нами пошутил Творец немного,
сдвинув параллельные миры.

                ***
Как скульптор, лепим из случайных слов,
из жестов, мыслей чуждых – образ свой.
И оживляя чувственность основ,
гордимся тем, что стали мы собой.
Деревья, травы с множеством цветов
созрели вновь и срезаны судьбой.
Потерян интерес прекрасных снов –
повторных кадров налипает слой.
Разбив калейдоскопа красоту,
не ощущая неба высоту,
вдаль облака спокойные летят.
Выходит молодь стайкою во двор,
где старики на лавочках сидят,
сплетает рябь в воде другой узор.


                ***
Краски убрал и запрятал мольберт,
в темном чулане ночует
старый треножник, упав на багет.
Холст запыленный тоскует
по разноцветию быстрых мазков,
ветер за стенкой бушует.
Нищий художник безумен, суров,
в зеркале взгляд застывает,
боль отлетает с запавших висков,
пламя свечи догорает.
Падают несколько мелких монет
и на полу замирают.
Краски достал и поставил мольберт –
просит душа вдохновенья.
Бедный Ван Гог свой рисует портрет.


                ***
Рассыпались осколки крика,
исчезли, стерлись фрески дня,
но только красная гвоздика
на платье пятнышком  огня
вдруг вспыхнула…
               уже  не слышен   
                веселого фламенко звук...

–  Кармен, останься,
               
                здесь под крышей
                воркуют голуби…

Из рук
               
     упали,
          щелкнув,
                кастаньеты,
и занавесом солнце село...
По шее звонкие монеты
Скользя, танцуют тарантеллу.



                ***
Душа моя побита молью,
прожжена язвами греха
и, опоясанная болью,
                заплачет рифмами стиха.
Нашью заплаты на прорехи,
                бальзам пролью из лучших слов,
для теплоты свяжу доспехи
                из романтичных светлячков.
Смычок покрою канифолью,
                из нот воздвигну дивный храм,
с надеждой, верой и любовью
начну игру с простейших гамм.
Потом добавлю красок смело,
                по лестнице взлетев крутой,
на облаке воздушно-белом
                присяду, покачав ногой.
Пройдут следы от язв греховных
и боль утихнет навсегда,
в других мирах, мирах духовных
                взойдет, дай Бог, моя звезда.