Баллада о потерянной любви

Не забыть таёжную ночку,
под луной Енисея ширь.
У Байкала укравший дочку,
с ней на север бежит богатырь.

Было тяжким, увы, прозренье,
пробуждением ото сна.
На моё взирая мученье,
улыбалась криво луна.

Как жестоко она смеялась!
В раскосые глядя глаза,
холодел я, и разражалась
злой обиды в душе гроза.

Беспощадным подарком ада
обернулась эта любовь.
О, коварная дочь Ямато –
яд змеиный в тебе, не кровь!

Какова, тебе интересно?
Не забуду ее черты.
Я скажу тебе, Таня, честно,
что красавица, как и ты.

А глаза... Цвет твой добрый, карий,
и шутливо твои глядят.
Золотисты у этой твари,
раскосой её рысий взгляд.

И тебя чуть пониже ростом,
в струях длинных чёрных волос.
Устоять перед ней не просто...
Не гипноз ли? Вот в чём вопрос!

Я от смеха её содрогнулся,
но себя тут же в руки взял.
Молча к ней спиной повернулся,
так же молча прочь пошагал...

"Эй, гуд бай!" Я ей не ответил
от обиды зол и упёрт.
Но её в Красноярске встретил,
когда ехал в аэропорт.

И она с обычной  улыбкой
подошла не спеша ко мне.
И душа закачалась в зыбкой
как вино пьянящей волне.

Взять я в руки себя старался,
и из этого выйти сна.
"Что же ты... уезжать собрался?" –
мне сказала тихо она. –

"Я тогда пошутила вроде..."
Процедил я в ответ: "Отстань!"–
"Не спеши, послушай, Володя,
я, конечно, немножко дрянь..."–

"Ах ты, скромница! Лишь "немножко"!
Нет, ты, Иоши, дрянь вполне!
Прочь пошла, японская кошка!
И не надо липнуть ко мне!"

Речи грубые с губ слетали,
словно камни, полные зла.
Губы вдруг её задрожали,
повернулась и прочь пошла...

Ты внимательно мне внимаешь,
а я думаю вновь и вновь, –
может, ты, дорогая, знаешь,–
что же губит порой любовь?
1987