Собачье из цикла Есенин

Поэтов  _  как нерезаных собак!
Паршивей доли нет, чем быть поэтом.
Я завалюсь в прокуренный кабак,
не забывая свой цилиндр при этом.

«Дай, Джим, свою, на счастье, лапу мне».
Закатывая манжеты на рубахе,
я вою на кренящейся луне,
совсем, как одичавшая собака…

Как, в конуру, забившись в кабаки,
я забываюсь в водочном бездомьи,
и бормочу невнятные стихи…
Поверьте мне  _  паршивей нету доли!

..Она придет.  Она  _  уже спешит!
Я буду ждать, как могут ждать собаки,
на локоть уши чуткие взложив,
прикрыв манжет закатанной рубахи…

Она уже спешит!  Но не ко мне.
И, скалясь пересохшими губами,
я взвою на кренящейся луне,
как воют одичавшие собаки…

И, той луны почувствовав ожег,
я отползу, забившись в темный угол, _
собачьей, запропавшею душой,
смахнувши пыль отряхом  вислоухим.

Вживаясь в скрипы грязных половиц,  _
мне ни к чему валяться на кровати  _
я слышу дальний, выстуженный визг,
я слышу визг, чужих собачьих свадеб…

Я  сплю .  Я отлежал свое лицо .
Свое лицо на вытянутой лапе.
И мне уже плевать, в конце концов,
что кожа на лице собралась складкой.

..Я вздрагиваю!  Я проспал в гостях
десерт из фруктов в тертом шоколаде!
А рядом  _   Джим, настойчиво грустя,
мне тычет в морду носом  _  бедолага!

В его глазах плывет собачья грусть,
он только мне поведает об этом…
И мы соединяем пальцы рук,
и пальцы лап  _  мы оба счас поэты!

«Дай лапу, Джим, на счастье мне свою!»,
Ведь для меня тебе не жалко лапы?
Я сам себя давно не узнаю,
я сам не знаю  _  вою или плачу…

Я сам не знаю  _  и уже давно  _
какого вкуса бывшие забавы.
Талдычат все: «Вино..вино..вино…»,
а я отвечу: «Просто жизнь собачья».

Поэтов нет в отечестве своем.
А, если есть,  _  их насмерть закусают.
Мы, с Джимом, понимающе-вдвоем,
глядим друг в друга влажными глазами.