Дед Никита Федотович

Дед Никита Федотович.  На нем держался весь наш семейный быт военной поры. Был дед Никита суров и строг, мог дать подзатыльник, но никогда не по делу. А потому на него никто в обиде не был.  Принимали как должное. А как же ? Мама вряд ли могла бы в одиночку  справляться с шестью детьми,   и Никита Федотович заменил нам отца. Мама дала ему все полномочия по нашему воспитанию и всегда при каких-либо обидах и жалобах на деда, принимала сторону последнего. Так называемая диктатура,- но она была крайне необходима. Четверо пацанов в семье все-таки!
        На его плечи легла основная доля забот по уходу за огородом и скотиной, по заготовке сена и топлива. Да мало ли какая работа найдется по дому, требующая мужских рук. Когда в 1943 г. крайне обострилась нужда в соли, дед предпринимает длительный вояж в телеге, запряженной ишаком, на озеро Алаколь и привозит мешок этого драгоценнейшего продукта.
            Был дед Никита всегда подтянут, следил за собой, по утрам разглаживал бороду и тщательно причесывал густым гребешком уже изрядно поседевшие, но крепко державшиеся за голове волосы. И только тогда принимался за нескончаемые дела. Баба Дуня  следила,  чтобы одевался дед всегда опрятно,  в бедное, залатанное, но чистое и  аккуратное.
       Чего-чего, а не любил дед Никита безделья. Сидеть без работы?- да никогда! Не был он праздным! И нас приучал к этому же, иногда словом строгим, иногда назидательным   подзатыльником, но чаще – примером своим. Он и в памяти моей сохранился сидящим на низком стуле при коптилке с дратвой и шилом в руках, латающим наши нескончаемо рвущиеся валенки. Мы, как могли ему помогали: ссучили дратву смолой, вставляли ее в грубую свиную щетину, которую дед ловко протаскивал сквозь  отверстия, проделанные  в заплатах кривым шилом.   Если надо, то я и сейчас при случае  смогу недурно починить дырявый валенок, - какое-никакое, а  дедовское наследственное ремесло в руках имею!   
    …Располагалась на окраине Урджара   в районе автобазы организация под названием  «Заготконтора». Под горами на землях колхоза им. Ленина   арендовала она несколько десятков гектар земли, засеваемых просом и отводимых под бахчи. Никита Федотович подряжался туда сторожем. Сооружался балаган, рядом возводилась небольшая печурка, здесь же стояла бочка  с водой , которую дед ведрами приносил из недалеко протекавшей     горной речушки.
        Вот где для нас было раздолье, особенно с наступлением осени, в пору созревания арбузов и дынь. А бахчевые там были особенные, семипалатинские, сахаристые, сочные да сладкие. Нигде более я таких не видывал.
    Обычно мы приезжали с мамой, а иногда и с братом Анатолием за старшего,  на ишаке (телегой, разумеется). Деду привозили провизию, а он разрешал нам  бродить по бахче и выбирать понравившейся арбуз. Желтые дыни «колхозница» и ярко-полосатые арбузы дразнили взгляд. Старались отыскивать самый большой, но не круглый, а вытянутый. Почему-то считался такой плод самым вкусным и сочным. Да оно, по сути, так и было.      Здесь же о колено арбуз разбивался, и мы погружались в огромные мясистые куски, а по голому пузу ручьями струился прохладный и липкий живительный нектар. 
        Мы роскошествовали, съедалась лишь наиболее сочная мякоть, а остальное безжалостно швырялось оземь. Очередную жертву постигала та же участь. Такое баловство дед Никита не терпел. Он, по крестьянски бережливый, отчитывал нас строго и назидательно за безрассудное расточительство.
     Обычно  ночевали у деда в гостях . К вечеру разжигалась  печь, и в котелке варилась каша вкуса необыкновенного из пшена или кукурузной крупы. На арбузы уже даже как-то и не смотрелось. Ночевали вне балагана, под открытым небом. С гор спускался настоянный на диких травах   прохладный ветерок, а  на небе мерцали девственно чистые россыпи звезд.  Это умиротворяло, и сонное чувство медленно  овладевало  нами… И все- сон…
      А для деда Никиты ночь была временем ответственным, поскольку именно в эту пору на арбузы, а позднее и на делянки с просом   делались набеги пацанов из соседнего хутора. Все, как правило, кончалось конфискацией краденного и несколькими подзатыльниками. До серьезной расправы дело не доходило.
     Поутру мы   загружали в телегу несколько десятков арбузов и дынь, и набив напоследок    до отказа   животы  свои бахчевым деликатесом, не без сожаления  покидали остававшегося в одиночестве деда…
       Отличала деда Никиту  одна  трудно понимаемая нами странность: он подбирал всякую железяку, попадавшую ему под руку, и складывал ее в углу сарая. Куча этого ржавого барахла с годами накопилась приличная. Дед объяснял нам, что эти болтики, винтики, шайбочки и прочие сокровища когда-нибудь да и пригодятся в хозяйстве. Никакие увещевания его сына дяди Гриши не действовали… Видимо, здесь сказывалась старая    привычка бережливого деревенского мужика-хозяина – тащить все в дом на случай чего-то непредвидимого…
     У Никиты Федотовича  была нелегкая прошлая жизнь. В начале 30-х годов он в селе Ириновка, что под горами,  хозяйствовал единоличником, что и послужило причиной  его ареста, причем, как он рассказывал, прямо  в поле. Никакого разбирательства, а прямиком на ударную стройку Беломорканала. Там он и отдал свое здоровье,  прожив  незрячим  последние десять лет своей жизни. Умер дед Никита на руках  старшей дочери  Александры в с.Ивановка недалеко от г. Фрунзе (ныне Бишкек) в 1959 году. Там и похоронен.   
         А сейчас я хочу перед дедом покаяться. Нет, против него никакого злого умысла не имел.  Просто был равнодушен… Просто отправлял его куда-то совсем далеко на периферию внимания. Последние два-три года своей жизни Никита Федотович вместе с бабой Дуней проживали у нас в Алма-Ате. И был он абсолютно слеп, пребывая в тоскливом одиночестве в темном замкнутом пространстве. О чем думал старый человек, лишенный активного движения? - здоровому не дано это понять и прочувствовать.  Он был для меня живущим в доме членом семьи,- не более того. Я редко с ним общался, часто лишь урывками и репликами. А ведь ему-то и нужно было  теплое участие и душевное слово, и его-то тогда     не оказалось …У меня  в то время была своя студенческая  жизнь, молодые увлечения, любовь, наконец.  Теперь только приходит осознание,- это не есть причины. Молодость, -   она всегда эгоистична…
          Побывав в середине 60-х годов в гостях в Ивановке у тети Саши, мы  долго ходили с малолетней дочерью Ириной по местному кладбищу в поисках последнего дедова пристанища.  Могилу нашли, привели ее в порядок, поправили почерневший от времени крест…Последним нашим прощальным жестом было возложение маленького букетика полевых цветочков,  здесь же на кладбище и сорванных…
        Позднее рядом с могилой деда Никиты был похоронен и его младший брат Леонтий Федотович, в свое время так много сделавший для поддержания нашей семьи в трудные для нее годы  жизни на станции Аягуз…