Готовим на зиму кизяк

Хайля пришел рано. Очень рано. Ему предстояла работа большая и грязная – делать из навоза брикетные кизяки.
Хайле не более сорока лет, он из аула Кызыл-Ту. Не было у него ни родственников, ни жилья постоянного. В ауле его считали бесприютным, из жалости давали угол, кормили, поручали выполнять какую-либо домашнюю работу. И был он незлобливым, забитыми покорным человеком, говорил как-то невнятно и косноязычно, а потому старался больше помалкивать.
Маму Хайля называл «апа». Видимо из уважения. Мама всегда была к нему приветлива и сострадательна, отдавала лишнюю одежду, провожала из дому накормленным, с узелком немудреных припасов. Уходя, Хайля пожимал всем руки и низко кланялся. Отец не то, что водил с ним дружбу, но постоянно, если в этом была нужда, приглашал помочь в какой-либо работе.
Вот и сегодня, встав еще затемно и проделав из аула около десяти километров, Хайля ранним утром приступил уже к работе. Голый телом, с босыми ногами и закатанными выше колен штанами, он разбрасывал вилами огромную кучу накопившегося за зиму навоза, с натугою напрягая довольно тщедушные мышцы рук.
Когда стало припекать солнышко, а по спине и лицу ручьями катился пот, Хайля все чаще останавливался и, опираясь на вилы, часто и трудно дышал. В один из таких моментов мама подошла к нему и тронула за руку:
- Хватит пока, Хайля, пошли за стол, отдохни и покушаешь…
Наблюдая эту сцену, я поразился деликатности его ответа:
- Ай, апа, зачем кушать, не надо кушать, еще работать много надо.
Больших усилий потребовалось маме, чтобы усадить Хайлю за общий стол. Стол у нас в летнюю пору располагался на обширном дворе под тенистыми деревьями карагача. На постоянном дежурстве на медном подносе стоял всегда горячий самовар. Мама частенько в его кипящее нутро клала яйца, и от того они получались мягкими и особенно вкусными.
Хайля стеснялся, на еду не набрасывался, отщипывал от хлебного ломтя маленькие кусочки и закусывал их галушками, заправленными сметаной. Долго и неумело очищал яйцо, но зато чай пил с большим удовольствием.
После обеда мы с братом подвязались в качестве дополнительной рабочей силы. Наша задача – гонять по кругу ишака Васю, разминавшего навоз, подбрасываемый под его копыта вилами Хайли. Работа шла весело, и вскоре мы уже изрядно вымазались навозом. Потом наступил ответственный момент – нужно было заполненные навозом деревянные формы относить в отведенное во дворе место и с размаху бросать на землю. Тогда форма легко освобождалась от навоза и получался аккуратный большой кирпич. Работа довольно тяжелая, грязная и неприятно-зловонная.
Хайля постарался отстранить нас от тяжестей, поручив наполнять формы и утаптывать в них навоз. За зиму домашняя скотина постаралась произвести столько исходного продукта, что на его переработку потребовался целый день. К вечеру почти весь огромный двор был покрыт брикетами навозной продукции. Пройдет несколько дней, и после первичной просушки брикеты аккуратно уложатся в кучи-пирамиды и под палящим солнцем и ветром простоят они до самой осени. Зимой это будет отличнейшее топливо, по своей энергетике не уступающее каменному углю.
…А мы, измазанные к вечеру от головы до пят навозной жижей, отмывались от нее в водах мелкой речушки, испытывая при этом невыразимое блаженство. На другой день ранним утром Хайли уже не было дома. Ушел Хайля…