после Гомера

куда ж ты?
умер одиссей
здесь краеведческий музей
закрытый на переучет..


На самом деле у Одиссея и Пенелопы все было хорошо. Все было просто замечательно. Они любили друг друга. Правда, иногда они уставали от этой любви. И тогда с милой улыбкой они придумывали тысячу поводов для расставания.

- Я так люблю тебя, - обычно говорил на рассвете Одиссей. – Мне так не хочется покидать тебя. Но тут гонец приехал с письмом… Понимаешь…

- Что-то серьезное? – участливо спрашивала она. – Опять война?

В ответ Одиссей вздыхал, быстро съедал завтрак, приготовленный для него, и, перед тем, как взять в руки собранную ею котомку со сменой одежды,  принадлежностями для бритья, запасной обувью и запасами провизии на пару дней, прижимался к ней нежно и гладил ее длинные волосы, не убранные еще по причине раннего времени.

- Сама понимаешь, - говорил он, - будь моя воля, я бы никогда от тебя не отрывался. Мне так хорошо с тобой.

Потупив глаза, Пенелопа отвечала: - Я знаю, я так люблю тебя. Вчера было так … Ох… Но ты же царь, я все понимаю, я буду ждать тебя. Каждый день я буду ходить к морю и ждать.

- Ну, вот еще. Не стоит тебе каждый день ходить к морю. Еще простудишься. Сама понимаешь, пока доплывешь, пока разберешься. Тут не один месяц пройдет.

- Я всегда буду ждать тебя, мой Одиссей. И каждый день буду ходить на берег моря. Пусть даже и не один год пройдет.

Оба они радовались разлуке, потому что предвкушали в душе  нескорую встречу, когда заново познают друг друга, встретившись, как будто бы в первый раз, и будто в первый раз влюбившись будут встречать свои желания на пороге нового счастья.

Пенелопа привыкла притворяться и, встречаясь с подругами, всегда жаловалась на тяжкую долю царицы, чей удел - вечное ожидание супруга, призванного быть слугой богов всесильных и всевластных.

Она ведь действительно его любила. И действительно его ждала. И никто ей не был нужен, кроме него. Никто не мог сравниться с ним, непредсказуемым, то ласковым и нежным, то суровым и холодным, словно весенний ветер, дувший и с моря, и с гор,  приносящий то прохладу, то зной. Иногда он злился на нее, просто так, без причины, иногда он будил ее среди ночи и вел на берег, просто так, просто потому, что ему нужно было сказать ей что-то очень важное. И каждый раз они любили друг друга. Любили так, будто в первый раз познавали сущность любви.

Да, он любил уезжать. Он любил встречи с новым, он любил новые моря и новые горы. И иногда новых женщин. Но знал, что в конце пути его ждет встреча с ней, с той единственной, которую он любил всегда.

Но однажды он разгневал богов. Одиссей был похож на них. И слишком много думал о себе и о своей Пенелопе, и не понимал, что жизнь его решается не его волей и желанием.

И тогда свершилось его беспримерное возвращение, ставшее на самом деле его возвращением к самому себе, протянувшееся на много дней и много ночей, на многие годы, превратившее малое море во вселенский океан, извратившее само понятие времени в хаос безвременья. Он боялся смерти, потому что смерть представлялась ему бесконечным отказом от всего, что было дорого ему. Он боялся безумия, потому что безумие, хоть и обещало забвение всего, возвращало его в первобытный мир хтонического существования.

Женщины… Гея, которая была прародительницей и воплощением самых страшных его кошмаров, в которых его самого не было, не было ни памяти себя, ни ощущений, ничего не было там, даже первобытного мрака. Но те, немногие, которые позволяли ему быть собой, ненадолго, ведь он был нужен им, потому что был пока еще живым, потому что мечтал о несбыточном, ну, и, просто был мужчиной и умел любить их. Женщины были жестокими, они были еще более жестокими, чем то понимание безнадежности, которое пришло к нему как-то на рассвете, когда он проснулся, ожидая завтрака в привычной беседе ни о чем. Женщины хотели его всего, они хотели лишить его не рассудка, нет. Так, наверное, ему было бы легче. Они хотели его всего, полностью и безоговорочно. Они хотели, чтобы он стал никем, но, при этом, чтобы он оставался мужчиной, их мужчиной. Они желали того, чего не могло быть никогда. Они хотели, чтобы он стал частью их. В конце концов, они напрочь были лишены всякой логики. Они умели любить только себя.  Но никого иного любить не могли. Он вспоминал тогда ту безумную, которую смог бы полюбить... Но этих сильных и разумных... Ему легче было бы, если бы они... Он терял нить... Он мечтал сойти с ума и умереть... Он просто хотел домой. Туда, где снова можно было просто быть самим собой. Где не нужно было бы притворяться для того, чтобы выжить. Чтобы поесть. Уснуть. Он мечтал о Хаосе. Он плыл. Долго, в Никуда, и наконец он начал мечтать об этом единственном Никуда.

«Пенелопа хотела меня свободного,  - однажды вспомнилось ему.

А потом когда он очнулся на том берегу, куда каждый день она выходила, чтобы увидеть корабль, на котором возвращается домой ее любимый.

Пенелопа и сейчас была там, на берегу. Она стояла, отвернувшись от него.

- Прости, - сказала она.

- Прошло много лет, - сказала она.

- Я очень постарела, - сказала она. - Не стоит тебе смотреть на меня.

- Ты ходила сюда каждый день?

- Да.

- Почему?

- Когда разнеслась весть о том, что ты погиб, возвращаясь домой… Я подумала, пока я помню о тебе, пока я верю, что ты жив...

Она заплакала.

Они снова были молодыми. Как тогда, когда еще не родились их дети. Они любили друг друга, будто встретились в первый раз, будто жизнь их еще не прошла. Будто у Пенелопы еще оставались силы верить в то, что он жив. Будто у него еще оставались силы верить в то, что боги – это они сами.

А потом настало утро.

И они поняли, что никогда больше не устанут от любви, чтобы  никогда больше не расставаться.

И море приняло их..


http://www.stihi.ru/2017/02/25/8174