Прохладой вечера повеяло с залива...

                *   *   *

Прохладой вечера повеяло с залива,
Пришли шаланды, разгрузить дневной улов,
Закатный луч погас и из-за гор лениво,
Взошла луна влюбленных и воров.
Ночная жизнь заполнила кварталы,
Стучат по гулкому бульвару каблучки,
Гуляки праздные ждут карнавала,
Старушки дремлют, уронив очки.
Вот белое авто и дама под вуалью,
Прошла в кафешантанный полумрак,
Где плавал блюз, про девушку Амалию,
И ром кубинский пил один чудак.
Она за столиком присела осторожно,
И подняла вуаль касанием руки,
И сок спросила... «если можно»,
В глазах ее искрились огоньки.
И запах женщины, наполнил паруса,
Мужчины бешено пошли абордаж,
И неуклюжие признаний словеса,
Раскрасили обыденный пейзаж.
И тот чудак лениво приподнялся,
Отбросил прочь недопитый стакан,
Взглянул на женщину, там негр топтался…
И девять граммов выплюнул наган.
Упала вниз простреленная шляпа,
Простите за неловкость, негр сказал,
И расстегнул свое пальто из драпа,
И против шутника спокойно встал.
Он был шериф, хозяин здешних мест,
Любого мог упрятать за решетку, 
И он сказал сакраментальный текст,
Не бей приятель, здесь свою «чечетку».
Забудь дорогу в этот городок,
Стволы у нас теперь  уже не в моде,
И отправляйся вечером браток,
Матросом на последнем пароходе.
Не спрятал незнакомец свой наган,
Изобразил в лице подобие улыбки,
Плевал я на предложенный мне план,
И я любитель совершать ошибки.
В кафешантане стихла музыка и смех,
Портовые амбалы молча встали,
И лишь часы настенные «лензкерх»
Томительно секунды отбивали.
И голос, вдруг, раздался в тишине,
«Я вижу ваши храбрые сердца",
Оставьте ссору джентльмены при мне,
Не силой власти и не силою свинца».
И женщина к мужчинам подошла,
И стала меж враждующих сторон,
И ствол рукою хрупкой отвела,
И честь свою поставила на кон.
Историю досказывать не стану,
Пусть каждый ей придумает конец,
Но говорят, болтал биндюжник спьяну,
Что вел ее чудак тот под венец.

А.В.