Сквозь города и лица

Ave, мой милый, ave, сквозь города и страны я возвращаю память, не разбередив рану, не принимая к сердцу, не утопая в числах и сохранив инертность, и не теряя рифму, не уподобив солнцу и не спросив о лете,

не замечая стронций, не укрывая ветер.

Будь переменным током в венах под тонкой кожей, будь внесистемным клоком шерсти кота в прихожей, будь чем угодно лишним, только таким знакомым.

Запахом тёплой вишни.

Тем, что зовётся домом.

Ave, мой милый, помни майский затихший вечер, и обещай мне кровью – время совсем не лечит, если бы только время не убрало часть правды… если бы только клевер скрылся под листопадом, если бы море было так запредельно гладко, если бы всё вполсилы, искренне – только кратко. Помни неслышный воздух и эфемерный вереск, что никогда не поздно, что невозможно верить (сто раз не крикнув «credo», тысячу – «carpe diem») и что во всяком «где-то» свой подоконник лилий.

В каждой отдельно взятой версии universum есть свой аналог ада, спрятанного за лесом, выжженного на камне, лезвием на запястье, в каждой отдельно взятой есть свой синоним счастья. Здесь – тишина и небо, кошки, чужие руки, лёгкий эффект плацебо месяц спустя разлуки, кеды, герань и волны, соль на подошвах, скрипка. В нотных тетрадях кто-то вывел твою улыбку,

в скетчах – твоё дыхание в линиях сплошь холодных.

Ave, мой милый, ave, здесь не бывает поздно.

Не замечая лаву, не уставая биться,

ave, мой милый, ave сквозь города и лица, сквозь мимолётный иней и звездопады с Марса, сквозь миллиарды линий, сети электростанций, сквозь огоньки равнины, из-под земной печали. Клин вышибая клином –  ave, мой милый.

Ave.