Все живые истории пишутся по ночам

Он о ней вспоминал до сих пор по ночам,
как о лучшем, что было, прошедшем давно.
И как будто ему клин осенний кричал
журавлей, улетающих вдаль, как зимой

доносились ему птичьи трели во сне -
всё о той же, о ней, что забыть не сумел...
Он бы отдал всё то, что имел, за одну
только новую встречу, наверное, с ней,
чтоб в любимых глазах, как тогда, утонуть...

По ночам он терзался, и разум молчал -
сердце билось всё чаще, сильнее, больней...
Если б можно легко, как усталость, с плеча
снять прошедшее время и память о ней.

Его чувства тогда затмевали туман,
что пред ним расстилался, скрывая её.
Был неведом ночным окнам, тёмным домам
её образ, чьей тайной он был поглощён,

упивался до самой зари за чертой
горизонта, где солнце свой бег по Земле
начинало, отсчитывая новый день,
где её снова не было... Только одной

приходили толпой, кто не нужен ему,
мимолётные гости, не в силах постичь...
А он глаз не сомкнул
сквозь её тишину,
и не таяли тени былого почти,

обступая его... Где же скрыться от них?..
Ночь пыталась помочь, как и музыка, но
он никак не хотел забывать о любви,
и поэтому, видно, забыть и не мог.

И играли на струнах души, чуть задев
за живое, чтоб всё обсудить, языки...
А она - за горой пролетающих дней,
и они бесконечно, увы, далеки.

Не могли ему слухи и сплетни помочь.
Не имели значения множества слов.
Он опять уходил в одинокую ночь,
ведь, казалось, сказал ей уже то, что мог.

И, не чуя от холода ног,
он бежал,
от соблазнов, иллюзий былого спеша.
И кружила его карусель волшебства,
что она распыляла тогда по дворам,

по углам, пропитав его стены, чтоб вновь
он не мог бы уснуть от мечты об одной.
Без неё было холодно, словно в краю
засыпающих льдов, что хранят столько снов,
столько чувств, чтоб за годы, в предшествие дню,
вспоминал безрассудно в деталях их вновь.

Проходили гирлянды бессонниц в ночи...
И всё чаще и дольше теперь он молчит.
Он не верит в любовь и не смотрит в окно,
что светило тогда для него одного.
Имена проплывали... Толпы голос стих...
Но остался на память тот прежний мотив:

его музыка лишь для неё из ночей,
где остался он, может, навеки теперь...
Обречённо он был одинок, не стремясь
к теплоте рук и губ приходящих едва
к нему в гости... Порой и простые слова
вспоминал, что она обронила тогда:

её голос важнее был, выше всего,
был весомее всех голосов и тех лож,
что ему аплодировали с давних пор,
когда он был оставлен, как в сердце тот нож.

Её взгляд был родней, и ладоней тепло
отпечаталось в сердце, как прежде, живом.
Он ещё написал бы немало ей строк,
если б время её от него ни вело

в те неведомы дали,
где весь её мир,
где она постигает
загадки любви,
где её лабиринты и тропы, ему
неподвластные, чтобы замкнуть
их в свой круг,

там, где чудо ещё где-то в мире живёт,
где улыбка её и её те семь нот,
что он не разгадал или не распознал,
где она ему больше нужна
всех вокруг,
где спят мирно другие миры и дома
без неё под луной, что сияет без мук...

Там, где плавится лёд под сиянием глаз,
где она прикасается точно едва,
как к хрустальному, нежно, как только она,
там, где всё быть иначе могло для двоих,
где он мог научить её светлой любви,
там, где слёзы не горя и боли текли,

где всегда бродит лето, теряясь меж туч,
где осталось их счастье - ловить на лету
те улыбки, слова и касанья едва
по такой нежной коже, как сердце его,
обнажённое перед огромной толпой,
где он только в нечастых стихах вспоминал
об оставленных шрамах той тонкой рукой...

Его бледная кожа тот помнила след:
её тонкая кожа, как бархат, под тем
огнём рыжих волос, что не гас и в воде
тех холодных дождей, что и память успеть

могли медленно, неотвратимо залить,
но они, превратившись в снега, не могли
смыть тепло её рук, её взглядов и слов,
что из памяти так никуда не ушло.

Магда Зима   14.05.2025 01:17   •   Заявить о нарушении