ich liebe

То не звезды – окурки с чужих балконов,
Валятся сверху горстями божьих щедрот.
Небо – в обыденно-облачном рубище здешних широт,
Щурится лунным бельмом по-над спальным районом.
По траектории: «Дверь-три пролета-подъезд»,
Скатится тень человечьего тела в двора изгиб,
Что одинок настолько же, что и скрип
Рамы оконной в сожженной деревне. Окрест
Ни живого лица, ни машинно-моторной молитвы,
Ни обглоданной кости бесследно прошедшего дня,
Лишь квадратов стекла электрическая колыбельная
Упрямо скоблит темноту, как краями бритвы.
И не плачет никто, что устал от дымов и спирта,
Что тесен стал стол обеденный для одного,
Садясь за который, как в старомодном кино,
Не находится нужных предметов для легкого флирта.
И упав на постельное лежбище грудой обид,
Со злостью щенка, что застыл у мясной витрины,
Всю широту беспредметной свободы «ich liebe»
Не рискнув совратить до узости «ich liebe dich».
Что же теперь? Проплывая по тьме, запрудившей двор,
Растревоженных мыслей свору баюкая нежно,
Унося все святое свое под слоем одежды,
Озираясь украдкой, словно базарный вор,
Вздохнет лишь однажды, в пользу былых утрат,
Жалея не о наличии, но о количестве…
Что ты знаешь, людской детеныш, об одиночестве?
Чернота, что внутри и во вне, знает больше о нем в сто крат.