Девушка из Гельсингфорса

Ему судьба отчизны дорога:
Где дымный шлейф над волнами простерся
Царю он служит, храбро бьёт врага,
И любит девушку из Гельсингфорса.

У ней такой роскошный, пышный бюст,
А на щеках упитанных румянец,
Как под росою - роз июльский куст,
Как  на окне веселый померанец.

Проникновенный взгляд её очей,
Зеленых, точно шум густого бора,
Ласкает,  как меж крон игра лучей,
Прозрачен,  словно древние озера.

У ней наклонность с детства к полноте,
У ней такое робкое дыханье,
И дивно соответствует мечте
Льняных волос на плечи ниспаданье,

За нежный подбородочек двойной,
За очертанья этих форм солидных
Ценою он платить почти любой
Готов,  и колебаний нет постыдных:
 
Дом – память детства - с вазами крыльцо,
Сто десятин и старая запруда
Им проданы, чтоб два её лицо
Уральских настоящих изумруда

Подобно двум далеким маякам,
К которым курс держать ему привычно
Покачиваясь в такт её шагам
Смогли теперь украсить симметрично.

И вновь вокруг – сереющая гладь,
И горизонт окрашен цветом морса,
И поцелуй отсюда не послать
Своей возлюбленной из Гельсингфорса,

Но все судьбы превратности рассечь
Готова вороненая отвага,
Опасный путь готовится пролечь
Там,  там вдали за Эзелем и Даго.
 
И взгляд вперяя в стынущую даль,
В насквозь тоской пронизанную хмару,
Забыв и про любовь, и про печаль
К глазам он приближает окуляры,

И рассмотрев далекий пароход,
Стал речью на ругательства обилен:
Под шведским флагом, сволочь, он идёт,
И предпринять что-либо я бессилен;

Иль слушая, как воет ветр сырой,
О чём-то древнем сетуя безумно,
Глухою заполуночной порой
Минирует он край дорожки лунной.

Уж третий год.… Всё хуже.… Даже в сна
Часы гудит свинцовая тревога…
Душа горит, вопросами больна
Но кто ответы знает, кроме Бога?!
…………………………………………………
…………………………………………………
Скользит по небу также, как и встарь,
К востоку нежных облачек регата,
И бронзовый, простерши руку, царь
Как встарь стоит на площади Сената

Вокруг – толпы кипение людской,
И ярче, чем любви и власти пламя,
Играет солнце за его спиной
Никольского собора куполами .
    
Сегодня – день и странный и хмельной
И души все снизав струною длинной
Весь город стал симфонией одной,
Весь, весь – от Пасилы до Уланлинны .



И самодержца взгляд всея Руси
Задумчиво скользит по шпилям дальним,
По трепетанью белых парусин
С синеющим крестом горизонтальным.

Куда ни глянь – лучатся все глаза,
Все очень рады суверенитету,
А по её щеке ползет слеза,
И губы слабо шепчут: где ты, где ты?

Ложиться будут на года года,
Завеса будет делаться всё гуще,
А он – такой красивый,  навсегда
Остался там,  в эпохе предыдущей:

Еще когда волненья начались
В заснеженном безумном Петрограде
Он был (вот так события сплелись,
И кто теперь поймет, чего же ради)

Когда подтаял лед на стыках плит,
Когда колосс имперский зашатался
Своими же матросами убит,
За то, что снять погоны отказался.

Так шла она вдоль улиц ей родных,
Не замечая тех, кого встречала,
И на знакомых оклики своих
С пустым непониманием молчала.

О, как бы ей хотелось без затей
Любой ценой, заламывая длани,
Быть вместе, от него иметь детей,
Но в мире нет несбыточней желаний.

И это – лишь начало. Новый век –
Слепой гигант с хоруговью кровавой
Прет напролом, суля счастливый  брег,
Ломает жизни  волею неправой.

Пусть прежних дней туманится узор,
Пусть время их заносит пылью снежной,
И лишь осколка два Уральских гор
На дне шкатулки зеленеют нежно.

 Алексей Калинин. Июнь – ноябрь 2008
 Санкт-Петербург - Туапсе