Лермонту

Позволь, с тобой у камня посижу, Ламвер
Так жаль, что не в тени, за дружеской беседой
Да ты и не любил застольности бесед...
Скажи мне, что это за время, что за лета?
Успел ты написать всего лишь одному Поэту
И вороны сменили перья золотые на мушкеты
С тех пор, не в силах видеть мерзости обряд
Над стонущей во лжи Поклонною горою,
Десятки судеб выстроились в ряд.
А те, кто не порадовал петлю иль пулю добровольно
Отправлены на десять лет, без права переписки
Россию захлебнули лепетом бездушным
Пушное мясо топчет белый свет...
У изголовья твоего стою, Ламвер, и лишь тебе могу сказать
Забили волю непотребностью безликой
Затерли сажей страждущее сердце
Кумач багровый повязали на глаза
Сокрыты масками глумливости на лицах
А голосам творящих оборвали крылья
Сырая серость начертала сроки!
Их вешают, стреляют, льют по венам яд
Их давят, как клопов, ночами по темницам
Они, как прежде, Родиной гонимы.
Столетие твоей осмеянной кончины
С бокалом полным поминают новой жертвой
Слезами, вдоль растерзанной, Марины.
Родная расстаралась - вот уж скоро три десятка лет
Как не восходит ни одна звезда
Последний стон застрелен, принародно
Немые три десятка лет… Не носит Каллиопа эполет
Ламвер, кому на нервах рвать? Кому писать душой?
Вокруг меня лишь стены да осколки стекол
Как жить в сием Отечестве Великом
В котором все прекрасное в пыли?
Могу кричать тебе об этом не страшась
Что стая гончих пустится по следу
Чего бояться Ей – все Спасы на крови!
Возвышены убогие, со дна болота тина.
Всех вытравила мором, до едина...
Но все же верую - одним ненастным днем
На площадь выйдет истинный Поэт
И прорастет зерно забытой славы
Оболганной, опошленной Державы
И хор толпы по небу гулом между рваных строк
Раздастся грозным громом - вот он
Наш Пророк!