Мeдея

Молодой гинеколог-мужчина сел,
небрежно придвинув лоток:
- Тринадцать недель... Поздновато.
Вцепившись в рубаху, собрав все силы,
взглядом вспоров потолок,
она вскинулась и тут же обмякла, как ватa.
Доктор (настроение - дрянь,
с утра повздорил с женой):
- Хорош ломаться, -
словами стучал, как мячом баскетбольным о пол:
- Вон, сколько вас! Тоже мне, слабый пол. 
Нам тут, знаешь ли, не до демонстраций -
с вашим братом возни...
Снова вскинулась. Побледнела.
Мертвенно лежала бледна,
будто вымарали губы мелом,
пока вымарывали жизнь попутно.
Провалилась. Пришла в себя наутро.
Мёрзла, всё натягивала тощее одеяло.
Не хватало сил. Так отчаянно не хватало!
СлОва вымолвить не могла - давилась словами, немея,
не брошенка, не вдова - новоиспечённая Медея.
Дура дурой была - что да, то да,
но ведь не стервой,
да и что с неё взять - тогда,
в том лохматом девяносто первом
это был не из ряда вон, а обычный, рутинный случай,
в поликлинике врач сказал, так ей станет лучше.
Убедителен, как никто,
на безбожьи подобный богу,
а вернее, почти что бог,
даже если хотя б немного...
Врач сказал - все вопросы сняты.
Муж-гуляка - и разом двое. А куда с двумя-то
ей, детдомовке, а ну что случись?!
Это - жизнь, деточка, это жизнь.
И было ей тогда лет двадцать пять, двадцать шесть...
Думала, успеет ещё нарожаться. 
Жесть.