белый

В октябре ничего не пишется.

В сером городе серо дышится,
И холодное небо движется,
А санями правит зима.

В горле язвы и одиночество,
И от этого так не хочется
Ничего, что могло отсрочить бы
В прошлом сказанные пророчества.

Но меня они, не узнав,
Стороной обегают, резвые.
Я стараюсь их всеми средствами
Приманить, как ловили в детстве мы
Насекомых большим сачком.
(Когда каждый прохожий с улицы -
Хоть угрюмился и сутулился -
Не считал тебя дурачком)

Но останемся мы не узнанны:

С отпечатками от укусов на
Опошлённых сухих губах,
На лопатках, и на ключицах, и
На груди, проряжённой спицами
Тонких ребер. 

На белых лбах,
Нецелованых серой осенью,
Отражются мысли-гости, а
Не осталось давно своих.

И мне город твердит: "Родимая,
До Монголии ли, до Рима ли
Уходи вслед за пилигримами,
Только все-таки уходи!"

И октябрь, свинцово-северный,
Стелет скатертью - так уверенно
Проторяет последний путь.

Оступившись - совсем нечаянно -
Я сверну и пойду за чайками.

Тихо городу: "не забудь..."