Гражданин Окраины. Анатолий Боровков

Мои простые речки

Мне б вас собрать в букет,
                      мои простые речки.
Вы встретились в пути,
                      чтоб напоить меня.
Я каждую из вас
              поцеловать при встрече
хочу.
     Но не остановить коня…
А он, гривастый, мчится вдаль,
                             как ветер,
как взгляд, спешащий вдруг
                          в себя вместить
все запахи и звуки на мольберте
и всё, что смог, прощая,
                      полюбить…
Я в речках понимаю даже больше,
чем спикер Думы в пламенных речах.
Немецкий Одер, истекая в Польше,
сменил свой пол,
               ну и почти – зачах.
Я видел Лену в панцире суровом
на вечной каторге
                простуженных ветров.
Амур и Дон братались отчим словом
лампасами-усами казаков.
Дунай пыхтит,
            глотая гарь Европы,
подзакоптив лазоревый венок.
Какие там загадочные тропы?!
На автобане б кто-нибудь помог.
Искрится Днепр, как Гоголь,
                            величавый.
И как Куинджи, спящий под луной.
Где берег левый и где берег правый, –
ещё чуть-чуть –
                и смоется волной.
Бурлит аорта искренней России,
молчит пока,
            исследуя века.
У Волги преимущества простые –
течёт и долго,
             и издалека…


Дуэльный пистолет

Дуэль – полёт в неведомом пике,
ещё – дуэт с заоблачным собою.
И Пушкин,
          зарядив свой пистолет,
и Лермонтов –
             смеялись над судьбою.
Есенин-призрак не в петлю полез,
и Маяковский не скорбел в прицеле
виска,
      который для чужих небес
был тонкой диафрагмой на пределе.
У них в душе была своя дуэль,
была своя тревога и удача.
Когда горчит невысказанным хмель,
мы неумело пулю в тело прячем…
А был ещё Багрицкий…
                      Пастернак…
Цветаева жила ещё в Тарусе…
Поэт приходит,
              чтоб дуэльный страх
стал чёрной меткой
                   в пыльных душах тр;сов.
Дуэль – как самопокушенье на любовь,
к тому, что навсегда привычно свято.
«К барьеру!» – и не надо лишних слов
из уст смущённых секундантов.
Но всё ж прорвётся через кашель лет
и оголит всем внукам изначально
проверенный дуэльный пистолет
и свежий бриз
              на стареньком причале…


Хвала солдатской портянке

Ведь она была и флагом,
и бинтом, и просто так,
ведь она служила кляпом
в разговорчивых устах.
У портянки – век завидный,
ноги Бог ей поручил!
Да, конечно, не повидло,
хоть их и Шойгу крутил.
Но пришла пора стираться
обязательностью смен,
и не стоит похваляться
крутизною перемен.
Время сношенной портянке
просто взять и умереть
не геройски, не по пьянке, –
как солдат, со словом «Есть!»
О портянках не скорбите, –
это наш родной экстрим, –
сколько ног, в пути разбитых,
всё же благодарны им!