Сказка. Часть 28

                Предыдущая  часть:  http://www.stihi.ru/2015/05/23/3702               


                Лошади, словно  почуяв  скорый  отдых, прибавили  шагу. Повозки, тяжко  постанывая  на  выбоинах,  пропылили  мимо  колеи, ведущей  к  новенькому  срубу, и  покатили  дальше  по  дороге. Малуша  разочарованно  оглянулась  на  уплывающий  назад  высокий  золотой  терем. Лишь  вопросительно  взглянула  на  Дана, но  промолчала. И  вдруг  сбилась  с  шага,  озадаченно  нахмурив  тонкие  брови… Душу  царапнуло  ощущение  неправильности… О  чём-то  надо  обязательно  сказать  Дану. Забыла…   Тревога  и  страх  сжали  сердце:
– Что-то  очень-очень  важное… Дану  нельзя… Нельзя  что?… Иначе… Случится  что-то  очень плохое? Вспомнить  бы  только  что… –
Но  с  подворья  колдуна  выметнулась  серая  тень  и  понеслась  навстречу. Туманная  мысль, уже  почти  пойманная... почти  оформившаяся...  насмешливо  вильнув  хвостом, затерялась  на  задворках  памяти  и  окончательно  забылась.

– Серый? Серенький! Большой  какой  стал! – радостно  ахнула  девушка.
А  изрядно  подросший  мосластый  щенок  уже  завертелся  вокруг  телеги, то  пролетая   под  брюхом  у  невозмутимо  шагающей  лошадки, то  в  прыжке безуспешно  попытавшись  лизнуть  в  нос  высокого  Дана, потом  (очень даже  удачно)   Малушу. Она , неловко  отмахиваясь, отворачивала  лицо, хохотала  и  на  ходу  пыталась  сцапать  его  за  ухо.

–  Ой, а  это  кто?.. Хорт?  Хорт, ты  откуда  здесь  взялся?! –   удивилась  девушка, заметив   идущего  навстречу  парня и  невольно  разулыбалась  в  ответ  на  его  озорную  ухмылку:

–  Да  вот, помогать  приехал. Куда  ж  вы  без  меня? Один  он  нипочём  бы  не  справился.  –

Хорт  шкодливо  покосился  на  Дана, отодвинулся  на  пару  шагов  и  продолжил:
– К  тому  же, вдруг  ты  все-таки  передумаешь  и  выберешь  меня?  Ну, глянь, я  ведь  лучше!  Зачем  тебе  этот  хмурый  седой  дядька? Ты  с  ним  через  месяц  заскучаешь. А  я… –  Хорт  увернулся  от  затрещины  и, отскочив  на  безопасное  расстояние, закончил:
–  А  я  молодой, красивый  и  весёлый! Только  смотри, не  раздумывай  слишком  долго, а  то  за  мной  девки  хороводом… Будешь  потом  локти  кусать, ан  поздно! –

                Ошарашенная   Желя  изумлённо  переводила  взгляд  с  одного  на  другого.  А  Малуша, не  дослушав  дурашливой   болтовни  Хорта, радостно  заверещала  и, раскинув  руки,  помчалась  обниматься  к  вышедшему  из  дома  Беляну:
–  Дедушка! Как  же  я  по  тебе  соскучилась!–

–  Здравствуй, моя  хорошая, здравствуй… Ну  вот, наконец-то  всё   распуталось… Серебряная  ниточка  удержит…  Бабушка  у  тебя  умница  была… Всё  правильно  сделала. Теперь  всё   хорошо… Живи, да  радуйся. – 

Он  погладил  девушку  по  простоволосой  голове  и  оглядел  смущенно  поклонившуюся  Желю:
–  Это  у  нас  кто  тут? Ага, стало  быть, ты  и  есть  Желя. Ну, бабонька, давай  знакомиться. В  деды  я  тебе  по  годам  вроде  как  не  очень  гожусь, так  что  звать  меня  можешь  Беляном.   Это  ты  хорошо  надумала, что  приехала. Будет  теперь  кому  косы   моей  девочке  расплести*… Проходи, проходи. Не  робей… –
 
                Короток  осенний  денёк… Пока  выгрузили  всё  из  наёмной  телеги, пока  расплатились  с  возчиком  и  объяснили  как  добраться  до  постоялого  двора. Пока, то  и  дело   спотыкаясь  о  крутящегося  под  ногами  щенка  и  беззлобно  поругиваясь, временно  рассовали  все  узлы, сундуки, ящики  и  бочонки  по  сараям  и  кладовкам… Пока  выпустили  из  тесной  клетки  в  сараюшку  измученных  долгой  дорогой  кур, а  из  завязанной  старым  платком  корзины   возмущённо  завывающую  кошку, уже  и  стемнело.
 По  очереди  быстренько  помылись  в  баньке, которую, пока  суетились  с  вещами, успел  протопить  Белян. И  наконец, усталые  и  благостные  сели  за  стол, споро  накрытый  в  четыре  руки.
Вот  теперь  –  всё. Закончилась  долгая  дорога. Больше  не  надо  никуда  спешить. Завтра  закружат  новые  дела, а  пока  можно  на  время  выкинуть  из  головы  все  заботы  и  спокойно  вздохнуть.
За  разговором  не  заметили, как  прошло  время. И  подольше  бы  посидеть, но  в  окно  заглядывает  жёлтым  глазом  луны  глубокая  ночь.
Иззевавшаяся  Малуша   вдруг  мягко  привалилась  к  сидящему  рядом  Дану, безуспешно  пытаясь  разлепить  закрывающиеся  глаза…  Но  они  никакими  силами  не  желают  раскрываться, словно  мёдом  намазаны… А  мысли  всё  медленнее… всё  ленивей:
– Как  легко  и  спокойно  с  ним  рядом… Ничегошеньки  больше  не  надо…  Вот  так  сидеть  и  чувствовать  его  тёплое  тело… добрую  руку, заботливо  придерживающую  за  плечи…–

Ласковая  темнота  уносит, баюкает… обещает  что-то  долгожданное, шепчет  нежно  о  чём-то…
И  всё  дальше… дальше… словно  через  подушку  уютно  бубнят  знакомые  голоса.

– Поздно  уже. Вон  наша  птаха  сомлела  совсем. Устала… Чисто  дитё… Нет, не  надо, не  буди. Отнеси. Пусть  спит. –

–  Да  я  приберу, приберу! Ложитесь. Я? Ничего, где-нибудь  приткнусь. Да  вон, хоть  на  полу  постелю… –

–  Зачем? А  ну, как  мне  на  двор  ночью  приспичит  и  наступлю  спросонку? Или  Дан  зачем  пойдёт? Не  дури. У Малуши  кровать  широкая, поместитесь. А  потом  что-нибудь  придумаем. –

– Вот  и  ладно… Вот  и  хорошо.–

Полновластной  хозяйкой  пришла  Ночь  в  затихающий  дом… И  ничуть  не  нарушают  её  спокойного  умиротворения  ни  еле  слышные  таинственные  шорохи… ни  невесомый  топоток  лёгких  ножек… ни  призрачный  шепот… ни  неслышная  мелодия,  на  крыльях  дрёмы  уносящая  в  небывалые  сказочные  края, где  сбываются  мечты…
Спите, люди… Добрые  духи  дома  хранят  ваш  покой…

                Проснулась  Малуша  оттого, что  кто-то  тихонько  всхрапнул  ей  почти  в  самое  ухо. Испуганно  приоткрыв  глаза, огляделась  и  обнаружила, что  она  в  своём  закутке, в  своей  постели.
– Это  хорошо.  Правда, не  помню, когда  же  это  я  успела  не  только  перебраться  из-за  стола, но  и  переодеться  в  льняную  длинную  рубаху. Ладно, потом  разберёмся.
Ой… Рядом  что-то  тёплое… Это… Не  что-то, а  кто-то? –

В лёгкой  панике  девушка  осторожно  завозилась, пытаясь  повернуться,  и  слегка  задела  локтем  этого  таинственного «Кто-то»
Из-под  одеяла  высунулась  почти  не  видимая  в  темноте  растрёпанная  голова  и, не  открывая  глаз,  хриплым  шёпотом  укорила:
– Что  тебе, неймётся! Рано  ещё… Все  спят, и  ты  спи… –

– Да  ведь  это  Желя… – 
Сладко  вздохнув, подложила  ладошку  под  щёку  и   провалилась  в  уютную  темноту. 


Утром  Малуша  словно  на  крыльях  летала, торопясь  побыстрее  управиться  с  делами. За  стол  разве  что  за  рукава  всех  не  затаскивала. Быстро  сжевала  кусок  хлеба  с  молоком  и  с  трудом  дождалась, пока   все  выйдут  из-за  стола:
–  Ой, ну, пойдёмте, пойдёмте  уже  смотреть  дом! –

Белян  отмахнулся:
–  Ступайте  без  меня. Насмотрелся. –

                Так  что  пошли  вчетвером. Дан  всю  дорогу  молчал, зато  Хорт,  ловко  вклинился  между  женщинами  и  разливался  соловьём, не  замолкая  ни  на  минуту:
–  Плотников  нашли  хороших, но  уж  больно  вредный  старшой  попался. То, ему, видите  ли, не   по  нраву, что  я  поклонился  без  почтения. То  показалось, что  на  язык  чересчур  востёр, не  так  сказал.  А  печник  ихний  и  вовсе  разобиделся, мол  к  обеду  не  подносят. Ух, и  разозлился! Уйду, говорит. Как  бы  не  так! Куда  ему  деваться, сложил  печь, как  миленький. Только, чего-то  всё  ухмылялся  втихомолку. Ага, думал  я  не  вижу! Ну, расплатились, как  договаривались, и  уехала  артель. Заглянул  я  в  дом  ещё  раз . А  та-а-ам  тако-о-ое… –

 Он  состроил  страшную  рожу  и  искоса  бросил  взгляд  на  женщин… Помолчал, полюбовался   на  их  вытянутые  лица, и  вдруг  взвыл:
– Сто-о-онет  кто-то… – помолчал, притянул  их  к  себе  поближе, и  продолжил хриплым  шепотком: 
– А  из-под  печки… Как  выскочит…  МЫШЬ!!!
 А  потом  другая, побольше! За  ней  ещё  и  ещё...  Да  каждая  всё  больше  и  больше!!! –

Желя  с  Малушей  дружно  ахали  и  с  двух  сторон  ещё  крепче  вцеплялись  в  Хорта, с  опаской  таращась  на  приближающийся  высокий  забор, за  которым  сияло  в  солнечных  лучах  свежими  брёвнами  новенькое  жильё.
 Дан  отворачивался, тихонько  хмыкал, но  помалкивал. А  что  лишать  человека  удовольствия! Давно  уяснил  простую  истину:
–  Не  нравится  –  не  слушай, а  другому  врать  не  мешай. –

–  И  что… Дальше  что?.. –  тоненьким  голоском   нарушила  паузу  Малуша.
Хорт, довольно  покосившись  на  её  круглые  глаза, продолжил:

– Рассказали  деду. А  он  только  посмеялся  и  сказал, чтоб  не  горевали, и  что   всё  образуется. Через  день  смотрим, а   мастера  назад  вернулись, да  сразу  к  нему. И  бух  в  ноги! Не  знаю  уж, что толковали, услышал  только, ежли  мол,  не  исправишь, в  том  же  подполе  вместе  со  всей  артелью  и  сам  окажешься. Они  аж  позеленели! А  печник  мигом  гонор  растерял, когда  старший  ему  оплеуху  отвесил! Зашли  в  дом,  пошептал  он  что-то  себе  под  нос, и  вдруг  выскочила  маленькая  мышь, а  мастер  ей  и  говорит:
– Скажи  всем, чтоб  сей  же  час  убирались  вон.–
Не  успели  мы  оглянуться, как  и   большие  и  маленькие  мыши    выбежали  из  избы  в  двери, да  в  поле  улепетнули. Вот  какие  у  нас  тут  чудеса. Жалко  вас  не  было. Весело! –

–Нет  уж, мы  лучше  поскучаем. –  буркнула  себе  под  нос  Желя.

Хорт  с  Даном  обсуждали  сделать  временные  столы  на  новоселье, или  сразу  подгадать, чтоб  сгодились  ещё  куда… Желя,  поглядывая  на  широкие  луга, вслух  размечталась, что  хорошо  бы  потом  коровку  завести. А  уж  овечек  –  непременно!
 Малуша слушала  и  не  слышала. Слова, шелестели, обтекали  её, а  горло  сжимало  непонятное  чувство… То  ли  засмеяться  хочется, то  ли  заплакать  от  счастья. Дом!  Не  просто  дом, а  их  с  Даном  новый  дом… 
Вот  он, на  больших  камнях  под  каждым  углом  и  ещё  по  серединке  каждой  стены…  Высокое  крыльцо  с  чистыми  ступенями  под   островерхим  навесом. Над  крепкой  входной  дверью  –  Перунов  крест**. С  крыши  гордо  смотрят  деревянные  конские  головы,  стена  украшена   узорными  «полотенцами»***  и  причелинами. Под  крышей  –  жёлоб  для  воды  на  затейливо  вырезанных  «курицах». Над  сенями  –  высокая  светлица, глядящая  на  мир  ясными  окнами. А  окна  –  стеклянные!  Терем  боярский, да  и  только!  Аж  два  этажа!

–  Ох,  Дан…  Как  же  красиво…–  прошептала  потрясённая  Малуша  и  начала  подниматься  к  двери.
–  Стой,  не  ходи!**** –  схватила  её  за  рукав  Желя, и  не  разрешив  никому  за  собой  войти,  развела  в  первый  раз  огонь  в  печи,  прошлась  по  углам, встряхивая  скатерть, в  которой  несла  горшок  с  угольками.  Оставив  за  чистенькой  печкой  кусок  присоленного  хлеба  для  Хозяина, вышла.

                Мужчины  куда-то  делись, а  Желя  с  Малушей  пошли  бродить  по  просторному  двору. Полюбовались  на  соединённые  с  домом  новенькие  пристройки  и  кладовки. Осмотрели  пустые  пока, пахнущие  деревом  сараюшки. Приподняли  тяжёлую  крышку  колодца  под  островеркой  крышей  и  Малуша, шаловливо  оглянувшись  на  старшую, внезапно  перевесилась  через  сруб:
– Ой, там  звёзды  видно... Э-э-эй,  есть  тут  кто?!! –

– Да  ты  что, вовсе  ума  лишилась? –  дёрнула  её  назад  Желя  и  торопливо  прикрыла   тёмный  зев  колодца, где  загудел  утробный  бас, отскакивая  эхом  от  стенок:  – А  ты  кто? Ты  никто-о-о...–   и  кто-то  гулко  захохотал...

– Прости, батюшка, девку  глупую... Не  серчай  на  неразумную... Не  по  злу, а  по  незнанию... Уж  ты  не  гневайся... –

То  и  дело  оглядываясь, и  придерживая  на  всякуй  случай  за  руку  озорницу, Желя  увела  её  дальше. Зашли  в  чистенькие  хлев  и  конюшню, где  Желя  еле  успела  стащить  Малушу  с  крутой  лестницы, ведущей  на  сеновал  под  крышей. Обошли  вокруг  дома и  пошли  на  звук  топоров. Дан  сказал, что  им  тут  надо  что-то  доделывать, и  пусть  не  ждут.
И  вправду, работы  по  хозяйству  полно  и никто  за  них  ничего  делать  не  будет, правда?

                Ближе  к  вечеру   Белян  с  Желей  снова  собрались  куда-то. Позвали  и  молодёжь. В  руках  у  Жели  –  корзина. Малуше  вручили  веник, привезённый  с  собой  из  Желиного  дома. Оказывается  решили  запустить  в  дом  кошку  и  определить  на  житьё  Хозяина.

Веник, не  переступая  порога  и  приговаривая:
– Пришли уже, батюшка-домовой. Будь хозяином –  Желя  поставила  к  стенке, так  далеко, куда  смогла  дотянуться.
Кошка, осторожно  закинутая  Даном  за  порог, сделала  было  движение  назад, но  оглянулась  на  столпившихся  у  дверей  людей, на  веник... и  застыла, принюхиваясь… Только  глазами  следила  за  чем-то  невидимым  остальным. Подумала-подумала  и, замирая  на  каждом  шагу,  прошла  в  дом…

– Дарю тебе, домовой-батюшка, мохнатого зверя на богатый двор.–  облегчённо  выдохнула  Желя.
 –  Завтра  придем. А  пока  пойдёмте-ка  отсюда. Вечерять  пора. –

Утром  Малуша  с  Хортом  скоренько  сбегали  к  новостройке  и  выпустили  на  улицу  кошку. Вечером  Желя, убрав  со  стола, потянула  девушку  в  уголок  и, поглядывая  на  сидящих  за  столом  мужчин, тихонько  зашептала  что-то  той  на  ухо. Малуша  выслушала  и  вдруг  покраснела  маковым  цветом. Смущённо  хихикая, отчаянно  замотала  головой:
– Ой… Да  как  же  это… Нет.  Ни  за  что! –

 Желя  сердито  зашипела, настаивая:
 
– Не  нами  заведено, не  нам  и  менять... Некому  больше. –
 
– Что  это  они? –  заинтересовался  Дан  и  приподнялся  было, чтобы  подойти, но  колдун, стараясь  не  засмеяться, дёрнул  назад.
– Не  лезь. Это  их  бабские  дела. Не  мешай*****. –

Не  сразу, с  долгими  уговорами, но  видно  Желя  всё  же  её  убедила.
Ближе  к  утру  Дан  услышал, как  стукнула  дверь  из  избы. Кто-то  прошмыгнул  через  сенцы  мимо  его  постели. Одна… Вторая… Ясно.

– Куда  вас  понесло  среди  ночи? –

Ответа  не  получил. Только  жалобный  взгляд  синих  глаз  блеснул  в  свете  луны  из-за  закрывающейся  двери.

–  Да  не  волнуйся  ты, придут, никуда  не  денутся! –  проскрипел  Белян  с  печки.
 – За  ними  не  ходи.  Заметят  –  визгу  не  оберёшься. Притвори-ка  дверь. А  то  эти  распустёхи  второпях  не  закрыли. – 

Дан  послушался, не  пошёл, но  накинув  на  плечи  старенький  кожушок, остался  ждать на  крыльце. Лёг  досыпать  только  когда  издали  послышались  приглушённые  голоса  и  смущённый  девичий  смешок.

                Весь    следующий  день   Малуша  ловила  на  себе  задумчивые  взгляды  Дана. Хорт  же  отводил  лукавые  глаза  и  отворачивался, пытаясь  сдержать  улыбку. Девушка  хмурилась, краснела, кусала  губы  и  вдруг, схватив  полотенце, протянула  парня  вдоль  спины:

– Ах  ты… Ты!  Ты!!!  Подглядывал!  Да  я  ж  тебя! – 

Хорт  смеясь  увернулся  от  замахнувшейся  руки,  и  резво  выскочил  во  двор. Малуша  понеслась  за  ним:

– Убью, поганец! –

– Эй, какая  муха  тебя  укусила!  Ой, убива-а-ают! Спасите-помогите,  люди  добрые  от  смерти  неминучей! Отстань, бестолковая  не  знаю  я  ничего! Говорю  же, не  видел! –  заливался  хохотом  парень.

Выскочившие  следом   за  ними  дед  с  Даном, стоя  на  крыльце, только   головами  успевали  крутить, глядя, как  буйная  парочка, вместе  со  скачущим  и  заливающимся   басовитым  лаем  Серым, носятся  по  двору, распугивая  во  все  стороны  заполошно  кудахчущих  кур.

               
                Наконец  Хорт,  неуловимо  быстрым   движением  скользнув  ей  за  спину,  поймал  запыхавшуюся  девушку  и  обнял, придерживая  тонкие  руки. Уткнувшись  носом  в  выбившиеся  из  кос  золотистые  прядки  у  виска,  с  наслаждением  втянул  ноздрями  запах   ромашки  от  волос  и  разгорячённого  молодого  тела, и  успокаивающе  загудел:

–  Что  ж  ты  так  сердишься-то! Вот  чем  хочешь  поклянусь, не  подсматривал. Ну… слышал   немного… Ты  же  знаешь, какой  у  меня  слух! Я  и  не  подходил  даже… Ну, Малушенька, ты  мне, как  сестрёнка… Всё, всё, только  не  вздумай  плакать. Вон, вон  смотри!  Дан  рукава  засучивает, сейчас  голову  мне  откручивать  будет. Тебе  меня  разве  не  жалко? Сама  же  потом  горевать  будешь. А  хочешь  –   стукни  ещё  разок! Разрешаю. –

– Правда, не  подсматривал? –  развернулась   в   кольце  его  рук  Малуша. Заглянула  в  посерьёзневшие  янтарные  глаза, глубоко  вздохнула, словно  ребёнок  после  плача,  и  обмякла:
– Тогда  ладно… Вот  зачем  дразнишь? Ох, и  баламут  ты… –

–  И  что  это  было? Ты  говорил  расскажешь. –   задумчиво  повернулся  Дан  к  Беляну.

–  Потом, потом… Ишь, грозна  наша  пичуга!  Развоевалась. Не  ровён  час  и  нам  перепадёт  под  горячую  руку! –  тихонько  хохотнул  колдун.

                Следующая  часть:  http://www.stihi.ru/2017/02/28/8368


Примечания.
 
*  С  помощью  кос  славянские женщины показывали свой статус. Незамужние девушки плели одну косу, замужние  женщины  –  две. После венчания волосы новобрачной заплетали в две косы, «по-бабьи»,  их оборачивали вокруг головы и убирали под повойник, чепец, платок, или другой женский головной убор
** Перунов  крест  –  оберег.

***Полотенце - лобовая доска, которая закрывала переход от бревен нижележащего сруба к фронтону.
Причелина - доска на фасаде постройки (обычно резная), защищающая от влаги торцы кровли. Причелины русских изб украшались обычно в 2-4 ряда символами. Курицы  –  вырубленные  из тонких брёвен крюки в виде куриц, на которых держался водоотводный желоб вдоль ската крыши.

****  Считалось, что  первого  вошедшего  в  дом  после  постройки,могут погубить нечистые  силы. Поэтому  заходили  старые, чтобы  отвести  беду  от  молодых.

*****  Во многих местах Руси сохранялся и проводился  древний ритуал: сняв одежду, до рассвета хозяйка дома нагишом обходила новую избу и произносила приговор: "Поставлю я около двора железный тын, чтобы через этот тын ни лютый зверь не перескочил,  ни гад не переполз, ни лихой человек ногой не переступил и дедушка лесной через него не заглядывал".Чтобы придать заклятью дополнительную силу, женщина должна была трижды кубарем перевернуться в воротах, приговаривая: “Дай, чтобы род и плод в новом доме увеличивались”.