Море волнуется 73

(24.10.14, 13:46)

I
Ты была. Как больно звучат эти два лезвия.
Ты была. Коридор, кардиолог, 13:00 – исчезла Ты,
которой читал стихи за десяток часов
до того, как коса одной леди подменила засов.

II
По ту сторону любят шутить и шуметь, на гитаре играть,
лишь бы только не дать нам спокойно поспать,
разбудить, пригласить к себе так скоро, неотложно –
бело-красные лифты, сложения знак несложный
поднимают всё выше.
Нам руки протянут при встрече,
Мы им – ноги в ответ – так невежливо...и навечно.

III
Я там не был, но слух отчего-то чуткий,
этот шум иногда вторгается в тихие сутки,
потому и учу аккорды, мелодии, гаммы –
поставить на место попсовые фонограммы,
только тут же в ответ мне поставят мою пластинку,
а вернее её конец, что сжимает победы в песчинку.
Только прежде, чем шаг совершаю последний,
время станет единым – не Малый, Большой и Средний,
а один проспект, чья размерность к нулю стремится,
а пока я читаю, этим звукам не остановиться.

IV
Всё, действительно всё бежит к концу, а пока...
Прервалась внезапно строка.
Так и жизнь: *волнуется раз,
волнуется два, волнуется...* Но сейчас
фигура морская, ещё животом вниз
из пучин и глубин выбирается ввысь,
чтобы в мире словесном причину и следствие разглядеть.
Это жизнь и смерть. Дыханье и смерть. Любовь и смерть.

V
Грамматика, время, место, язык –
всё теряет свой смысл, да рвутся азы,
а в подмогу тому – два лезвия, да коридор безразличный.
И никто не успеет остаться в рамках приличий,
так и сыплется в адрес той леди лишь брань –
эта сволочь отняла последнюю грань,
эта бестия, стерва, бесконечная тварь
эта морда, проклятая тень естества!..

VI
... Я утратил контроль. Как и стрелка часов заводных,
мы навеки останемся в том циферблате одни.
Мы одни, повторюсь, заранее всё известно,
а поэтому главное в мире таком – быть честным,
не лгать тому, что снаружи, тому, что внутри...
Брегет замер. *Море волнуется три*.
Просит душа на взлёт разрешения,
так и ждёт наконец в тонику разрешения,
но Шопен продолжает стонать гармоничным шумом
и болит голова от слёз. А значит – не умер.

VII
Я всё понял, честное слово. Клянусь
тем как раз, что когда-нибудь сам не проснусь.
И останки мои от деленья на ноль
пусть по ветру летят, позабывши про боль,
про сознанье, про память, про кровегонение,
про упругие мира сего изменения.

VIII
И ответ, и письма, и Вологда-гда
в патефоне не вспыхнут уже никогда,
но пока, Темноглазая, помню я, где Ты,
Ты жива в каждом слове и в каждом куплете.
Ты жива. Ты жива! Ты остаться смогла,
Ты – пластинка эта, а я – игла.

IX
Только стоит начать, как опять заедает –
всё циклично идёт, а потом прерывает-
ся вовсе, оставшись несказанным,
недопетым, непонятым, в воздухе фразой.
Так и я замечаю, что стала короче
*Морская фигура на месте*
строчка.
Я знаю, это оно, точно!
Хватит ли сил на крик?
*Замри!