Кулачный бой на масленицу

Там, где у Мокши берегов с одной
Республикой край Пензенский граничит,
На масленицу там кулачный бой
Шёл каждый год – старинный наш обычай.

Сходились с двух сторон. Там – пензяки.
До тысячи порой их собиралось.
В числе не меньшем наши мужики
И парни. И потеха начиналась.

Не думайте. Всё чинно в те года.
Всё по обычаю, без хулиганской швали.
Милиция дежурила всегда.
Свинчаток никогда не допускали.

Лет двадцать шесть мне было – я попал
Взглянуть на молодецкие потешки.
Но сам не лез, в сторонке лишь стоял,
И наконец, посыпались насмешки.

Там девок много, и ввести в искус
Меня они насмешками пытались:
"Такой детина – и в сторонке, трус!"
И все ехидным смехом заливались.

И вижу, отделившись ото всех,
Ко мне совсем не хилый толстопятый*
Идёт. И стих девчонок смех.
Известен молотильщик тот проклятый!

Хихикая слегка, что будет, ждут.
Зубов он в схватках многим поубавил.
Вот подошёл. И ухмыляясь, тут
Мне в морду, паразит, удар направил.

Ах, лучше бы он так не поступал!
Но на старуху тоже есть проруха.
Попал он в воздух, и ударов шквал
Жестокий в шею получил и в ухо.

Пока он тупо головой вертел,
Понять пытаясь, что же происходит,
Я от наскока сам рассвирепел,
Отыгрываться начал на народе.

У дурака сажённого кулак
С головку пятилетнего ребёнка.
И каждый раздаваемый тумак
В душе весельем отзывался звонко.

Кто зубы выплюнет, а где ребро трещит...
Мной овладела общая зараза.
И крик мне девичий мелодией звучит:
"Давай, давай, громи их, долговязый!"

Но тут перехватило вдруг нутро.
Заехал кто то лихо, прямо прелесть!
Вздохнуть как больно! Треснуло ребро.
Но и ему не лучше – набок челюсть...

Из боя вышли мы. Довольно с нас!
У многих медицинские заботы.
Портреты в фонарях. И пыл угас.
А сколько травматологам работы!

И больше месяца я кашлянуть не мог.
Весёлый пир, да тяжкое похмелье.
Но я не унывал. И видит бог –
Не проклинал кулачное веселье!

*Толстопятые – старинное прозвище пензяков.