Черное и желтое на белом

Говорят, что новые поэты,
О себе слагают все, о бронзовых,
И в чернилах пачкают манжеты,
Заявляют громко - им не розово.

           ***

Кабы был анализам обучен,
Если бы не только рифмовал,
Я бы подтвердил вот этот случай,
Я бы  эту правду доказал.

Что там все, я сам в пылу стараний,
Про себя все больше невпопад,
Все пишу, что я по жизни странник,
Про бутылку, да про Танькин зад.

Про свои мозоли трудовые,
Про свой двор два слова бы наплесть,
Тепленькими виршами простыми,
Доброму соседу жарить лесть.

Но решил вчера довольно! Хватит!
Я теперь тенденциям назло,
Опишу корягу в белом платье,
Что в лесу свалялася узлом.

Опишу несчастного китайца,
Что в далекой сказочной стране,
Шьет из пакли плюшевого зайца,
Что споет частушки даже мне.

Опишу далеких эфиопов,
Ну давай! Стихи им изготовь!
Мы то полагаем - остолопы,
Но у них ведь тоже есть любовь!

И она не черная, а белая,
Белая как снежная страна,
Любит эфиопка неумелая,
Гибкая как быстрая серна.

К ней бы?

Нет! О ней, о самой главной!
О далекой, только не моей,
Для кого-то маленькой и славной,
Для кого-то лучшей из людей.

И о нем, китайском, незамеченном,
Что назло японскому врагу,
Эфиопки обнимает плечи,
Возле той коряги на снегу.

И над ними плещет небо серым,
И снежинок жарит канитель,
Любит эфиопка неумело,
Вдруг упав на снежную постель.

И китайские замерзли ушки,
Все о чем мечтал, он воплотил,
Добрый заяц им поет частушки,
Улыбаясь из последних сил.

И ему приятно этак делать,
Плюшевый не пил пока вина.
Черное и желтое на белом,
Серым спеленала тишина.