В буднях затянувшейся войны - 2

А вокруг происходит какая-то... «кузькина-мать»,
или, может, «япона» (я их не могу различить),
как замки поржавели, и все потерялись ключи,
и её не сломать нам, не выключить, не исключить.

Мы все ходим по кругу, где медленно сходим с ума,
где легко потерять и легко потеряться в толпе.
Нам даны только дырки, в которые можно сопеть
и молчать изнутри и хранить всё, что плачет, в себе.

У бесстрашных героев навылет прострелена грудь…
И вожди кабинетов собрали нас в тесный кружок.
Каждый, встав посерёдке, пиарясь, бессовестно лжёт,
что война – панацея от наших извечных изжог.

На раз-два мы в строю, на четыре вступаем в игру.
Каждый вдох превращается в пулю, а выдох – в напалм,
каждый третий – на вынос, а каждый четвертый – пропал.
Самопал в той войне – наши пули, как есть, самопал.

Кто-то дует на раны, а кто-то пускает картечь,
и кончаются силы, и поезд по рельсам – в кювет.
У меня на руках проездной мой, мой волчий билет
в этот город всеобщего счастья, которого нет.

Я не стойкий солдатик, мне свойственно нежность беречь,
но всё ж пробую встать и закрыть эту жуткую течь
из разбитых сердец. «Будет печь, говорю, будет печь...»
… Только руки свои не снимайте с израненных плеч.