Стриптизерша

      Стриптизерша Анжела не сама выбрала себе профессию, точнее сама, но не случайно. К этому ее подтолкнула жизнь и причем из самого раннего детства...

      Анжела росла болезненным ребенком. В   поликлиниках, вначале детских, а потом и взрослых, она провела едва ли не больше времени, чем дома. Чтобы лучше распознать болезнь, в медицинских учреждениях принято сдавать анализы, а для внешнего осмотра необходимо было раздеваться, без этого было никак нельзя. Во-первых, это действовало самым положительным образом на пациента, оказывало некоторый терапевтический эффект, - ведь к нему проявляли заботу, внимание и даже готовность лечить. Так принято думать.
      Анжела через все это прошла, выполняя требования врачей, пожелания и рекомендации.  И в детской памяти глубоко отложилось; и очереди в регистратуру, и больничные тусклые коридоры, и снующие по ним люди в белых халатах, - весь этот мир человеческих недугов, хворей и надежд на исцеление.
      Но более всего в ее памяти остались воспоминания о днях, когда она приходила на прием к педиатру. Это потом она узнала, что такое название носила его медицинская специальность, а в то время он был для нее просто странным чудаковатым врачом. У него были очки с толстыми стеклами, за которыми трудно было уловить хоть какое-то выражение лица. Да и страшно было в них глядеть, слишком непривычно было ей видеть человека, у которого были глаза, как отдельное самостоятельно существо, - смотрели недобро, своим пожирающим взглядом словно оценивая, за какое время проглотят свою жертву.
      Первое, что бросал доктор, не поворачивая головы, своим гнусавым и противным голосом, - раздевайтесь. У него было и имя, и отчество, но в народе его прозвали Клашкой, как производное от Клавдия Ивановича и это прозвище ему очень подходило.
      Оторвавшись от своих записей в мед. книжку, Клашка  подходил к больному, слушал его, но кажется, что просто больше смотрел, думая о чем-то своем.  Женщины давно его просекли и не имея возможности ничего изменить, послушно перед ним раздевались, смущаясь немного от не совсем докторского взгляда. 
      К Анжеле Клашка проявил особенный интерес, выраженный в виде озабоченности, обеспокоенности, которые должны были свидетельствовать о запущенном, хроническом заболевании, требующем постоянного наблюдения врача.
Дело в том, что у Анжелы была удивительной красоты фигура, оформившаяся уже в раннем деском возрасте. Конечно, думать о врачах совсем плохо я не имею права. Когда она была ребенком, ее лечили, как и всех, не выделяя и не заостряя внимания ни на чем другом, кроме как больном органе.  Но вот когда у нее стали оформляться фантастической, божественной красоты грудь, бедра, талия и все их соподчинение, осматривать ее равнодушно и безучастно не смог бы ни один, самый, что ни на есть талантливый и высококвалифицированный доктор.
      Клавдию Ивановичу, можно сказать, несказанно повезло. В какой-то захолустной поликлинике иметь возможность лицезреть такую красоту, конечно не за просто так, а в виде платы и благодарности, выписывая рецепты, назначая физиопроцедуры, массаж и т. д.   Повезло Клавдию Ивановичу не однажды, напомню, что у Анжелы проблемы со здоровьем были всегда и с каждым годом это проблемы только добавлялись.
      У нее стала болеть спина, сказался сидячий образ жизни, - учеба в университете на факультете иностранных языков и многочасовое просиживание за компьютером, - сайты знакомств, игры, общение в соц. сетях.   Здесь квалификации Клашки было уже мало и ему пришлось передать Анжелу другому специалисту, как бы Клавдию ни хотелось ей помочь.  Одно делать слушать биение сердца в груди, видеть Анжелу топ лесс, другое дело - спина, и особенно пояснично-крестцовый отдел. А там у Анжелы, если не считать радикулита и маленькой грыжи, все было более, чем в порядке, - идеальной формы ягодичная область и примыкающие к ней ноги. 
      У Анжелы появились новые врачи и новые почитатели – ортопед, мануальный терапевт, вертебролог, массажист, и каждый к ней проявлял повышенный интерес. Спина дело серьезное и лечится долго, при грамотном, конечно, лечении.
До становления Анжелы, как стриптизерши, оставалось совсем немного, эта мысль уже начинала вызревать в ее красивой голове. Но перед этим ей еще предстояла окунуться в трудовые будни.
     После окончания университета, помыкавшись со своим красным дипломом по разным предприятиям, фирмам и учреждениям, где ей не могли предложить достойную зарплату, Анжела приняла предложение о работе на совместном российско-французской сельхозпредприятии имени Шарлей Азнавура и де Голля в качестве свинарки.
      Можете мне не верить, но это шутка.  Шутка, что касается названия, а про свинарку, - вполне серьезно, не имея специального образования, но имея специальный красный диплом лингвиста со знанием двух иностранных языков - английского и французского. Так что, при желании, Анжела могла работать свинаркой и на совместном англо-российском свинокомплексе, тем более, что комплексов других у нее не было.
      Забегая вперед и дабы не утомить читателя, изнывающего от нетерпения узнать, когда и чем все это закончится, я скажу, что Анжелу хватило ненадолго, - спина и стойкий запах, проникающий даже в контакты мобильного телефона привели наконец и окончательно ее к мысли, что работу надо менять.
      Анжела вдруг отчетливо поняла, что может зарабатывать своим красивым телом.  Поликлиники и врачи научили ее не стесняться своего тела, раздеваться, пусть торопливо, неумело, но тому было объяснение.  Она думала о других людях, томящихся в ожидании приёма, и не желая получить вслед косые взгляды, расположись в кабинете врача на более продолжительное время. Люди, они ведь могут подумать что угодно. Если я могу об этом подумать, то читатель, допускаю, тоже.
      Проведя две с половиной недели в ванной, умащивая свое тело различными маслами и благовониями, дезодорантами и антиперсперантами и полностью стерев свиноферменный запах со своего тела, Анжела набрала давно знакомый номер стрип-клуба «Зажигалка».
      Такой красоты там еще не видели, это была ожившая скульптура лучших ваятелей прошлого.  Фидий, Пракситель, Поликлет, Донателло, Челлини, Микельанджело, Бурдель,  Деспио, Майоль, Трубецкой,  Голубкина, Коненков , - все были бы счастливы высечь из мрамора ее тело. То, что оно, тело Анжелы соперничало со всеми известными скульптурными изображениями перечисленных ваятелей прошлого, сомневаться не приходилось. Искусством я интересуюсь, а значит и женщинами тоже.
      Дальше я продолжу свое повествование, если буду уверен, что эту миниатюру читают лица, достигшие совершеннолетия. Каждый из мужчин, пришедших в тот предновогодний вечер на корпоратив, устроенный нашим ООО, (не уточню название) цокали языком, одобрительно кивали головами и по завершении выступления Анжелы, обсуждая его, добавляли: - Я бы с не провел остаток часа. А у кого слабое сердце, может и остаток жизни.
      Что она вытворяла! Мы все чувствовали себя ее лечащими врачами, дотрагиваясь до ее прекрасного тела лишь чувственными глазами, прекрасно понимая, что главное не навредить ни ей, ни себе. Мы все любовались Божественно красотой, но о Боге мы в тот момент не думали. Разве такое возможно?!