Лермонтов. Рецензия с претензией

                «Светоч критики должен
                озарять, а не жечь».
                Шарль Симон Фавар.
       Принятое эпиграфом изречение, по несомненному убеждению его автора, должно было быть девизом носителя высоких идей свободы и истины. Едва ли оно всегда и всеми исполнялось в своём значении. В совремённом мире, случается, превалируют  рассуждения, девиз которых – антимония (болтовня). Искушённые услужно доходным опытом слуги литературного искусства предпочитают иметь дело в сфере плагиата, эпигонства и т.п., где оригинальность и истина отсутствуют напрочь. И не сложно, и не в убыток. Как правило, такие мастера обживают кормовые места, вьют капитальные гнёзда и из них обливают испражнениями всякого, кто вознамерится приблизиться к присвоенному промыслу. Если  ортодоксально пресыщенную среду, вдруг, смутит незадачливый оригинал, чуждый ортодоксу и эпигонству, то… . Нет, не озарять. Только жечь! В высказанном аспекте, аргументационная каноническая база лермонтоведения утверждается всё ожесточённее, с использованием непривлекательных, с точки зрения общепринятой этики, методов. Примером этому являются, критические рецензии на работы авторов, не вписывающиеся в канонически исповедуемые, но сомнительные мнения. Внимание читателя обращается на рецензионную статью Валерия Ивановича Прищепа  «Дворянин М.Ю. Лермонтов», написанной на мою статью «Лермонтов. За мишурой фантазий» и в защиту установившейся официальной версии биографии поэта. Утвердительный заголовок свидетельствует непоколебимость рецензента в своём мнении по единственному вопросу моей статьи.  Начнём с логики. В.И. Прищеп – (впредь будем именовать его Критик), сообщает читателю:

Критик:  Судя по одной из них (статьи № 2) – «Лермонтов. За мишурой фантазий»), М.И. Зуев лишь утвердился в прежнем мнении о незаконном получении Ю.П. Лермонтовым в 1829г. статуса дворянина Тульской губернии и отсутствия статуса дворянина России у поэта и офицера М.Ю. Лермонтова.
М.И. Зуев, (впредь будем именовать его Автор).

Автор:  Статья № 2 заканчивается выводом её автора (дословно):  «Великий русский писатель Лермонтов Михаил Юрьевич, по линии юридического отца, дворянского статуса России не имел». Это непреложный факт - Свидетельства дворянина он не имел. В статье №1 речь шла о фальшивости представленных свидетельств. О незаконном получении статуса дворянина и, значит, вообще о полученном статусе Юрия Петровича, как о свершившемся факте, речи не было. Часть 2-я статьи № 1, содержащая разбор имевшихся материалов о праве Лермонтовых на дворянский статус, заканчивается предложением – «Михаил Юрьевич Лермонтов дворянского статуса по юридическому отцу иметь не мог». Это заявление предварял анализ событий и документов, связанных с жизнью Юрия Петровича, разбор предшествовавших событий и причин их возникновения.               
После разбора было заявлено: - «Но дворянства, по названным причинам у него не было, потому утратить его, при всём его «усердии», он не мог». Действительно, по факту - зарегистрированного статуса дворянина Юрий Петрович Лермонтов не имел. Его доказующие аргументы, по несерьёзности, вызывали  снисходительную усмешку. Потому и было сказано: - в Гильдии весело посмеялись и деликатно отмолчались. Автор не исключает, что где-то, какой нибудь «плюшкин», имеет в своём «пассиве» более доказующие аргументы. Хорошо, если они есть. Плохо, что они – в «пассиве»…
        У  М.Ю.  Лермонтова Свидетельства о дворянстве не было при всей его жизни. Отчего возникла ситуация, в которой потомок двух известных дворянских родов оказался без Свидетельства о своём дворянском статусе? Версия(разновидность, вариант в изложении, толковании чего-н.) об этом изложена  в статье  № 2. (Предупреждая предвзятое толкование, на слове версия, ставлю акцент).  Всякое целое -  образовано дискретными составляющими. Конечное понимание исследователя исследуемых явлений формируется не одномоментными проявлениями в чём-н., текущего или свершившегося процесса, а суммой полученных в результате исследования текущих или свершившихся дискретных результатов. В данном случае конечное – (итоговое) непонимание ситуации сложилось от неясности имевших место фактов. Вот, к примеру, неясности:
- Ю.П. Лермонтов умер в 1831 году. Если он в 1828 году был внесён в ДРК (дворянская родословная книга) и получил удостоверяющий этот факт документ:                -  зачем он написал завещание – кому, что и сколько, он завещает из своего  дворянского  имения?
- и по какому соображению он решил, что «сын» должен получить половину  крестьян (73 из 147) и ничего больше? Он должен был учитывать и вложенные в имение в Кропотово 25000 рублей приданного за Марией Михайловной.  А три его сестры – должны получить вторую половину крестьян на всех и само недвижимое имение?! И это проводниками официальной биографии поэта толкуется, как доказательство благосклонности и любви Юрия Петровича к «сыну» больше, чем ко всем трём его сёстрам и проявленной им справедливостью.  В этой связи освежим в памяти ст. 2. П. 18 Уложения 1649г. Итоговое толкование:   «Воля завещателя ограничивалась сословными принципами: завещательные распоряжения касались лишь купленных вотчин, родовые и выслуженные вотчины переходили к наследникам по закону. Родовые вотчины наследовали сыновья, при отсутствии сыновей – дочери. Вдова могла наследовать только часть выслуженной вотчины «на прожиток». (Акцентированно заметим: даже вдова наследодателя – мать наследника - получала в наследие только «на прожиток». Сёстры наследодателя  не могли получить  больше матери наследника).
– в связи с написанием  Ю.П. Лермонтовым завещания возникает и ещё вопрос по причинам продажи Лермонтовыми  недвижимости в Костромской губернии и покупки  таковой в Тульской.  В Тульской губернии вся недвижимость оказалась купленной. Оказалось её можно завещать. И можно наследовать по закону. На будущую перспективу это  могло быть не последней причиной переезда.  Юрий Петрович воспользовался  правом  завещать своё имение.  Его завещание можно истолковать желанием и обязанностью обеспечить будущее своих сестёр. Но с такой же убедительностью можно принять версию о его нежелании передать по наследству имение Кропотово юридическому сыну.  В конечном счёте (по женской линии), Кропотово осталось в «Лермонтовском» роду.  В конечном итоге – «Завещание»  Ю.П. Лермонтова свидетельствует его безответственность за сохранение целостности родовой недвижимости (распыление), что может быть  расценено как  безучастность к материальной обеспеченности  будущих потомков. Если в таком отношении к безразличному ему потомству не умысел, то уж, наверно, не отеческая мудрость.
В сущности: - не напиши он завещание – «сын» по наследству получал всё имение, кроме того, что его тёткам по закону полагалось «на прожиток», а в губернской ДРК имя  М.Ю. Лермонтова по праву должно было быть записано вместо  его «отца».  И после  (смерти Юрия Петровича), не было бы у М.Ю.Лермонтова оснований сетовать на свою безродность (Молитва странника 1837г. и в других произведениях периода времени после 1831 года). И Мир получил бы совсем другого Гражданина земли – жизнерадостного и уверенного. Завещание возникло не на пустом месте. В его несправедливом смысле скрыто не подлежащее, по замыслу завещателя, содержание?!
      - Пункт 19 Жалованной грамоты (1785г.), применительно к Ю.П. Лермонтову - создателями официальной биографии понимается и толкуется однозначно:
- воспитатель в Кадетском корпусе, имевший воинское звание капитана – нёс действительную воинскую службу, зачисляемую ему в учитываемый военный стаж.  Логично объяснённого  выражения: «недействительно в воинской службе служащих» в толковании к пункту 19 - нет. Не дают чёткого толкования к терминам: «военный», «служба», «нести» – словари. Но термин «воспитатель» - (чем и занимался Юрий Петрович в Кадетском корпусе), означает  во 2-м значении: «сформировать» (характер, навыки), в 3-м значении: «привить», «внушить» – что относится к нравственно-этичесой стороне обучения, имеют к поведению бойца в окопе с винтовкой, с пулемётом, а в наше время с атомной бомбочкой - слабое отношение.  На огневом рубеже с солдатом  находится (действительно в воинской службе служащий): поручик, ротмистр и др. вплоть до генерала, непосредственно ведущие боевые действия или несущие ответственность за их исход. Священник, воспитатель, прачка – эти служат ближе к кухне. Так же, как конструкторы в кабинете изобретают новую пушку, швея на швейной фабрике шьёт военное обмундирование. Так же, как военнообязанный гражданин, в разгар кровавого сражения работающий на производстве или на хлебном поле, но в критический момент обязанный стать в окоп. Воспитатель не может быть сравним даже с венным политруком времён «Советов», первыми кричавшими «Ура!», нередко из-за спины солдата. Тем более – солдаты во все времена воинскую службу несли не столько за идеи, сколько за хлеб насущный.  Опытные воспитатели (на практике) имеют своё понимание процесса воспитания и служат в соответствии со своим пониманием… В этом смысле - по какой причине Юрий Петрович очень стремился попасть в воспитатели? – в чём ему поспособствовал сосед по имению, а в будущем родственник - Н.В. Арсеньев.  (Последнее, высказанное Автором мнение, следующему критику будет кстати в обвинении Автора не просто в нелюбви к Юрию Петровичу, но в злостном наговаривании на него. В этом случае Автор предлагает вдуматься в толкование к пункту 19 Жалованной Грамоты 1785 г. и уразуметь: смысл, заключённый в этом пункте не подразумевал лично субъект, о котором идёт речь, - но множество  недействительно служащих в воинской службе, а только причастных к ней).
(Опыт исторического родословия Арсеньевых. - СПб. 1841. С. 23, 27-28).               
Для доказательства обратного нужно логично, фактологично, документально, без сомнительных доказательных ссылок типа «другие тоже так жили, доказывали благородство своих чад справками, ссылками на многочисленные отряды родовитой поросли, принимавшейся в элитные учебные заведения чуть ли не по устной протекции». Нужно доказать внесение рода в губернские дворянские списки, обязательные для исполнения по положениям «Жалованной грамоты 1785г». Внесение рода Лермонтовых в дворянскую книгу Тульской губернии в 1829 году и «Справка о дворянстве Ю.П Лермонтова (рождения 1787г.), сочинённая в 1800г. в соседней от места рождения губернии через 13 лет после факта события, и подписанная не правомочными для дачи такого свидетельствующего документа людьми во главе с (фактически) исполняющим, (а не правящим, как заинтересованно упорно пишется и считается), обязанности губернатора Крюковым – являются неопровержимыми документами отсутствия в 1800 году Лермонтовых в названных списках. Правовые полномочия обозначенные терминами исполняющего и правящего лиц, по функциональным признакам сравнимы с полномочиями Премьера и Президента. Президент получает властные и правовые государственные полномочия от Народа прямо или через избранных Народом депутатов. Потому его подпись имеет властную и правовую силу. Премьер получает полномочия от Президента (после выполнения установленных для этого акта процедур). Его правительственные полномочия определяются  Документом: (Законом. Указом, Положением…), о высшем исполнительном органе. Вся исполнительная структура управляется, соответствующими своим уровням, Распоряжениями, исходящими от соответствующих уровней исполнительной власти, ограниченной положениями о порученных обязанностях, ответственности и т.д.
Ещё о сочинении «Справки». Исполняющий обязанности Губернатора не мог называться правящим должность Губернатора. Это название – от лукавого. Придумано и введено в практику прислужным, льстивым чиновничеством. Назначение губернатора - прерогатива Императора. Исполняющим обязанности на непродолжительный срок могло быть назначено,  компентентное в сфере управления, лицо действующим Губернатором (например: при его убытии за пределы губернии). Доверие исполнения - сравнимо с дачей поручения. Но при даче поручения исполнителю не передаются правовые полномочия дающего поручение. Распорядительные – да, но в объеме обеспечения выполнения поручения.
Человек  «с фантазиями» может заявить свой вариант: - исполняющим обязанности Тульского Губернатора назначил Император.  Уездного предводителя… ? … Исполняющим…  ? … На длительный срок…  ?  Невероятно!  Тогда почему не Губернатором?  Если на короткий срок - почему было не подождать возвращения губернатора?!
          Уверенному не нужно утверждаться. Ему важно утвердить в сознании читателя бесспорность  его (авторского) убеждения, основанного на неопровержимых фактах. Именно для уточнения верности мнения Автора 2-я статья детально, шаг за шагом отслеживает факты составлявшие процесс становления потомственного благородного дворянства, сопровождаемый соответствующей документальной базой. Ничто не совершенно абсолютно.  И абсолютно защищено. Статус дворянина законодательными нормами противостоял прилипчивости инородного, сомнительного, не имеющего доказательного права на него.
          За отсутствием Измайловской ветви рода Лермонтовых в губернском дворянском родословном списке до 1828 года, по сомнительной доказательности на право дворянства, М.Ю. Лермонтов не имел свидетельства о дворянском происхождении. Это положение сложилось  по действию или бездействию  его ближайших предков.
          Что в преамбуле к критической рецензии не устроило критика? Чтобы автор Зуев «разутвердился» в своём мнении? Так ведь, от его разутверждения не разутвердится истина.
 
Критик:  «М.И. Зуев подобрал статьям интригующие названия. Читаешь с первой строки, до последней, в надежде узнать, какой-то особенный статус Лермонтова и зачем его надо преодолевать. Прямых ответов не находишь».

Автор: Уважаемый Валерий Иванович,  позвольте сообщить, как неудобно мне, читателю-любителю творчества М.Ю. Лермонтова, уточнять персонально для Вас – что под термином «статус» понимается? Но Вы к этому принуждаете. И потому – пожалуйста:
в первом значении – сложившееся состояние (положение),
во втором – положение.
Заступая на «путь истинный», вспомним, что немного выветрилось:
-  под термином «состояние» (состоять), понимается выражение «иметь содержанием, сутью что-нибудь»,
-  под термином «положение» понимается: - место, роль кого-н. в обществе, в жизни, в коллективе, в семье. И есть ещё уточнения, вмещённые в термины: «Статус-кво» и «Статус-кво анте беллум». Значение последнего -  за предметом разговора,  а первого – Положение, существующее в данный момент. В недавние ещё времена, в простонародье, для характеристики человека применялся термин – «Авторитет» и его производные, близкие к не формальному понятию статуса.  Так вот, статус Лермонтова размыт (в смысле не имеет чёткого выражения), представляется иллюзорным, неправдоподобным, увешенным мистическими ярлыками. Уважение к памяти поэта требует снятия всех и всяких ярлыков. Народ хочет и вправе видеть Великого певца души человеческой не в обрыганном или позлащённом статусе, а в человеческом, вместе с его грехами и добродетелью, в естественном и правдивом. Думаю, что такое мнение достоверно выразила профессор ДГУ М.Ш. Муслимова в отзыве на исследования М.А. Вахидовой. Приведу только цитату из её отзыва: - «Много лет преподавала литературу в школе и всегда ощущала неполноту, туманность, не исследованность биографии Лермонтова и связанных с ней вопросов, только после блистательного и добросовестного труда Вахидовой всё получило свою кристаллическую завершённость и ясность». Показать открытого от мишуры фантазий поэта возможно только устремлённому к истине коллективу его почитателей. А Зуев сказал о своём убеждении: - образ Лермонтова – за мишурой фантазий.

Критик:  «Следует упомянуть об установленных рамках своего труда. Говоря о себе в третьем лице, он сообщил: - «В круг его интересов не будет входить вопрос вероисповедания и анализ кавказских стихов, как тем – предопределяющих  содержательно желаемую цель поиска, что склоняло бы его к версии
М. Вахидовой». И следом назидание: - как следовало поступить: «проще было написать, что автор дистанцируется от мнения М.А. Вахидовой» о чеченских корнях М.Ю. Лермонтова. Но как выразилась в подобном случае моя остроумная приятельница,  толковый литературовед: «/имярек/ сам знает, что сказал».

Автор:  Уважаемый Критик, Вы вроде забыли – заголовок вашей критической рецензии обязывает Вас убедительно показать читателю, что статус дворянина, утверждаемый заголовком  – именно тот статус,  несомненным правом на который обладал и имел его М.Ю. Лермонтов. Присутствию этого термина в заголовке дан акцентированный смысл. А потому рамки творческого труда Петрова и Сидорова, или кого другого и их авторской солидарности, даже в пределах одной темы, к предмету объявленного Вами вашего намерения (и обязанности выполнить его), имеют десятое отношение. То же касается того, как Вы пытаетесь утвердить в сознание читателя «их диаметрально противоположных позиций в отношении к поэту и его матушке». Автор отвечает на этот «клин»  в единомыслие только потому, что это неблаговидное занятие имеет тенденцию к распространению и, безусловно, является покушением на честь и стремление к истине.
          Усиливается провокационный скулёж по поводу высказанного в преамбуле 1-й статьи заявления ((«Автор настоящей статьи не ставит задачу провозглашении истины)). В круг его интересов не будет входить вопрос вероисповедания и анализ кавказских стихов, как тем – предопределяющих содержательно желаемую цель поиска, что склоняло бы его к версии
М. Вахидовой». Вырезанный Критиком из вводного заявления уточняющий смысл намерений автора, требует пристального внимания. Потому что его заявление о рамке намеченного намерения (обрезано в размере текста, показанного в сдвоенных скобках), означает не утверждение верной истины, (которую Зуев якобы вознамерился открыть) взамен неверной, но только как  сообщение о приобщении к процессу поиска – сделано осознанно. Между прочим, это должно квалифицироваться, как подлог намеренных действий.
          Использование Зуевым термина «провозглашение», содержащего смысл победного торжества нового: высокого, истинного -  над старым: низким, сомнительным, с предварительны уверением, что он не ставит задачу провозглашения истины - публично и ясно говорит о непретенциозном его намерении. И это (предварительное уверение), обрезано Критиком с очевидной целью: вбить клин в согласное понимание.
          Кроме этого - на раскольное действие и на измышления, относительно отношения автора к поэту и его матери следует сказать:  акцентированно представленная Критиком вниманию читателя оставленная часть рассматриваемого заявления Автора, толкуется свидетельством существования «диаметрально противоположных взглядов» на сомнительные официальные утверждения по теме социального положения лермонтовского рода. Извращенный смысл заявления - истолковывается намерением отчуждения от поиска истины в произведениях поэта, - что исповедует литературовед М. Вахидова. Зуев не аналитик искусства поэзии. Если он займётся фактами, документальными свидетельствами, средой их возникновения, трансформацией их преобразования и т.п. от него может быть  больше толку, чем публичное кукареканье (по принципу «Петухи и кукушки»), в доказательство солидарности  с позицией и версией Марьям Адыевны. И он заявил не о диаметральной противоположности им своих исследований, а их параллельной оригинальности. Как может убедиться читатель, Зуев не анализировал Кавказских произведений поэта, не обращался к его вероисповеданию, а написал свои статьи на основе доступной ему фактологической базы. И получилось:
       Рецензия на «Лермонтов. В непреодолимом статусе» (Максим Зуев)

Максим, спасибо Вам за интересный экскурс в историю.
Материалы, которые Вы собрали, для многих станут сенсацией.
Я с большим интересом прочла Ваш труд.
Думаю, что внимательный читатель уже понял, кто является кровным
отцом М.Ю.Лермонтова.
Предположительно понятно, что брак между влиятельным горцем
и русской девушкой был невозможен.  Несомненно, поэт знал кто его отец.
И очевидно, что корни, горячая кровь тянула Лермонтова на Кавказ.
Непонятно, зачем искажать историю, подтасовывать любые её факты,
ведь "шило в мешке не утаишь", всё равно тайное выйдет наружу, а имена
фальсификаторов-историографов будут в веках склонять.
Ещё раз, благодарю за интересные материалы. С уважением
Светлана Кручинина   16.03.2016 15:29

Вместе с благодарностью Светлане Кручининой – любительнице поэзии Лермонтова, Автор обращает внимание лермонтоведов, исповедующих ортодоксальные каноны: - последние три строки обращены к Вам. Ещё не поздно внять их смыслу во имя торжества истинного.
          Валерий Иванович живописует события во время пребывания Лермонтова   в учебных заведениях столиц России. «Рисует штрихами».

Критик:  «Об уходе Лермонтова из Московского университета Зуев пишет:  «6-го июня 1832г. отчислили за лентяйство, а не за срыв урока (лекции) словесника профессора Малова, как утверждается официально».

Автор  читателю:  Пропустим не существенное для сути вопроса.  Закончим  живописным  мазком):

Критик:  «Вот первые два штриха к создаваемому Зуевым образу М.Ю. Лермонтова.  Лентяй  в учёбе и не борец. Верно ли это?

Автор:  Судить о верности «этого» привлекаются военный историк В.А. Потто и ряд других знатоков, которых Валерий Иванович  сам и приглашает к осуждению незадачливого Максима Ивановича. Разумеется: слуги Фемиды говорят: «Нет, не верно!». Читатель удивится, а Валерий Иванович восторжествует и воскликнет: - «Ну, - я говорил!». Произойдёт это торжество, когда  Зуев скажет: - он с слугами Фемиды  согласен…. Он и в самом деле согласен. Тут к месту вспомнить одну байку про Пушкина А.С:  Его, в малолетстве, няня вела (водила) на прогулку. Малышу не нравилось напрягаться, преодолевать дорожные кочки, рытвины – всё, что дошло и до наших времён. А на обочинах была тьма придорожных пеньков. Он потихоньку отставал, садился на пенёк, отдыхал. А няня гуляла, пока не обнаруживала недостачу Александра Сергеевича рядом. Потом шла обратно до пенька, на котором отдыхал будущий Гений. Няня корила его: - «Лентяй! Вот ужо расскажу папе с мамой…».  Простоватая няня считала Пушкина лентяем. И была не права. Он не был лентяем! Он проявлял лентяйство! Так  и Лермонтов на лекциях профессора Малова, которого не любил и не ценил. Взаимно.( Ожегов С.И. Издание 2001г. С. 323. Лентяй – ленивый человек. Лентяйничать – бездельничать).

Автор читателю:    Другой штрих (мазок) к портрету Лермонтова, создаваемого Зуевым, нанёс, призванный для этого, военный историк – В.А. Потто. Военный потому, что  нужно показать борцовские качества Михаила Юрьевича. Тут, представляется, следует уточнить значение слова борец:  1 – человек ,который борется во имя защиты, осуществления чего-н. (обычно передового, прогрессивного),  2 – спортсмен. И привести мнение генерал-лейтенанта Потто Василия Александровича о Лермонтове, как о борце. Его приводит  сам Валерий Иванович.

Критик: - «По окончанию экзаменов (в школе гвардейских прапорщиков), Лермонтов пишет знакомой: «Надеюсь, Вам будет приятно узнать, что я выдержал экзамен в первый класс всего за два после поступления в Школу, - и что я один из первых…». Конечно, Лермонтову, обладавшему блестящими способностями, получившему первый приз в университетском пансионе и находившемуся некоторое время в университете, - не пришло бы в голову тревожиться экзаменами и распространяться об успехах, если бы они доставались легко…». И… - о борце всё!?
       Есть ещё приписка Валерия Ивановича -  (с нескрываемой саркастической интонацией): -  «Если М.И. Зуев знает более весомые источники, не грех бы поделиться».

Автор: - Нет, Валерий Иванович. О непоколебимом борце Лермонтове Зуев не наслышан. Он знает  о нём, как о бесстрашном воине, проявлявшем большую храбрость в боях. Как о борце – более весомых источников, чем  В.А. Потто, в природе, видимо, не существовало. Большая удача, что Вам удалось его отыскать? Поздравляю!  А непоколебимым борцом (за прощение и помилование внука), постоянно  проявляла себя бабушка Михаила Юрьевича ….
Это засвидетельствовала современница поэта, поэтесса, талант которой В.Г. Белинский ставил  на один уровень с Пушкиным – Е.П. Ростопчина, в стихотворении посвящённом М.Ю. Лермонтову: - «Но есть заступница родная  С заслугою преклонных лет, - Она ему  конец всех бед  У неба вымолит, рыдая!».

Критик: «По Зуеву, следующий этап жизни Лермонтова обострил осознание им своей сословной неполноценности.Привожу цитату, слегка сократив её. «Ещё была Школа юнкеров. Но она – тоже для детей дворян…. Использовал своё влияние один из братьев деда Лермонтова – Арсеньев, бывший попечителем московских училищ. Короче, Лермонтов не в соответствии с требованиями на право поступления, но вопреки им, был принят в Школу, но только на своекоштное отделение. И это не было следствием платонической любви бабушки к внуку, но была неизбежность, едва уложенная в обстоятельства».

Автор: (читателю): Прервём изложение Критиком, «слегка сократившим» текст Автора, для восстановления «слегка сокращённой» части текста. Вот эта часть (после выражения: - но она тоже для детей дворян…):  - «Здесь тоже была использована копия Свидетельства о рождении Лермонтова, полученная Елизаветой Алексеевной из Московской духовной консистории от 25 октября 1827 года, где указан отец – Юрий Петрович в чине отставного капитана. Чин капитана, как бы удостоверял выслуженное потомственное дворянство».
         Тут важно почувствовать, воспринять акцент заявления – «По Зуеву». Этим акцентом, как фактом, утверждается уверенность  многих лермонтоведов всех времён, мыслящих «не по Зуеву», в его бесспорной принадлежности к дворянскому сословию. Автор не будет  приводить доказательства спорности такой уверенности, поскольку об этом обстоятельно велась речь в обеих его статьях. Но по существу  заявления  испытывает не менее, как удивление….               

Автор: (Критику): Если означенный «этап» (период времени),  «По Зуеву», обострил осознание Лермонтова и т.д., значит – «Не по Зуеву» - этот  «этап» ничего не обострил. Тогда напрашивается щекотливый вопрос:  - по какому соображению Критик  «слегка сократил» цитату Автора? Он «сократил»(выхолостил) её - смысловую часть, содержанием своим свидетельствующую отсутствие Свидетельства  о дворянстве и, потому предъявлении, при поступлению в Школу, только косвенного доказательства своего статуса.               
          Представлением обессмысленной цитаты  Зуева читателю, Критик:                -  самим фактом своего действия, бездоказательно изобразил  перед читателем несостоятельность мнения Автора, в интерпретации событий того времени,                -  уклонился от сообщения  личного мнения о сословной «полноценности» Лермонтова, 
-  уклонился от сообщения читателю названных Автором доказательств, представленных взамен требуемых при поступлении в Школу юнкеров,
           Следом за таким же бессмысленным сообщением, как рассусоливание  В.А. Потто о борцовских качествах Лермонтова – без толкования причин обострения «осознания», скоропалительным переходом от обсуждаемого вопроса к другому – убедительно доказал, что по обсуждаемой теме ему сказать нечего.               
          Следующей темой критической рецензии представлено сообщение С.А.Бойко о взлёте творческой активности взрослеющего Михаила Юрьевича на Молчановке. По этому поводу Автор знает только, что есть мнение, выраженное Екатериной Александровной Сушковой в её «Записках», что творения этого времени, предвещают ему  подняться на вершину поэзии. Одно стихотворение назвала она достойным его, начавшего проявляться Гения:  «По небу полуночи ангел летел  И тихую песню он пел, И месяц, и звёзды, и тучи толпой Внимали той песне святой…  Автора обескураживает присовокупление Критиком сообщения С.А. Бойко к своей критике, не прилежащей по теме к ней ни к какому боку.  Но вразумительного ответа на недоумение не ждёт, потому что его не может быть по определению.

Критик:  «В обеих статьях М.И. Зуев настойчиво внушает, что Лермонтов родился до 1812г., а официальная дата – лишь придание видимости его рождения в законном браке. Отсюда следует, что в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров поэт поступил 20-летним человеком. А оказавшиеся вместе с ним Михаил Столыпин, Тизенгаузен, Синицин Юрьев, Михаил Мартынов, двое Вонлярлярских и многие другие будто ещё не достигли 15 лет. Если бы сложилось именно так, то, каково было бы Лермонтову прикидываться ровесником недорослей? И в каком возрасте Елизавета Алексеевна упаковала внука в корсет, коли, названная Школа учреждена в 1823 году? Под эту выдумку можно предположить, что мудрая прозорливость могла настигнуть бабушку задолго до Указа Александра 1. Всерьёз же остаётся признать: М.И. Зуев первый и пока единственный, кто приоритет в выборе военной профессии отдаёт его бабушке.

Автор:  Зуев не внушает. Только высказывает своё мнение, основанное на анализе проанализированных им, опубликованных в интернете материалов. Других возможностей по многим обстоятельствам у него нет. И опубликованы они, кроме всего прочего, кроме сохранения, - для пользования человеком. А человека обманывать – нехорошо. Поэтому следует исходить из уверенности, что опубликованные материалы правдивы, несут этому человеку истину. И одну из их множества несёт Лермонтоведение. Не верить абсолютно всему  этому непростительный грех. Поэтому согласимся с этой аксиомой.  А в случае выявления ошибок – «Не жечь, а озарять».  На основе составившегося представления о сути вопроса, Зуев выражает своё мнение и аргументирует его состоятельность. Читатель волен, поверить ему или не поверить.  Из множества личных мнений слагается  Общественное мнение.  Его невозможно внушить.  Его можно создать доказующей  аргументацией.  Оно, в будущем, внесёт в установленные каноны Лермонтоведения  свои коррективы.  Далее:
          Во 2-ё статье речи о времени рождения поэта вообще не ведётся.  В 1-й статье речь идёт о документах, свидетельствующих время рождения и контекстных частях поэмы Лермонтова «Сашка», содержащих сведения о времени его рождения. На основании анализа материалов  (приведённых непосредственно в статье выемками из текста поэмы), Автором сделано заключение о рождении Лермонтова до 1812 года. Если у Критика есть недоверие к подлинности времени рождения названного Автором, то он может адресовать своё недоверие к церковным службам того времени и к автору поэмы «Сашка». Однако Автор согласиться, что  предложение обратиться  к автору поэмы  невозможно, а к церковным архивам бессмысленно.  Он  может помочь только советом  - действовать от противного:
1-е – доказать, что  содержание поэмы не имеет биографических компонентов  и  объяснить себе – почему  её автор, до конца жизни, умалчивал о её создании?  Обязательно - то и  другое.
2-е – объяснить, хоть бы себе:  мародёрство, грабёж, вымогательство, обесценивание всего и вся, неизбежны в каждом разорённом войной городе. После нашествия французов в 1812г. на Москву  -  могли ли они в ней не быть в 1814 году? Даже, Великий историк государства российского Карамзин Н.М.  не мог  позволить себе проживания в разорённом города – жил за его чертой, в имении родственников.
Автор не допускает  возникновения у критика мысли, что своим предложением  он коварно намекает, на возможные в такой ситуации, противозаконные действия, кого бы то ни было. Он просто не может объяснить себе и не поинтересоваться: ну зачем в это время, при  неуправляемой ситуации, при чудовищной дороговизне всех услуг, хоть не жадной, но расчётливой Елизавете Алексеевне,  приспичило отправиться семьёй, вместе с зятем - со сквозным ветром в карманах,  в место, богом обречённое на тяжёлые испытания? Поездка в Москву, творцами официальной биографии, объясняется  высоким профессиональным уровнем  столичных врачей. Логично возникает интерес:  почему они  там, в жесточайших условиях для жизни, пребывали, если все другие убежали?
3-е  -  относительно святости, безукоризненной исполнительности, строгости применяемых к священнослужителям мер наказания в случаях плохого исполнения ими церковных функций:
в рецензии  на  статьи, по рассматриваемому здесь вопросу, напичканный  «универсальными знаниями и понятиями» - (пока назовём – некто - начётчик-Плюшкин), рецензёр, в качестве удостоверения объективности приводимых им доказательств, приводит применявшиеся в то время методы учета, регистрации, внесения в соответствующие книги церковных обрядов и т.п:
- сначала на подвернувшихся листочках или обрывках от них. Сохранялись эти «документы», бывало, в карманах.
- начертанное на обрывках записывалось в журналы и книги помесячно и отправлялось куда следовало. А то и вовсе исчезали бесследно.
Такое, казалось бы, не правдоподобно. Но вот ссылки на серьёзные документы:

§1. церковный учет населения  дореволюционной России.
          В тексте указывается на систематическое непредставление Синоду отчётных данных по учёту и регистрации выполненных положенных церковных функций. И далее вновь указывается:
…. Однако и в первой половине XIX в. записи в метрических книгах велись небрежно. Это отмечают многие указы первой половины XIX в. Так, например, синодский указ от 13 мая 1824 г. (ПСЗ, т. XXIX, № 29915 от 13 мая 1824 г., ПСЗ, т. XXIX, № 29915 от 13 мая 1824 г.) констатирует, что в Саратовской и других губерниях священники умерших и родившихся записывают “не в день рождения или смерти, но на память или с показания семейств...” и т.д. Сенатский указ от 7 февраля 1838 г. еще раз потребовал исправно вести записи в метрических книгах и несколько видоизменил их форму (2 ПСЗ, т. XIII, № 10956 от 7 февраля 1838 г.).
Все не исповедавшиеся в срок облагались высокими штрафами, и духовенство должно было следить за всеми прихожанами и “понуждать поданных греко-российского исповедания, чтобы оные повсягодно исповедались и причащались святых тайн” (ПСЗ, т. ХХ, № 15096 от 9 декабря 1780 г., стр. 1022-1023.).  А для этого тоже должен был вестись учёт и отчётность, который вёлся абы как.               

Ведомости о неисповедовавшихся велись более исправно, представлялись в соответствующие инстанции, с провинившихся брали штрафы. Форма исповедных ведомостей, установленная в 1737-1742 гг., так же как степень охвата ими различных социальных групп населения, оставалась без существенных изменений вплоть до 1917 г.
Это будет интересно по вопросу учёта исповедальных покаяний Арсеньевых и Лермонтовых  1810 – 1815 годах. Из приведённых примеров очевидно - церковный архив не то место, в котором прописана истина. За истиной по обсуждаемой теме следует обращаться к произведениям поэта.

          По некомфортности обучения в Школе юнкеров в возрасте 20-лет совместно с  15-ти летними соучениками:
- М.В. Ломоносов начал учиться в 18лет и, без сомнения, с не одновозрастными соучениками, стал Академиком,
-  разновозрастные товарищи автора этих строк садились за парты в возрасте  35 – 40 лет рядом с молодыми подростками. И никому – ни тем, ни этим, не приходило в голову кем-то прикидываться. Нужно было не загнуться от голода и, по патриотическому настрою того времени, возвысить честь государства, восстановить его разрушенное хозяйство, укрепить обороноспособность. Рассусоливания на этот счёт – не состоятельны.
По приоритету выбора профессии Лермонтовым:
Зуев знает, что Елизавета Алексеевна более всего не хотела, чтобы внук стал военным. С поступлением в Школу юнкеров - была обстоятельствами вынуждена согласиться. Приоритета в выборе профессии М.Ю. Лермонтовым: военного или чиновного, Зуев бабушке не отдавал, поэтому на честь от этого не претендует.
 
        Перейдём к виртуозности ещё одного «лёгкого сокращения» Критиком цитаты Автора, для кастрации её под критическую операцию.

Критик: - «Выдумка о влиянии попечителя московских  учебных заведений  на приём в юнкерскую Школу тоже от лукавого».

        В доказательство «выдумки», (т.е. наговора), и неучастия бывшего попечителя московских училищ Никиты Васильевича  Арсеньева (двоюродного деда М.Ю. Лермонтова – приведена большая часть истории Школы с биографиями её «летописцев» (в том числе,  уже известного  читателю «авторитета»  -  В.А. Потто), и кто был куратором, и кто кого замещал, и сколько стоил «свой кошт», и что самое доказательное в повествовании - фраза о «выдумке и влиянии  Никиты Васильевича Арсеньева на приём в Школу.  А в заключение этой тирады:  - « Таким образом, реальные факты опровергают идею М.И. Зуева об обострении у Лермонтова комплекса неполноценности!!!».
Автор: - Проникшему в смысл этой тирады осталось воскликнуть: - Ну, приехали! Здравствуйте! А где факты и какие - о комплексе неполноценности?  И – о выдумке?!

Автор  - (продолжает): - Уже не поражают: ни принципы, ни методы «критического» неприятия штатными столпами антимонии мнений, «диаметрально противоположных» официальной биографии Лермонтова.. Однако, для Читателя они могут представлять интерес. Он может составить своё мнение, ознакомившись с предлагаемой ему контекстной выемкой другого «критика», предпочитающего, чтобы его имя не упоминалось всуе и, имея ввиду, что им она заимствована у других исследователей:
Н.В. Арсеньев, несомненно, покровительствовал единственному сыну своего умершего соседа: принимал присягу у Ю.П. при выпуске его из корпуса в 1804 г. в Кексгольмский пехотный полк, а спустя девять месяцев «ПОСПОСОБСТВОВАЛ» его переводу воспитателем на службу в Корпус, «на вакансию». К тому  времени  он  уже командовал  батальоном (с 4 окт. 1802 г.), т.е. всеми пятью ротами Корпуса, и был вторым лицом в Корпусе после  директора генерал-майора Клингера.  Спустя несколько лет Н.В. Арсеньев - уже  свойственник Ю.П., дядя его жены Марии Михайловны. Впоследствии, как двоюродный дедушка, ОПЕКАЕТ его сына,  Михаила Юрьевича, когда тот приехал в 1832 г. в Петербург и поступил в Школу юнкеров. М.Н. Лонгинов вспоминал: «…У Никиты Васильевича, большого хлебосола и весельчака, всеми любимого, собирались еженедельно по воскресеньям на обед и на вечер многочисленные родные, и там часто видал я Лермонтова, сперва в полуфраке, а потом юнкером. <…> Тут обедал и Лермонтов, уже гусарский офицер, с которым я часто видался и в Царском Селе, где стоял его полк. Когда Лермонтов приезжал в Петербург, то занимал в то время комнаты в нижнем этаже обширного дома, принадлежавшего Никите Васильевичу (в Коломне, за Никольским мостом)». В 1815 г. - директор военно-сиротского дома, переименованного впоследствии в Павловский Кадетский Корпус, директор военно-сиротского училища и Мариинского института, генерал-майор (1816). Вышел в отставку 11 февраля  1838 г., тайный советник (1843). (Арсеньев В.С. Род дворян Арсеньевых. 1389-1901. Тула. 1903. С. 53-54; К. Бороздин. Опыт исторического родословия Арсеньевых. - СПб. 1841. С. 23, 27-28).

Читателя не может не заинтересовать воинская служба Ю.П. Лермонтова в ополчении в период нашествия Наполеона на Россию в 1812 году:

        «29 мая 1813г. командующий Тульским военным ополчением  генерал-майор Миллер рапортовал Главнокомандующему генерал-фельдмаршалу князю М.И. Голенищеву-Кутузову: «Состоящий в Тульском ополчении Егерский полк, по скорости  набора имеет в себе большое число таких воинов, кои за старостию и болезнями, едва могут сносить казачью пешую службу; …следственно полк сей совершенно не может выполнить той цели и быть полезным. …От похода в зимнее время и от  свирепствовавших в Витебске болезней, где он долгое время квартировал, знатно умалился, не столько смертными случаями, сколько оставлением людей по лазаретам. …По сим уважениям честь имею представить на благоусмотрение Вашей Светлости следующее: …не благоугодно ли будет повелеть расформировать Егерский полк, прикомандировав по одному из оного баталиону к каждому пешему полку <…> (РГВИА, ф. 103, оп. 208а, св. 138, № 21, лл.36-37об.).
      Итак, Егерский полк вместе с Тульским ополчением был обращен из-под Бобруйска к Витебску, куда и прибыл не ранее середины января и простоял в городе до конца апреля. После выступления полка в Ковно 620 больных воинов вместе с батальонным начальником Ю.П. оставили 22 апреля 1813 г. в тамошнем госпитале. Со времени сформирования Егерского полка осенью 1812 г. и до 4 июля 1813 г.  из 2701 воинов-ополченцев выбыло из строя 1610 человек.
      29 октября 1813 г. генерал от кавалерии герцог Александр Виртембергский представил главнокомандующему генералу от инфантерии Барклаю-де-Толли список чиновников Тульского военного ополчения «…кои по неспособности к службе и по неприбытию к полкам исключаются из списков», где под № 160 значится  Корпуса капитан Лермонтов с пометкой: «С 22 апреля за болезнию в Витебске». 29 января 1814 г. командующий Тульским гарнизонным батальоном майор Крапивин доложил в Инспекторский департамент Военного министерства, что получил упомянутый выше  именной список  «о исключенных за болезнями и по другим случаям… штаб и обер-офицерах». Можно полагать, что в это время Ю.П. уже находился в Кропотове.
(Из лермонтоведческого триллера Д.А. Алексеева «Безродный поэт, или Мещанин во дворянстве» - на рецензируемые здесь мои статьи о биографии М.Ю. Лермонтова.)

Автор считает недостойным Читателя, комментировать для него фактологический смысл представленных материалов. Обращает внимание только на факт служения в действительной воинской службе в течении 9 (девяти) месяцев, сразу после выпуска из Кадетского корпуса. И больше – ничего.
Вместе с тем и в связи с тем, что в аргументации критиком  воинской службы Юрия Петровича, есть ссылочное утверждение значения  «формулярного списка», как правового документа, не соответствующее его истинному назначению. По содержанию  вносимых в него сведений он близок к  досье.  Если кто-нибудь, когда нибудь принимал формулярный список за удостоверяющий факт правовой документ – значит, по мнению Автора, он следовал логике, признающей «Справку», заверенную «Крюковым и К…» , равной по силе официальному Свидетельству.  О правовом значении этого документа, можно с уверенностью судить по его назначению:
Формулярные (послужные) списки
Формулярные (послужные) списки - это форма систематического и регулярного учета всего чиновничества, существовавшая с середины XVIII в. до 1917 года. До этого существовали аттестаты и описания службы, которые требовались только при представлении чиновника к награждению чином или при отставке.
В январе 1764 Сенат приказал всем присутственным местам немедленно прислать сведения о состоящих в их ведомстве чинах и впредь присылать в Правительствующий Сенат через каждые полгода списки служащих.
Форма учета имела следующие графы:
1) чины и имена;
2) сколько от роду лет;
3) из каких чинов и сколько имеет за собою мужеска пола душ людей и крестьян и в которых уездах;
4) вступление в службу;
5) какими чинами и когда происходили;
6) кто в походах и у дела против неприятеля был или не был;
7) кто был в фергерах, кригсрехтах и штрафах и подозрениях;
8) к продолжению статской службы за чем кто не способен;
9) к повышению чинами достоин или недостоин и за чем.
Сведения о социальном происхождении ("из каких чинов", пункт 3) заносились в формулярный список со слов самого чиновника.
О правовом статУте  (не путать со статусом), следует исходить из толкования  к пункту 3 - о внесении сведений (со слов самого чиновника). Проще:формулярный список – это развёрнутая анкета для представления куда-н, с претензией на что-н. И не более того.

          Критик приводит, в своём понимании и толковании, искажённые или извращённые выдержки из цитат Автора, с «убедительной» аргументацией, приведённой выше. Это касается вопросов: «предвзятого» толкования Автора к Юрию Петровичу, матери поэта Марии Михайловне, к его бабушке и, прежде всего к самому Михаилу Юрьевичу.
Автор понимает, что без очернивающих приёмов:- недоверия читателя к содержанию его статей ни сформировать, ни утвердить нельзя. Критик в отдельных моментах отмечает обстоятельность обоснования автором имевших место событий. За это ему авторское признание и благодарность. Но по большому счёту: цель критической рецензии – предупредить всякую попытку покушения на официальную биографию Лермонтова, на каноническое поклонение её оракулам, на истину. Это обеспечивает положение и признание общества немалой апологетической плеяде, подвизающейся в культуре.
          По всему, поэтому Автор считает бессмысленным испытание Читателя рассусоливанием по вопросам не первой важности. Но необходимым и извинительным:  -  сообщить  ему и заявить вбивающим клинья между Читателем и Автором не много, но неоспоримо:
Автор знаком с творчеством Лермонтова с 1941 года. Знает немало оснований относиться к нему по разному. И как к человеку, и как к Гению литературного искусства. У него есть основания осуждать многие его действия и преклоняться перед его Гением. Он хочет представить образ в памяти о нем без искажающих истину наслоений. Он чтит  память о нём знанием его лучших творений. Отношение Автора к Марии Михайловне убедительно показано в 1-й статье комментариями к нескольким стихам поэта, представляющих образ любимой им матери, любящей и страдающей за него.  Отношение к бабушке – достойное её образа своенравной, но рассудительной помещицы, характеризующее, но не оскорбительное.  К юридическому отцу – адекватно его поведению. Об отношении к М.Ю. Лермонтову – следует судить по стремлению очистить образ от мишуры мистических фантазий. К Автору отношение имеет продукт Гения поэта и его личность, как непосредственная реальность, вмещавшая и источавшая его волшебство. Все наговоры  - от ядовитости слюноизвержения.
          Критиком, умышленно искажённым толкованием выражения Автора, подменяется смысл сказанного им – утверждением своего, подложного смысла:
 
Критик: - «Ещё цитата М.И. Зуева: «Сводный брат – вольноотпущенный Ю.П. <Лермонтовым> – Александр Петрович. Отчество «Петрович» - не случайно. В измайловской ветви Лермонтовых новорождённые мальчики назывались по имени деда по отцовской линии. Здесь, надлежащее по традиции, имя Петр (имя деда по отцу) – для камуфляжа перенесено в качество отчества. Стихотворение «Гляжу на будущность с боязнью» (датировано 1837 годом), - 15 строка: «Я в мире не оставлю брата». Александру Петровичу не менее 6 лет. По линии Ю.П. <Лермонтова> он приходится  Л<ермонтову> родным братом. Но смыслом приведённой строки Л<ермонтов> сетует, что уйдя в Мир иной, в этом Мире у него не останется брата. Тем самым Л<ермонтов> не признаёт своим биологическим отцом Юрия Петровича Лермонтова – его юридического отца»!

Автор»: -  Правильно. И что из того?

Критик: - «Приведенный выше текст — предположение о мотивах выбора взрослыми имен для новорожденных. Бог с ними, взрослыми.

Автор: -  Тогда - зачем это здесь?

Критик» - «Здесь одновременно кроется повод для сомнений в порядочности корнета М.Ю Лермонтова по отношению к наследодателю («официальному» отцу) и его внебрачному сыну. По завещанию Юрия Петровича, поэт должен был наделить младенца-вольноотпущенника Александра 500 рублями или оказать ему иное покровительство. Неужели Лермонтов в течение 6 лет уклонялся от исполнения воли покойного? Ни «за», ни «против» доводов нет. Как и данных о дате рождения и судьбе Александра. Скрупулезный в оценке других документов, М.И. Зуев в этом случае вычислил возраст брата-небрата по датировке одного из стихотворений. Почему не из «Сашки»? Позволил бы младенцу пожить дольше. В общем, под чужую «мишуру» автор подложил скрытую мину.

Автор: - В этой цитате, любезный Критик, ничего  Авторского не кроется.  Имя, отчество побочного ребёнка к вопросу о дворянстве отношения к Юрию Петровичу не имеет.  Это – внутриродовая традиция. Речь в статье Автора шла о непризнании его Лермонтовым за своего брата, что недвусмысленно истекает из стихотворной строки «Я в мире не оставлю брата». Для понимания содержащегося в выражении смысла и уверенного утверждения его в сознании Читателя – толмач не требуется.  Смысл, заложенный в стихотворную строку однозначный: поэт не признаёт  Александра Петровича братом. (Значит, он имел основание своё непризнание утверждать и обнародовал акт непризнания).  А непризнание побочного сына Юрия Петровича биологическим братом, означает – непризнание самого Юрия Петровича биологическим отцом. И, следовательно, всякие рассусоливания об их кровном взаимопритяжении – акты лукавости. Фактическим доказательством лукавости является, например,  рассмотренное здесь «Завещание» юридического отца.

Порассуждав об имени побочного ребёнка, Критик, на основании этих своих рассуждений, вдруг круто переходит к  категорическим заявлениям:

Критик: - «Здесь одновременно кроется повод для сомнений в порядочности корнета М.Ю Лермонтова по отношению к наследодателю («официальному» отцу) и его внебрачному сыну»,
- «Неужели Лермонтов в течение 6 лет уклонялся от исполнения воли покойного? Ни «за», ни «против» доводов нет.
- « М.И. Зуев в этом случае вычислил возраст брата-небрата по датировке одного из стихотворений. Почему не из «Сашки»? Позволил бы младенцу пожить дольше. В общем, под чужую «мишуру» автор подложил скрытую мину.

Автор: - В качестве ответов на неаргументированные заявления, позволительно  ограничиться бумерангом:
- где это «здесь», Критику удалось открыть «повод для сомнений в порядочности корнета М.Ю. Лермонтова?
- по какой обязанности  М.И. Зуев  должен представить В.И. Прищепу и всему Свету  доводы об исполнении или неисполнении «воли покойного» Лермонтовым?  Зуев поручителем не был и ни «здесь», ни «там» заявлений на этот счёт не делал.
- заявление о возрасте «брата-небрата» выражено невнятно. По поводу о скрытой мине, подложенной Зуевым под чужую «мишуру» следует заявить: - «Мина не скрытая, а открытая (статьи опубликованы). Не по партизански подложена, а во имя чести поставлена. Цель – взорвать «мишуру» (ярлыки, скрывающие истинный образ поэта Лермонтова!»).

Критик: - «Текст, следующий за абзацем о младенце-вольноотпущеннике, раскрывает подлинное отношение Автора к Лермонтову».

Автор:  -  Какой Зуев злодей! А нужно было «подлинное» отношение скрывать?               

Критик: - «М.И. Зуев пишет: «Однако есть смысл привести краткую характеристику Лермонтову, данную его родственником: - «В характере Лермонтова, - отмечает И. А. Арсеньев, - была ещё черта далеко не привлекательная – он был завистлив. Будучи очень некрасив собой, крайне неловок и злоязычен, он, войдя в возраст юношеский, когда страсти начинают разыгрываться, не мог нравиться женщинам, а между тем был страшно влюбчив. Невнимание к нему прелестного пола раздражало и оскорбляло его беспредельное самолюбие, что служило поводом с его стороны к беспощадному бичеванию женщин. (ЛВС, 1989.с. 56 – 57)».
М.И. Зуев, приводя цитату из пасквильной части заметки И.А. Арсеньева «Слово живое о неживых», предусмотрительно обрезал её начало и продолжение. Ведь дальше назывался источник нелестной характеристики Лермонтова. Это его убийца Мартынов, которого Илья Арсеньев «хорошо знал», как «человека доброго, сердечного». Любителям Лермонтова известна та заметка и нулевая цена её содержанию.
(Далее подробно смакуется:  какой негодяй этот И.А. Арсеньев, чтобы Читатель твёрдо убедился, что всякий, кто ссылается на его мнение – такой же негодяй).               

Критик (продолжает «сочинять»): - «М.И. Зуевым она использована продуманно. Мартынов, как бы не назван, зато его клевета  на поэта выпячена. А разве не так же поступили создатели фильма «Неизвестный Лермонтов» Мария Никитенко и Андрей Данилин? Собрали о поэте всё гадкое, что смогли, и уже два года собирают этим отвратительным фильмом аплодисменты культурной публики, в т.ч. по Лермонтовским местам.

Автор: -  Вот и откровение! Зуевым хоть  и не назван убийца, зато клевета его на поэта Зуевым выпячена бугром.  Здесь внимание Читателя должен впечатлить утвердительный смысл заявления Критика:  - «Клевета  на поэта» Это заявление объяснимо только особым, преднамеренным критерием в оценке смысловых значений приводимых Автором цитат.   Приводя краткую характеристику Лермонтову, данную его родственником,  Автор дал ссылку на её источник.  И не счёл обязательным сообщить, что он знаком с другими источниками, утверждающими то же.  Провидение  Критика: - «Продуманно, предусмотрительно обрезал её начало и продолжение» - это называется  «втиранием очков».
Читатель не может удовлетвориться приведённым диалогом. Его интересу представляются неопосредованные мнения:
- Сушкова Е.А. (Первая, а по мнению Автора 3-я любовь Лермонтова), написала «Записки», в которых возможно несколько преувеличила внимание  поэта к ней, но в общем, даже в ущерб своему женскому честолюбию, характеризовала их взаимоотношения, по мнению Автора, откровенно добросовестно. Приводимая цитата – только об одной из светлых минут их общения: - «Мишель за сочинения и успехи в истории получил первый приз: весело было смотреть, как он был счастлив, как он торжествовал. Зная его чрезмерное самолюбие, я ликовала за него. Смолоду его грызла мысль, что он дурен, нескладен, не знатного происхождения и в минуты увлечения он признавался мне не раз, как бы хотелось ему попасть в люди, а главное, никому в этом не быть обязану, кроме самого себя». Сопоставление для сравнения:
-  негодяй И.А. Арсеньев: - беспредельное самолюбие,
- любящая Е.А. Сушкова: - чрезмерное самолюбие.
-  Ростопчина Е.П (Знаменитая поэтесса, с юного возраста уважаемая и любимая «Додо» А.С. Пушкиным, В.А. Жуковским, В.Г. Белинским, многими другими и самим М.Ю. Лермонтовым): - «Он забавлялся тем, что сводил с ума женщин с целью потом их покидать и оставлять их в тщётном ожидании <…> он старался доказать самому себе, что женщины могут его любить, несмотря на его малый рост  и некрасивую наружность». Автор не считает приличным обращать внимание Читателя  к другим нелестным характеристикам Лермонтова: тщеславию, зависти и т.п., потому что эти понятия представляются ему производными от смысла «самолюбие». Но главное – потому что эти стороны его характера мало умаляют масштабность Гения.

Критик: - «Убедив себя в отсутствии у Лермонтова дворянского достоинства, М.И. Зуев заключил: «Это обстоятельство при его врожденном тщеславии имело если не решающее, то очень сильное влияние на его неестественные решения, поступки и вообще на трагически сложившуюся судьбу». Неестественные, то есть, противоречащие человеческой природе поступки и решения! Генетически заложенное тщеславие! Что стоит за этими смысловыми новациями? Только пробившаяся сквозь словесную завесу неприязнь к М.Ю. Лермонтову. Но М.И. Зуев и не обязан любить его. Да и как полюбить такого, каким предстает из эссе. Трусливый лентяй без университетского диплома, пробившийся в гвардию по фальшивым справкам. Появление искаженного образа закономерно. Без кавказских произведений юного и зрелого Лермонтова не создать его творческий образ. И не устыдиться поставить рядом с автором «Я к вам пишу случайно право...» того «доброго человека», что сотворил поэму «Герзель-аул».

Автор: - Про лентяя повторяться не будем. О тщеславии только что было сказано. О неприязни  - сколько можно! Теперь – про неестественные решения.  Критик объяснил значение термина в его  узком понимании – в совокуплении со смыслом термина «неприязнь» и, конкретно, Зуева  к Лермонтову. По сути,  слово неестественный, как множество других слов, имеет несколько значений.    По Ожегову, во  2-м значении: необычный, ненормальный.  Автор знаком со многими примерами ненормальных решений  поэта, как и со многими его творческими трудами. Но чтобы не усилить во мнении Критика воображённую им неприязнь  не будет приводить их здесь, а сошлётся на  труд писателя аналитика Бурьяка А.В.  «Михаил Лермонтов   tnffnt  terrible русской словесности», содержащий такие примеры, приводимые его уважаемыми современниками. Труду  своему автор предпослал эпиграф на слова  М. Лермонтова: -  «Судья безвестный и случайный, Не дорожа чужою тайной, Приличьем скрашенный порок Я смело предаю позору; Неумолим я и жесток» Не акцентируя внимание Читателя  только на неестественных решениях Лермонтова,  Автор приводит для него контекст из статьи писателя Вольпе М.Л. «Тяжёлые люди или провидение и поэт»:
И то сказать: кроме Сушковой да бабушки Елизаветы Алексеевны, никто его не любил. И он никого не любил; приятельствовал с двоюродными братьями, товарищами по полку, своим издателем Краевским, но друзей у него не было никогда. Это, во-первых, потому, что никто ему был не нужен, а во-вторых, по той причине, что он сам тяжелый был человек. Среди наших художников это явление обыкновенное, и особенно русский писатель по преимуществу человек тяжелый: Херасков был злюка и подхалим, Сумароков злюка и драчун, Ломоносов злюка и интриган, Левитов с Николаем Успенским были форменные негодяи, Пушкин, и тот про себя писал "И с отвращением читая жизнь мою:", Лев Толстой был просто невыносим. Но вот какое дело - Михаил Юрьевич зло проказничал по той же причине, по какой Чехов хандрил, Гоголь морил себя голодом, Толстой занимался богостроительством, Куприн пил, то есть по той причине, что Проведение занесло их в чуждую, враждебно организованную среду.
Отсюда понятно, почему писатель, так или иначе, перпендикулярен своей современности, - потому что он собственно человек, в идеальном понимании этой категории, который ненароком попал в сумасшедший дом. Или наоборот: если собственно человек есть все-таки восхитительная аномалия, в своем роде помешательство природы, от которого рождаются "Старосветские помещики" и 1-й концерт для фортепьяно с оркестром, то писатель - это юродивый, полоумный, томящийся в царстве здравого смысла, от которого рождаются биржевые котировки, песенки, потворствующие половому созреванию, и футбол. Из этой логики вытекает, что писатель - немножко Христос, принесенный Проведением в жертву ради поддержания человечного в человечестве, а крестными муками ему служат не отпускающая мысль, озлобленность против современности, алкоголь. То-то Михаил Юрьевич ничем так последовательно не занимался, как злословием, и больше всего любил издеваться, в глаза, над кем попало; если издеваться было не над кем, он часами донимал своего денщика Василия Сердюка.
На что малосимпатична эта повадка, а и понять Лермонтова можно, и простить легко, поскольку случай занес его в Россию первой половины XIX столетия, к маниловым и собакевичам, которые ели, пили, мудровали над дворовыми, флиртовали, презирали звание литератора, стрелялись, картежничали и в лучшем случае изредка заглядывали в Часослов. Правда, тогдашний читатель отличался поразительной чуткостью и сразу поставил Лермонтова наравне с Пушкиным, но в ту эпоху интересы просвещенного общества еще сосредоточивались на литературе, ибо дело было до телевидения, наркотиков, всеобщей грамотности и гегемонии дурака. В остальном внешняя жизнь была неприемлема, как сейчас, и опять же немудрено, что Михаилу Юрьевичу довлело озлобленное неприятие действительности, и он откровенно чаял небытия. Белинский о нем писал: "Эта разудалая русская голова так и рвется на нож" - и точно: Лермонтов был безрассудно храбр в бою, едва не заставил де Баранта драться вдругорядь, однажды его вызвали на поединок сразу трое попутчиков на Георгиевск, и он буквально вынудил картель у Николая Мартынова, который ни сном, ни духом не собирался приглашать его к барьеру, так как был добродушен и трусоват.
          Представляя вниманию Читателя эти тяжёлые размышления о гениях литературы, Автор надеется, что его отношение к поэту Лермонтову не совпадёт с мнением Критика.
                Автор с извинением, за допущенное несовершенство изложения, сообщает Читателю, что в статье «Лермонтов. За мишурой фантазий», под заголовком «Дворяне» помещён текст, смысл которого, к сожалению, выражен не вполне однозначно. Критиком, возможность  истолкования сказанного Автором с двусмысленным значением не замечена, но Автор считает себя обязанным – уточнить  выраженный им смысл сказанного.
Вернёмся к нашему «корню».  Лермонтоведами многократно заявлено - что в 1621 году Георгу было присвоено звание ротмистра  (т. е. обер-офицера) и он пожалован  поместьем. Нет оснований категорически сомневаться в первом и допустить второе.  Но значит ли «это», что пожалованием поместья Георг был удостоен  чести потомственного дворянского статуса?
          До издания Указа Петра 1 от 16 генваря 1721 года, когда обер-офицерский чин стал давать дворянский статус, ещё предстояло прожить 100 лет. Было пожаловано поместье «на прокорм». На будущие 100 лет он - просто нанятый военнослужащий.
          Бытуют сведения  о том, что Георг в 1618г. подал прошение о переводе его из иностранных наёмников в постоянную военную службу Российского государства. И оно было удовлетворено. Это меняло ситуацию в смысле служения Георга Лермонта России на новых условиях и могло быть поводом для повышения воинского звания, но не по закону или по военному уложению, а только по милости царя. Что маловероятно, по малой значительности перехода наёмника в другое гражданство и по несерьёзности источника информации, в коем присутствовали и другие фантазии…
          В статье «Лермонтов. За мишурой фантазий», Автор, (по фактически сложившемуся положению), допустил возможным считать род Лермонтовых потомственными дворянами: «Несмотря на ущербную, в документальном смысле, выписку ввозной грамоты, возможное замалчивание её обязывающих положений, но, как уже было сказано, по фактически глубокому врастанию рода Лермонтовых в дворянскую среду Костромской губернии, а главное по не критичному значению для установления конкретного ответа на поставленный перед статьей вопрос – примем существование выписки в 1621 году за свершившийся факт».
          Однако, допустить возможность считать – не значит безоговорочно признать  за свершившийся факт. То есть: в сознании Автора осталось не без основанное сомнение. Автор живёт в 21 веке. А Евтихий и Пётр Петровичи жили в 18 веке, были внуками Георга Лермонта и без сомнения знали: - был ли в 1621 году их дед удостоен потомственным дворянским статусом. Поэтому в статье «Лермонтов. За мишурой фантазий» было заявлено: - «Зная это, и именно поэтому…», но никак не потому, что они могли провидеть  и потому знали о документах, которые будут приняты через 100 лет.
           Как смог убедиться Читатель – Автор вполне сходит за нормально соображающего человека. Воспользовавшись допущенной, в приведённом моменте, непоследовательностью изложения материалов в череде строф, один «самый объективный» критик, употребил  всё накопленное им начётничество на изрыгание язвительности.  Что позволил и себе, но в меньшей мере, уважаемый  Критик  настоящей статьи.
Уточнение приведено, как предупреждающее средство – для грядущих слабонервных.
          В связи с возвращением к вопросу попытки Евтихия и Петра Петровичей, вписаться в потомственные дворяне России, как выходцев из дворян Шотландии, Автор предлагает Читателю вникнуть в причинную суть этой попытки:                Пётр Юрьевич (умер в 1679 г).  Евтихий (Юрий) Петрович  (1633 – 1708г.). Оба служили стряпчими, затем – стольниками. Претензию на иностранное дворянство лермонтоведение объясняет их стремлением - соответствовать благородному достоинству сослуживцев. Значит, их возраст, в то время, был весьма солидным (Евтихию могло быть 35 – 40 лет). Значит,  «попытка» или намерение попытки должны были состояться около 1670 года, то есть через 50 лет после пожалования Георгу Лермонту поместья Кузнецово. А поскольку они затеяли свою попытку «зная это, и именно поэтому», выходит «около 1670г.» им было хорошо известно, что в 1621 году Георг не получил статус потомственного дворянина. Отсюда Читатель волен выводить соответствующие следствия.