***

Я, наконец, был удостоен чести
Попасть в вселенскую библиотеку.
Я подчеркну и не без лести,
Что это удалось не каждому поэту.

Я все блуждал среди миров и жизней,
Томившихся в изящных переплетах,
Смиренно спавших мириады дней,
На полках в залах и на лестничных пролетах.

И вот в дурмане своего же восхищенья,
Не замечая собственных шагов,
Наткнулся в этом Храме Просвещенья,
На недописанное множество трудов.

Передо мной сидела дама,
Чей лоб избороздило множество морщин,
Ни капли не убавив ее шарма,
На что явилось множество причин:

Ее лицо... нет, не портрет- поэма,
В глазах, слегка усталых, свет,
Чьим взором вдохновлялась вся богема,
Других таких очей на свете нет.

Она взглянула мне в глаза,
Как будто в книгу,
И улыбнулась, словно бы прочла.
А я поддавшись сладостному мигу,
Прильнул к ее руке и сел в кресла.

Мы с ней разговорились о работе.
Она уныло осмотрела стол,
Заваленный пергаментом в заботе
О том, чтобы герой свой путь обрел.

"Увы,- она вздохнула утомленно-
В такую пору критиков полно.
Людскую жажду, что и так огромна,
Избаловали книги и кино...

Везде кричат 'банально', 'скучно', 'было',
Забыв, что ведь искусство в простоте...
Что незатейливость ни капли не уныла...
Но их желания давно уже не те."

Она опять усердно села за работу, И, дописав одну из роковых страниц,
Безропотно, без права на дремоту,
Плела из тех страничек сотни верениц.

Как автор ставит в заключенье вензеля,
Так и она, держа перо умело,
В конце С.С. писала смело.
Что значило- Сама Судьба.