Бабочка

Как в магазине - и те духи приятны, и эти... Какие взять? Я беру несколько, чтобы не жалеть! - так я думала о муже, лейтенанте, о себе. В мире вещей всё  было проще, целесообразнее.
Выбирать вещи, брать несколько сразу - не составляло труда. Для меня стало невыносимо брать несколько в другом плане: это была область чувств, эмоций. Я не могла дробить их - распределяя между мужем и любовником. Я выбирала любовника, не переставая вспоминать его лицо, когда накануне он бывал с Софьей. Казалось что кто-то из нас лишний: она или я? - в этом триумвирате. И это странное выражение на его лице: недоумение и как бы насмешка над самим собою. Я замечала это и все холодело внутри меня. Я сжималась, пытаясь вывести формулу, закон своего чувства. Так счастливее ли становимся мы, приобретая знание? Знание - знанию рознь?!
Мы любим наши обманы, наше самообольщение. И горе тому, кто лишит нас радости наших обманов. Ведь мы жаждем быть обманутыми теми, кого любим. И чем больше мы обманем любимого, тем нежнее полюбим его. Театр абсурда!.. Иногда каскад простонародных слов захватывал меня. Я уже не стеснялась говорить их. Все понимали это не как степень моей культуры, а, как мост - между мной и ними.
С кого начнет? Месяц не было лейтенанта. 12 июля он должен быть. Я не сомневалась, что все правильное, благоразумное вмещалось в цифру 12. 12 Апостолов, 12 цифр на циферблате. Зачем нам тринадцатое?!
"В тринадцатом вагоне, на 13 месте я ехала рожать сына..." - пронеслось в моей голове - нечетко, печально.
13 - в области чувств это грозит катаклизмами, но все-таки именно 13! - щекочет нам нервы, оно изощряет наши чувства. Детективные сюжеты плелись в моем воображении: и ни один, самый низменный сюжет - не обошла стороною моя мысль. Широкий диапазон - рассматривал все варианты: он приехал - с поезда - прямо к ней. Насытит всем, а там уже можно и о душе, то есть обо мне, вспомнить, приняв полезное, земное, можно и на отрыв, в облака! Тринадцатое! - изощряет наши чувства, щекочет нам нервы, 13 ведет вперед. Я соизмеряла целесообразное и бесполезное, выбирая целесообразное. И было бы несправедливо, если бы мой лейтенант поступил вне логики, он бы "проколол" мой сюжет, а я замыслила для него роль. Разве не женщина, находящаяся рядом, влияет на поступки, характер мужчины, и он, выбирая, сопоставляя, делает выводы, и было бы несправедливо, если бы лейтенант, преследуя постоянство, не явился бы к обычной женщине, 12, коварно утверждая свою преданность, а на самом деле - после дорог, всех тревог, найти наилучшую нору, где привычны все углы, и все живые существа. - Он серый! Он обычный, Аннет, только с тобою он может быть ярким. "Не вздумай начать с другой цифры, лейтенант! Пусть будет 13. Это будет ошибкой, опечаткой, - ты собьешь ритм поэзии и парадоксов. Ведь мне не надо придумывать сюжет, достаточно - как в школе, шпаргалить, списывать с тебя, знать, что ты идешь точь-в-точь! - по прейскуранту моих ценностей.
Мои - противоположны твоим, и ты не должен мне ничего, хотя думаешь, что должен. Все перепуталось, переплелось в мире ценностей. Ценное - не нужное, нужное - не имеющее цены! Я учила его не вешать цены на солнце, звезды, небо и любовь... Как бабочку на булавке, он разглядывал меня после свидания с учительницей, ставшей его ученицей, вернее, моей... Он жил по моим меркам, и я радовалась тому, что мои уроки - неназойливые! – не прошли зря.
"Какая ты необычная, какая яркая! Как непохожа на всех! Такая слабая, экзотическая бабочка - а все крылышками машешь, дергаешь, не замечая булавку - а жить тебе - мгновение!
Мгновение или вечность - но я загадала - ВЕЧНОСТЬ! - я вросла в нее, в вечность, когда вечность поглотила сына. И я, глядя на лейтенанта, как на сына, прощала ему желтые крылья измены. Ведь в моих глазах - бабочкой на булавке был он, а булавкой - я! Оттеним же звуком, цветом, шелестом крыльев бабочки, всего живого мгновенного того, что зовется нежностью.
Он приехал 13 - и, бросив сумку дома, спустя час был мой.
8 сентября глянуло на меня солнечно и безмятежно сквозь жалюзи…
- Печатаешь письмо выращивателю цветов? – проснувшись, спросил муж. "Они были молоды, богаты. талантливы… - их нет!" так я думала о Фредди Меркури, поставив его кассету.
Прошло сорок месяцев со дня гибели моего 22-х летнего сын, прошло – только 9 дней со дня гибели 19-летней сестры Акмаля.
Как семь цветов спектра, как зрение, слух, обоняние, осязание я считала, что есть разные формы любви, ее разновидности. И содержимое, напиток, равной густоты и крепости – содержащийся в разных сосудах, не менял основную, идеальную суть. В душе я понимала, что залезла в высшие сферы – материальности и абстракционизма в эмоциональных изысках. Но, как альпинист – мне приходилось карабкаться вверх, обдираясь и мучаясь, на спуск у меня уже не было сил. Мне не хотелось спускаться … Проще было лететь минуту-две, чтобы забыть и забыться – исчезнуть из мира, приносящего мне боль.
"Искусство - великая сила, великая нравственная сила, способная победить многое, но я не могла победить любовь. Я хотела жить одна, совсем одна, но меня страшило одиночество. То, полное, идеальное одиночество, когда степень бытовой нужности, необходимости – отпадет. Это было единственное, что осталось между мужем и мною. У него была тайная подруга, которую он содержал, непрестанно рассказывая мне о том, как его любят, понимают, но все это он преподносил мне в какой-то иезуитской, аллегорической, завуалированной форме. Человек верит в то, во что ему хотелось бы верить!



"  Проза  ру"  -  " Девятка  в  зеркальном  потолке",  глава  6.