Скитания менестреля песни безумца

Песня первая - так и не спетая

Скиталец, безумия песню мне спой!
Пока все светила ушли на покой.
О чем древних вязов чуть шепчет листва.
О чем во всех срубах угасла молва...

Зачем смотришь волком? Хочу, чтоб ты спел
О том, как правитель вдруг стал не удел.
О том, как жена его сбросилась вниз.
Как чудом в том ужасе выжил наш принц.

Не хочешь испортить другим аппетит?
Ведь злато та песня тебе не сулит.
Не просто так страх твой заметен сильней,
Единственный близкий чете королей.

Из спящей таверны торопишься прочь
Ты, видевший зло в ту безумную ночь.
Сейчас лишь доверишь ты ветру и тьме
Всю правду о том, что стряслось во дворце.

Ты снова ушел, затерялся в толпе,
Следов твоих больше не сыщешь нигде.
Никто и не знает откуда пришел
Немой менестрель - тот, что правду нашел...


Песня вторая - правдой воспетая

Сезоны сменялись один за другим,
И странник вернулся, судьбою гоним.
Вновь в теплой таверне нашел он приют,
Где царствовал чинно покой и уют.

От жара камина он руки согрел
И долго на всполохи молча смотрел.
Но память стянула каленым венцом,
И странник поднялся, порывом ведом.

Так долго молчал он, под гнетом вины,
Не в силах разрушить тревожные сны.
Мучительно долго преследовал страх,
Но голос вернулся в родимых краях...

- О, гости таверны, садитесь к огню.
Сейчас я вам песню о правде спою!
Как доблесть и честь закалились в огне,
Пока страх и лихо царили в стране.

Как факелы жгли и чадили костры
В безлунную ночь самой лютой зимы...
Тогда жгучий голод пожрал весь народ.
И люди столпились у графских ворот.

Желая себя сохранить и спасти,
Повинные в бедах несчастной страны
Стонали, клялись, что они не причем:
Не дали в столице им новый заем.

"Не добрый, а скряга наш гордый монарх!
Ему безразличны все мы, это факт.
Не ведает сам он ни капли нужды.
Где тут справедливость?! Ответь мне, скажи!"

Поддался речам тем наивный народ:
"Долой! Истребим весь поганый их род!"
Нестройною массой - маркиз во главе,
Знаком пылким нравом он был при дворе.

Теперь ему на руку весь этот бунт -
План долго готовил для розжига смут.
Себя он на троне не раз представлял,
Когда всем "благие советы" шептал...

О том, что там было - в душе плач и вой -
И сколько невинных ушли на покой...
Маркиз тот галопом, солдат обогнув,
Взлетел по ступеням, сгорая от чувств.

Вот в спальню ворвался к родному отцу -
Бастард, не представлен он был ко двору.
Ведь мать лишь маркиза женою была,
Хотя и любила всегда короля...

Темны закоулки дворцовых палат
Казнил всех свидетелей верный булат.
Как только стал виден живот у жены,
Маркиз тот с семьей затворился в глуши.

Когда же исполнилось двадцать юнцу,
Совсем нездоровится стало отцу.
И в час, когда гибель ждала у ворот,
Он тайну открыл, что так долго берег.

Кто скажет, что стало с мальчишкой в ту ночь?
Он гнал от себя всех, кто спрашивал, прочь.
А дня через три он вскочил на коня,
Из вида исчез, лишь отца схороня.

Но годы прошли, затянулись рубцы -
Про цену ту знают одни мертвецы.
"Что скажешь, отец, я стою пред тобой,
И меч свой сжимаю я твердой рукой.

Ответишь сполна за мученья семьи!
Мать быстро сгорела в оковах вины.
Отец Богу душу в изгнанье отдал,
Где рос я доселе, средь пепельных скал."

Молчанье повисло меж статных мужей,
И не было в мире мгновенья страшней...
Напротив безумец с мечом наголо,
И видно, как рвется душа у него.

"Но что говоришь ты? Неволил не я,
Я звал их вернуться в родные края.
Не ведал, что милой в живых больше нет.
Не прав ты и в том, что с них взят был обет.

Коль хочешь ты мести - руби лишь меня.
Зачем же тревожить родные края?
Зачем столько крови невинных пролил?
Страну этим бунтом оставил без сил!

Послушай, прошу тебя, душу не жги,
И тех кого можно еще - сбереги!
И так смерть и боль уже топят дворец...
А что бы сказал твой покойный отец?"

И дрогнувший меч из руки вдруг упал.
Лишь отсвет свечи на клинке трепетал.
Бастард покачнулся, как снег побелев,
Пропал из него весь клокочущий гнев...

Дрожащею тенью скользнув из дворца,
Юнец затерялся, не взявши венца.
Что стало с ним после, не знает никто.
Но то королевство опять расцвело...

В замолкшей таверне трещали дрова,
Безмолвье хранила людская толпа.
Скиталец вдруг встал, чуть качнув головой,
Решив наконец-то вернуться домой...