4. Хромачи в феврале

                Ломало льды на Белом море.
                Отливом опускался лёд...
               
               

         Отстреляв на Петропавловке салют  Дню Советской армии, курсанты из Ленинграда разъезжались на десятидневные каникулы. Обслуживание зенитных, салютных пушек осталось ждать тепла. Мне повезло - я на вокзале своей станции встретил двух мужиков из посёлка. Один из них был моим двоюродным братом. До посёлка нужно было пройти по ближнему  зимнику  километров четырнадцать.

     Минус тридцать градусов сообщил дежурный по станции. Я привёз с собой бутылку ликёра, половина которой "для сугреву" была тут же и выпита. Около пяти часов утра мы вышли. Хромовые сапожки морозно скрипели на снегу. Левая нога окаменела от холода.  ("Хромачи" я обул может третий раз. На присяге, да в увольнении).  Брат предложил поменять сапог на валенок. Что мы и сделали. Ему пришёлся левый сапог в пору, мне- валенок. И мы полу-бегом прошли лесную дорогу , километров восемь на одном дыхании.

          Вышли к морской губе, подо льдом которой живёт сильный порог. Льды трещат, полыньи наполняются водой, выливая на лёд огромные лужи. Треск ломающихся льдов гораздо тревожней залпа зенитных пушек. Кажется начинается далеко, а прибегает к самым  ногам. С разбегу бьётся в берег. Вода убывает - говорит  брат Борис.  Мне же к матери, к мамочке... и нет такой силы, которая бы удержала. (Средний брат мой приехал из Армии ранней зимой. Перевоз уже не работал. Так он поймал два бревна, скрепил солдатским ремнём, толкнулся от берега, брёвна разошлись и он вплавь вернулся к берегу.  Хорошо не далеко от берега... разве удержишь сына)?

           Луна освещает нам переправу. Мы переходим пороги со слегами без потерь. У высоких берегов пирамиды льда и пар. Море живёт своей зимней жизнью. Кроме Бога до нас никому дела нет. Мама и не знает , что я уже рядом. (Потом расскажет проснулась в пять утра и не могла уснуть. Затопила печь, задремала и слышала скрип сапог. Отец у меня был сапожником и носил сапоги. Мама думала, что ей вспоминается).
 
          Допивают мужики ликёр. Рассказывают, что где-то здесь утонул приезжий. Нашли весной без лица. Рыбка навага и корюшка потрепала...Оставляют слеги для тех, кто будет идти после нас.
      (У меня ещё осталась бутылка сладкого вина. Запаслив был. А может запомнил рассказ брата, что он после купания выпил водки и бегом бежал по берегу, по бездорожью  километров пять до деревни и там отогрелся).
             
             Багровела заря с Соловков,
             завивалась венком над заливом.
             Губы каменные островов
             розовели молитвенным дивом.
      
     Напишу я позже в стихах.  Увижу : Лодок ряд, перевёрнутых грузных,
                ткнувших в снег не привязанный нос...

        Когда вошли в посёлок, громкоговоритель-динамик на почте спел:"На зарядку... по порядку... становись!" Значит семь утра. Обычное время для первой смены в школу. Как давно это было. Семь месяцев. Первые полгода самые тяжёлые, чтобы привыкнуть к новому распорядку. "Начинаем бег на месте!"

         Через пять минут снежно-сапожного скрипа  я был у мамы. И обнимала она меня , и похлопывала по спине и плечу. Не причитала... Что-то рассказывала. Всё у неё было как раз. Как раз был и горячий чай из пачки с тремя слониками и сладкое вино.  Как мало таких минут, как они дороги!

        Достала она и валенки мои. После моего рассказа о левом сапоге, мама(жена сапожника) сказала :" Может ноги разные".
         - Конечно,- ответил я -, одна левая, другая правая.

        За тридцать лет службы износил может десяток хромовых сапог. Косил у меня левый сапог. Никак не мог найти подходящих...
        И уже, уйдя в запас, покупая обувь в магазине, понял правоту мамы. Левая моя стопа оказалась больше правой на размер!
        (...Говорил же тебе: "Слушай маму!" Ты бы и послушал, но жизнь набиралась нового смысла, новых дел. Прежнее якобы не имело силы).


        улица Звёздная
          22.01. 2017