Ведьма

Про'клята пустынь с седьмого колена, в прелых оврагах, болот и лесов, мхом разодетых пнях и корягах, вкривь разухабистых здешних краёв. Брошенной пасеке поле уступит, зем'ли томились без спелых хлебов' и преждевременно засуха вступит, не орошат с дождевых облаков. Зло многократно, плотно нависло!, карма изрядно пробита насквозь, дьяволу это  комфортно, угодно!, слуг своих преданных,  вскормит  небось?
Старая ведьма, покрытая шерстью, громко рычала, блевотой давясь и отрыгала чернильною смесью на обомлевших, ничем не стыдясь. Грязность ховиры вмещала зловонье и позабыто убранство давно, тол'пы озлобленных ждали покорно, распределяли с излишком  дерьмо. Узкий и тусклый проход коридора сгрудил приезжих глухих областей, дети грудные, больных под таблеткой, очередь тянется в ночь из дверей. Шаркают, шаркают!, люди чужие, каждый захочет  высунуть нос, бабки беззубые напрочь седые, жизнь пролетела и не всерьёз. Пьяная кодла орала безбожно и материла соседей с крыльца, перекричать их теперь невозможно, одушевились!, с руки храбреца. Рвань разношёрстная прямо на лавках,  жрать не стесняясь яйца начнёт, душевно-]больных и на усадках от духоты и зловонья срыгнёт. Снег залепил с занавески оконце, свет проникал сквозь открытую дверь, не поощрялось палящее солнце, раньше быть может, но не теперь. Смрадный и спёртый,  испорченный воздхух, крепко прошпаривал нос и глаза, от углекислого газа просящих, что просмердили - катилась слеза. Дед обезглавил вчера ритуально, как полагалось ему петуха, от перессказа людей не избавил, чем он под водку  полакомился! Вонь от гниющей ноги почерневшей плавно стелилась с разорвнных брюк, морда небритая с пасти кривилась, гниль изрыгала и ныла от мук. Он не успел позабавиться прежде и насладиться жизнью былой, бил он жену неслучайно,  в надежде!, что дом отпишется им с молодой. Вот присоседилась в шубе, при сумке, белые волосы гладко собрав, важно не то, что подумают люди!,; Сколько возьмут с неё, деда прибрав? В целом, конечно колдунья поможет, быстро оформит судьбы поворот и за хорошую цену исполнит, то , что преследует церковь, народ. Женщина пухнет, рожать скоро будет, волчья проказа затянет лицо, тело покрыто с водой волдырями, ела бодягу, с козы говнецо. Про'клято место свекровью ей на ночь, что превращалась давно в воробья, а подвела сильно де'вичья шалость: раз пригласила соседа одна. Я насмотрелась чего только за ночь, крепко держала чадо своё, долго терпела, осталась лишь малость!, позже залягу на самое дно. Взглядом напротив, с рожей противной, пялился прямо под юбку юнец, мыслею пошлой и примитивной нафантазировав тёр свой конец. Мать не ругала за эти проказы, злобно прищурила с выщипа бровь, с горкой схватила от мужа заразы, что повстречалась из класса любовь. Я разодетая куклой столичной, прямо из Клуба, ребёнка забрав!, попутной машиной, затем электричкой, быстро примчалась, адрес прознав. Есть объяснение  в данном поступке, логики нету и баловства, краткие паузы и промежутки между побоями с ломкой ЗК. Только ребёночек мой мне отрадой, вижу я нужность ему всей душой!, Богом мне данный, или наградой, лучик мой счастья судьбы разбитной! В лодке семейной плыть не сумелось, годы блаженством не обозвать, не примерялся дом королевством, дней без скандалов - не сосчитать!  Матка кусками под нож удалилась, вязкость отрезанных им запчастей, позже собаками с кровью скормилась, факт присекался рожденья детей. Штат сформирован, не будет поблажек, нужность борделей в рекламных листах, пьяный этюд в комнатёнках рассажен и распродастся у всех на глазах...  Голос озвучил мою очерёдность, дверь распахнулась в скрипучем полу, звуки оправили здешних в никчёмность и оголилась старуха в углу. Миска грязнючая ложкой плескалась, брызгалась пенной, густою бурдой, грязь от очисток  не убиралась, дёргала часто короткой ногой. Руки длинной'  не пропорциональной густо лохматились в цвет худобы, лохмы замотаны в  тряпки буквально, тощие плечи торчали с нужды. Ногти чернели с утраченной формы и загибались под выросший слой, длинные пальцы стали покорны, больше не гнулись признав сухостой. Выслушав молча короткую просьбу, переместила свой взгляд на меня, предупреждая отчётливо в пользу, что станет дальше, месяц спустя. И обрекая на тяжкие муки под заклинанье вдруг вырвался стон, вверх полетели с жужжанием мухи!, бабка застыла , войдя в полу-дрём. Газоотводная трубка сапела, громко отрыжка пыталась пройти, бабка засохшая в раз одряхлела, деньги скомкав попросила уйти. Не понимая, что сделано было, только попятилась в панике в дверь, ведьма орала!, криком молила!, жуткое зрелище виделось в щель. Комната дымкой покрылась из пыли, даже навис над старухой туман, в тёмной и душной избе тени плыли, слышались шорохи кем-то, сквозь хлам. Дальше стараясь идти без оглядки ручку нащупала, сдёрнув её и потеряла походу перчатки, странно наткнувшись опять на окно. И не успела понять где был выход, строго портрет блик оставил в стекле, а почерневшие с времени стены тяжко сдавили, тянули к себе.
 Обморок резко прошёл с нашаты'ря, скорая помощь меня увезла, с места, которое  проклято было!, мужа сгубила, а дочь не спасла...
Доверчивость - она подводит и нет фильтрации  мозгов и очень часто происходит, к чему ты не всегда готов. Расчитывала на поддержку, моих знакомых, близких, всех!, а получила лишь издержку расколотую под орех. Причин разгневаться немало, да ближе их не подпускать, конечно раньше так бывало, но до того, как мне рожать! Не удивится мой читатель и даже это не секрет, да согласится обыватель, что злее близких вовсе нет. И пусть запомнят и покрепче!, что нет уродливей людей, что от дерьма так станет легче, где выльют густо, мощно!, злей!