Восьмое письмо товарища Сухова ноты для синтезатор

Это было всего несколько месяцев назад: ОН сидел тогда в этом самом кресле,  что и я сейчас. И слушал, как я играл ему, напевая своим жутким, чудовищно не распетым, вокалом, ЭТУ, еще совсем сырую (одну мелодию без аккордов) песню. «Душевно», - сказал ОН и ушел навсегда, чтобы навсегда уже остался в это песне…

                Вместо посвящения

В этом письме, продолжающем, как оказалось, неоконченную историю, нет пафосной бравады. Хотя бы потому, что это одно целое с предшествующими, объединяющее не столько по стилистике сколько по духу, природе. В нем есть нечто большее, нечто нетленное, тонюсенькой невидимой паутинкой (что «не в силах разрубить стальной клинок») протянутое через века, на которой  и нанизана, как на снизку ягодки, нераскрытая ни одним заморским мудрецом и доныне тайна русской души. Которая  через холод, жару, тоску идет по пустыне оазисом добра, попирающем зло извращающее мир. Попирающем не по приказу, желанию, а просто по сути своей. Просто по другому и не можется, и не получается: по другому -- упадут заигравшиеся во "ржи дети" в пропасть. Ну что ж тут поделать, нет кругом никого, опять незадача… Павлины, говоришь… Хех!..

М. Предзимний

Столь много песен что звенят в ушах, столь мало тех,  что остаются в сердце!
Столь много тех, что хочешь жить и петь, но где взять ту…  с которой умереть!
И жить!  -- всегда оставшись в этой песне!
(М. Предзимний)


                «Еще хочу сообщить вам – дислокация наша
                протекает гладко, в обстановке братской
                общности и согласи. Идем себе по пескам
                и ни о чем не вздыхаем, Кроме, как об вас,
                единственная и незабвенная Катерина Матвеевна(...)
                Ну да недолго разлуке нашей тянуться.
                Еще маленько подсоблю группе товарищей,
                кое-какие делишки улажу и к вам подамся,
                бесценная Катерина Матвеевна.
                Простите великодушно, небольшая заминка.
                Докончу в следующий раз…»

                (Из письма товарища Сухова «Белое солнце пустыни»)

Последняя строка каждого четверостишия повторяется.


А здесь  в Алеппо холода, холода,
А жизнь нелепа как всегда -- так всегда:
И холодит ребят тоска от песка -
Как будто пуля у виска,
Как будто пуля у виска.

А неба даль и боевой самолет -
А там "Москаль"  координаты дает:
Чтобы потом горячей водки стакан,
Поднять сто грамм за дружбу стран!
Поднять сто грамм за дружбу стран!

Все крепче жму я автомат - скоро бой,
Как будто девушку красной да весной,
Да льну к нему своей небритой щекой,
Не подведи, гляди родной милый мой,
Да ты родной, да милый мой.

Припев:
А здесь  в Алеппо холода, холода,
А жизнь нелепа как всегда - как всегда:
И холодит ребят тоска от песка -
Как будто пуля у виска,
Как будто пуля у виска.

Не греет душу жаркий климат сухой,
То недолет то перелет надомной,
Ну что тебе еще сказать, написать:
А нам привычно умирать, выживать…
Да умирать, да выживать...

А этот город надо брать – твою мать,
И нам в атаку их опять поднимать,
Ну что поделать - не хотят воевать,
Самим придется окружать, зажимать,
И нажимать, да выжимать.

Припев:
А здесь в Алеппо холода, холода,
А жизнь нелепа как всегда – так всегда:
И холодит ребят тоска от песка -
Как будто пуля у виска…
Как будто пуля у виска...

«Добрый день, веселая минутка.
Здравствуйте, бесценная Катерина Матвеевна.
За прошедшую отсрочку не обессудьте, видно, судьба моя такая.
Однако ничего этого больше не предвидится,
А потому спешу сообщит вам,
что я жив, здоров,
чего и вам желаю».
(Из письма товарища Сухова «Белое солнце пустыни»)

М. Предзимний 19. 10. 16.