Свинство

  Гусь свинье не товарищ? Это с какой стороны посмотреть. По салу, гусю со свиньей и сравниваться нечего. Скорость передвижения их по суше приблизительно одинаковая. Правда, летающих и плавающих свиней еще не вывели... из Египта. Справедливости ради скажу, ни гусь, ни свинья свинкой не болеют. Вот, чего у свиней не бывает, так это гусиной кожи. Толстый слой жира защищает их от морозов, но не от ножей и вилок. К накоплениям свиньи склонны, и это больше всего дразнит гусей. Может, свиньям не хочется помирать от холода и голода? Может, ожирение – защитно-историческая реакция на уничтожение? В изданиях по свиноводству рекомендуется обращать внимание на прослойки сала, чередующиеся с мясными. Они, как кольца на пеньке рассказывают гусям-длинношеям о жизни ненавистных им свиней в тот или иной период. Еще Николай Васильевич Гугол уделил немало гениальных строк свинье в ермолке. Добрый дедушка Рылов упомянул в своих блестящих переводах Ля Фонтана отродье хрюшек: «Свинья под дубом вековым, наевшись желудей...»
  – Можно мне кое-что добавить, так сказать, внести ясность в твои пространные обширнограмотные рассуждения вслух? – прервал меня знакомый барсук, тот еще гусь, в молодости часто посещавший по приглашению родственников родину Яна Гуса, в то время и президент у них был Гусак, поэтому с его мнением я не мог не считаться. Оно полностью соответствовало теории, запатентованной им в далеком нелюдимом детстве, еще в той земле, что не любила шутить ни с ним, ни со мной. Труд назывался «За что любить свиней, если они сами себя не уважают?» Как он утверждает, это у него от папы, который свиньей себя никогда не ощущал, но бабушкины скрытые поросячьи гены иногда давали о себе знать, в последующих поколениях.
  Естественно, со временем, не скажу, с возрастом, теории устаревают быстрее, чем мы молодеем. Друг мой до сих пор хрюшек не слишком жалует. Не нравится ему, что у них хвостики пейсами завиваются. Не любит он их тупорылость, опасаясь опоросов по 10-12 поросят, визжащих безостановочно. Противен ему их свинский подход к обобществленному корыту.
  Их привычка делать большие глаза на происходящее вокруг, несмотря на свои поросячьи глазки. Раздражает его их настырное желание выбиться в люди.
Со слов самого барсука, а он великолепно владеет родным бар-сучьим, особенно у стойки с бокалом глинтвейна или Хеннеси, он старается забыть миллионы даже не забитых, а сожженных молочных поросят. Когда я, как всегда, по-свински напомнил ему об этом и многих других вопиющих фактах, он вспылил:
  – Но это же закон скотобойни, принятый тысячу лет назад на берегах великих рек: Нила, Тигра и Евфрата, Гвадалквивира, Дуная и Вислы, Рейна, Днестра и Днепра. Не знаю, призадумался он, отойдя к камину бара с бокалом бурбона в лапе (надо отдать ему должное, он никогда не хлебал помои). Не знаю, – повторил он, – но твоя аргументация в защиту свиней меня не убедила. У тебя своя позиция, у меня диаметрально противоположная. Во мнениях мы расходимся, и там, где ты видишь белое, я вижу черное без каких-либо серых оттенков. Не хочу больше разглагольствовать, я не свинопас. То ли спрос диктует предложение, то ли предложение манипулирует спросом, в одном уверен, дело это свинское и хлевом попахивает давно.
  Не успел он закончить, как двери бара широко распахнулись, и несколько гусей-молодчиков гусиным шагом прогрохотали внутрь, пропустив вперед внушительного Гогочущего. Он подковылял к стойке. Наметанный глаз Вожака заскользил по рылам посетителей.
  – Эй, ты, – взгляд застыл на барсуке, – пойдешь с нами!
  – Вы ошибаетесь, я не хряк, – возмутился барсук и протянул вожаку паспорт.
  – У нас введена новая паспортная система, 555-ый пункт отменили. Но наша патриотическая организация придерживается устоявшихся столетиями правил, бить не по паспорту, а по морде.
  Опять пронесло, вздохнул я тихо по-свински и вытер рукавом свой взмокший от страха пятачок.