Преходящее

    Обычно я как акын – что приходит в голову, о том сразу же и пишу. А тут заминка вышла: события навалились, а концовки всё не получалось. А если нет концовки, то нужна хотя бы мораль для сей басни. Вот и ждала, может объявится? Вот, дождалась. Но я её вам так прямо не скажу. А то неинтересно станет…

    Минут за 20 до закрытия магазина...

    А сколько здесь будет? Мне 800 граммов нужно! - крутит парень пакетом мандаринов в высоко поднятой руке. Контрольные весы вынесены за кассы. У меня народа пока нет. Поэтому я отрываю себя от стула, забираю у парня мандарины и иду к весам.  Оказалось их чуть меньше, и я даже успела мандарины парню отдать, когда у входа начался шум.

    А там наши девчата в дедморозовских колпаках окружили мужика (где-то за их спинами маячит охранник), требуя: «Где коньяк?!»  Я разворачиваюсь и дую туда же.  Мужик громко отпирается. В кои-то веки к нам присоединяется входящий покупатель (вернее, их двое, но наехал на вора только один). Тут окружёный дрогнул и полез за пазуху.

    «Эй! Погодите! Да у него же ничего нет! Всё нормально!» - вмешивается уже знакомый мне парень и пытается незаметно спровадить коньяк себе в рукав. Поздно. Я уже зафиксировала бутылку и передаю её в задние ряды. «Мандарины отдай!» - добавляет замша, выхватывая кулёк и отправляя его туда же. У подельников вытянулись физиономии. Ну да, обидно уходить ни с чем, понимаю. Часть персонала уже рассосалась по местам.

    «А ты чё лезешь? Тебе чё, больше всех надо?!» - взвивается «честный человек» (у которого все его ходки на руках расписаны) на нашего заступника. Но тот тоже не мелкий и не робкого десятка и отвечает в духе «ты кто, чтобы пасть тут раззевлять?!» В общем, драка назрела моментально. Так же моментально её зачинщик оказался сбитым наземь. Тут опомнились друганы и ринулись подсоблять своим.

    «Куда?!!» - орём мы с охранником. Друганы отпрянули. Ударов не слышно. Я вопросительно оглядываюсь на охранника. «Не! Я их даже пальцем тронуть не могу! Милиция приедет, а я дерусь!» - категорически заявляет он мне. Ну не можешь, так не можешь. Обхожу застывшую «скульптурную группу в снегу», приноравливаясь, с какой бы стороны к ней прицепиться. До охранника, похоже, доходит, что ситуация «кто кого первым удушит» тоже ничем хорошим ему не светит, и он всё-таки начинает мужиков увещевать и разнимать. Друганы тоже сообразили, что нужно делать. Общими усилиями разводим противников в разные стороны: одного в магазин, другого оставляем на улице. Но тот, что без коньяка и с набитой мордой, всё ещё чувствуя обиду, порывается на реванш.

    При его возвращении у замши расширяются глаза, и она кричит, что сюда уже милиция едет! (Интерес у неё, в том числе, и меркантильный: на то она и замша, чтобы о полках с товаром да про витрины не забывать).  Я тоже подключаюсь: *** (Блин)! Воры *** совсем  *** обнаглели ***! Нет *** чтобы *** отсюда *** так они *** милицию *** тут *** дожидаются! *** отсюда *** пока *** не поздно ***!  (Дошло-таки. Убрались.)

    Чоповцы, как всегда, приехали очень вовремя: когда ловить уже нечего. «Вы хоть подвезите ребят!» - просит их замша. «Таких покупателей мы куда угодно доставим!» - смеются те в ответ. Магазин закрыт. Замша поворачивается, чтобы снимать кассу, но спохватывается: «Погодите! А что вы хотели купить?» Парень в ответ только хохотнул: «Да ну вас! Ничего я не хочу. Вечно в этих пятёрочках бардак!» (Да ладно! Мы-то знаем, что он из погранцов. И сестра у него в нашей сети работает.)

    На следующее утро В., наша новенькая и самая молодая продавщица, всё сокрушается, что раньше уходит с работы, и самое интересное пропустила. Нашла о чём жалеть! Мы сидим рядом и иногда перебрасываемся словами. Я сижу меньше: по утрам в моём ведении хлеб. Подсаживаюсь, когда народ собирается.

    Вот и сейчас так же. Люди. Пришлось открыть кассу. Обслуживаю покупателей, слышу краем уха громкий разговор: парень по телефону с кем-то ругается. Долго ругается. Прислушиваюсь уже с интересом.

    Оказывается, он опустил в терминал, что стоит у нас в «предбаннике», 1000 рублей и тот купюру проглотил. И всё. А девушка-оператор, видимо, отвечала, что «ждите-разберёмся-когда деньги в конце недели забирать будем». Нет, парень хотел немедленно. Дело кончилось тем, что он подогнал свой автомобиль ко входу, своротил терминал и поволок его в багажник.

    Окликиваю охранников, что крутятся тут же. Мол, видели? Видим, отвечают. Один смотрит в окно, другой пошёл директору доложить. Она даже выскочила в зал, чтобы марку машины уточнить. Когда ушла, парень вернулся с паспортом. Ткнул им мне в лицо через оргстекло. Кто-нибудь, говорит, мои паспортные данные запишите, пожалуйста! Я глазом не моргнула, прошу охранников, чтобы администратора пригласили. Сейчас к Вам подойдут, парню отвечаю. Ожидайте. Смотрю, идёт заведующая со служебным телефоном под ухом.

    Короче, пока полиция прибыла, пока в чём суд да дело разбиралась, пока парня на экспертизу в наркологию свозили, наша В. опять домой ушла. А я, значит, снова... Показания мои хотят записать. Отнекиваться не стала: парня-то жалко. Он, видите ли, тысячу свою сторожил. А охранники подсмеиваются, что штраф… Да ещё эвакуатор вызовут, чтобы машину от входа убрать…  Неа, не вызвали:  разрешили вечером самому на стоянку у магазина отогнать.

    В общем, девушка-«полиционер» меня спрашивает: вы, значит, увидели, как он терминал тащит… Вы его пробовали остановить?  Милицию вызывали? Нет. Села за кассу и услышала, как он по телефону ругается. Несколько раз перезванивал. Как я поняла, очень переживал, что не сможет доказать, что тысяча его, потому что камеры там нет. Даже предупреждал оператора, что если сейчас с его тысячей не разберутся, то он увезёт терминал. Девушка вскидывает на меня глаза, но удерживается от улыбки. А когда он всё-таки потащил терминал, вы его попробовали задержать? Это вы вызвали милицию? Нет-нет, как же я с кассы-то встану?! У меня тут покупатели! Нет, я не могу! И вообще, у нас есть специальные сотрудники, которые за порядком следят! – добавляю с чувством мстительного удовлетворения. Она: значит, это охранники его задерживали и вызвали милицию? Я: зачем? Он сам через время вернулся, с паспортом. Попросил его данные переписать. Она: а запах от него какой-нибудь был? (Ага, а как же наркология?) Нет, говорю, абсолютно никакого запаха. Может, самую малость возбуждён и всё. (Даже паспорт раскрытый ровно держал. Вот меня бы в такой ситуации обязательно пробила «нервенная» дрожь. А его – нет.)

    И что?

     Заведующую позвали.

    Она кивает: а потом вызвали милицию! И ставит точку в нашем повествовании. Я молча соглашаюсь.

    Она уходит. А я сижу и думаю, что у событий подозрительно повысилась кучность. А я такой человек, что привыкла ко всему принюхиваться… Ведь и недели не прошло, как я понятой побывала…

    Сплю себе, никого не трогаю. У меня ещё полчаса до звонка будильника. Слышу, как родители что-то про обыск говорят. Нет, думаю, это мне снится! Нет, не снится. Потому что мама начинает меня тормошить… Какой обыск! Мне через полчаса на работу собираться: у меня каждая минутка расписана. Какой обыск?! Ну пройди, говорит, к соседям. Поговори со старшим!

    Пришлось подняться. Да, действительно обыск. Сосед наш, молодой парень, ведёт занятия по дзюдо. Во время тренировки у одного из ребят украли ключи. А потом ограбили квартиру. Вынесли золото и оргтехнику. Ограбили ещё в начале декабря. (А обыск сейчас, в 20-х числах. Наверное, ждали, что в ломбардах что-нибудь всплывёт.) Обещание бумажки с печатью сразу делает меня сговорчивей.  Пошла отзвониться на работу. Мимо ходом обнимаю за плечи дочку наших соседей Н. Она стоит в коридоре у большого зеркала и сосредоточенно причёсывается. Доброе утро, говорю. (А то пронеслась мимо, как фурия. Я не помню, чтобы и с супругом её поздоровалась. Глянула только, что он спокойно за кухонным столом сидит и переключилась на оперативника). Нет, обычно мы ещё в общем нашем коридоре здороваемся, и без матов. А тут забыла про субординацию.

    Наспех переодеваюсь.

    Капитан сначала бросает раздражённый взгляд, что долго. Но, видимо оценив переход от заспанной красавицы в домашнем халате к эмансипированной женщине в штанах, одобрительно отворачивается и говорит: «Приступим!»

    Муторное это дело – обыск! Хорошо, что ребята – молодожёны, и у них ещё мало накопилось всякого барахла. Чисто по-женски отмечаю, какой у девочки идеальный порядок. Даже носочки не просто на полке сложены, а в большую жестяную коробку упакованы… Представляете для хозяйки вот такую внезапную проверку? (Естественно, примеряю ситуацию на себя. И вздыхаю… В ближайшие же выходные чуть-чуть пораспихивала кое-что на своей страничке. В компьютере навести порядок – это impossible. Какой кусок в какой текстовый документ и по какому поводу запихнут – для самой загадка. Проще снова через интернет необходимое искать. Есть, конечно, заветная кнопочка Del, но жалко вот так и сразу. В комнате с черепахами полы вымыла. Но это как всегда. Иначе быстро станет invisible. Ах! Они ж ещё книги пролистывают. Это ребята, вам в каждой комнате начать и кончить, включая коридоры! Да и что искать-то? Все мои слова давно летают аки птички на свободе! И вообще, сама знаю, что говорю мало и исключительно по делу…)

    Вещи из шкафа Н. достаёт сама. «У тебя что, руки что ли трусятся?» - подначивает её супруг. «Тяжело ведь! - она быстро находит, что ответить. – И вообще. Убирать будешь сам, пока я на работе!» Парень оценивающе смотрит на почти идеально ровные стопки на ковре. Не буду! – решительно трясёт головой.

    А здесь у меня драгоценности, продолжает Н. Это всё бижутерия, показывает она многочисленные коробочки. А золота совсем мало. Вот: браслет-обруч и колье. «Колье? – задумчиво повторяет Д. – Я и слова-то такого не слышал. Дай-ка посмотреть!» Она протягивает коробочку. «Только не доставай! А то запутаешь! Я его ещё ни разу не надевала!» – добавляет, чуть не всхлипывая.

    Браслет, колье, компьютер с планшетом, ключи, флешки – это всё изымается. Компьютер оперативники обматывают толстыми нитками и опечатывают. Мелочь и драгоценности пакуются в пакеты и тоже под печать. «А когда вы мне всё это вернёте?» - слабо вспискивает Н. Старший объясняет, что это уже следователь отдаст, под расписку.

    «А почему нет описи, что ищут? Вы же там были, должны знать, какие вещи пропали!» - вмешивается мама. Капитан косится на мою улыбку.  (Это моя деятельная мама ещё долго молчала! Я, кстати, тоже не понимаю, зачем всё подряд загребать? Там же золотое колье с голубыми, должно быть,  аквамаринами наверняка отсутствует.)

    Осмотр совсем другие люди проводили. Вы что же, думаете, нам дома совсем не нужно появляться?

    Ну как же! Нужно! – с серьёзным видом отвечает мама. – А то в семье прибавления не будет!

    Или будет, только не за наш счёт! – подхватывают шутку оперативники. Один из них старательно трёт пальцем кожаную сумку, на которую капнул клеем, когда запечатывал изъятые вещи. Мою реплику о чудодейственном влиянии обычной воды на силикатный клей он почему-то предпочёл не услышать. Продолжает сосредоточенно тереть.

    А у нас же ещё в коридоре шкаф! – спохватывается Н.

    Какая ты у меня инициативная! - вздыхает парень (вот ведь зловредный). – Мы же там в самом начале смотрели. Забыла что ли?

    Капитан молчит. Я киваю, типа да. Кстати, в третьей, к счастью пустой, комнате сидит огромный плюшевый медведь. Так он тоже при досмотре не пострадал.

    Ставим подписи. Капитан отдаёт мне повестку. Фамилия у него, как у школьного друга моей дочери. Наверное, родственник (это я уже на работе разглядела, так что не спросила).

    У ребят тоже как-то неудобно спрашивать, когда им всё вернули.

    А вот на работе после Нового года произошли небольшие изменения.  Охрану впополам сократили. Из нашей смены того, что больше всех кричал, что пальцем никого не имеет права трогать, и сократили. (Я его на днях встретила. Уже вышел на работу в другом месте. Тоже охранником. И зарплата выше. Значит, нет худа без добра.) Теперь у нас один охранник. Пенсионер, не из числа дряхлых. Живёт на пенсию, а зарплату дочке в Луганск отправляет. Тоже знает, что никого пальцем тронуть не имеет права (у него и сын – юрист). Но некоторые наши покупатели заходят, здороваются с ним и сразу разворачиваются на выход - воровать в других магазинах. А так он всё знает, чесслово. Хоть одного охранника нам оставьте, пожалуйста!

    На днях умерла наша очень давняя, хорошая знакомая. Думала, подойду в соседний двор попрощаться. Задремала.

    И снится мне, что держу я медвежонка-панду. Покрутила на руках, отнесла в соседнюю комнату: там хорошо. Вдруг слышу звон битой посуды. Сразу кинулась своего медвежонка искать. Только не его нашла. Выскочили из под кровати две хорошенькие белоснежные собачки и сердито гавкнули. И там же сидит черная кошка с отрезанной головой. Не пугайтесь! Живая кошка. Просто голова у неё отделена от тела и приставлена. Смотрю, даже прирастает немного. И ест. Всё нормально. Вот её я на руки и взяла. (Панде, кстати, тоже я голову приставляла. Просто в начале сна не обратила на это внимания.) Затем прохожу мимо другого помещения. Там поминки. Это я так решила по снятой у порога обуви. Проснулась – мама уже почти выходит. И я следом стала собираться.

    Наши дети выросли вместе: двоюродные брат и сестра дочерей тёти Т., моя В. и ещё один мальчик из третьей семьи. Его старшая сестрёнка с «малышнёй» возилась меньше, поэтому получилась у нас четвёрка друзей.

    Так уж случилось, что я изменила своё решение и не просто проводила умершую, но поехала на кладбище. Хоронили с отпеванием. В часовенку можно было не ходить (некоторые так и поступили). Я пошла. Перекрестилась на входе почему-то только я (на выходе многие опомнились). Можно было бы и не креститься (одна женщина так и поступила во время отпевания – просто держала зажжёную свечу).  Я же не хотела создавать по этому поводу каких-то неловкостей, да и видела уже, что значит «наложить крест», поэтому крестилась, но как положено, а не так-сяк-наперекосяк (дело-то не в количестве). Вот и ответ, почему обувь во сне ассоциировалась у меня с поминками: когда человек разувается на входе прежде, чем войти, то что это значит? По окончании церемонии землю в стаканчике пришлось взять тоже мне: очевидно, люди чего-то опасались. Она ведь святая, если что. Потому и посыпают ею покойного… Вышли. С неба, неторопливо кружась, падает снег. Я так и думала, что должен пойти. Это хорошо. Когда хоронили брата, то едва успели в машину заскочить, как хлынул дождь.  На похоронах крёстного столы накрывали во двое, а ливень начался уже когда садились в электричку.

    Немного сомневалась, когда подъехали к кафе, но старшая дочь уговорила остаться. Вошли – успокоилась: мы все уместились на половине накрытого стола. Сёстры оказались по разные концы. Не ладят они. Старшая – красивая, младшая – умная. Вот и дети – каждый подле своей матери, каждый её защищает. А ведь долго росли вместе, под одной крышей. Чем-то мне старшая напомнила смуглую индейскую девочку с хулиганскими замашками и обидой в глазах, которую я однажды видела. Сыну пить не разрешила. Хоть парню уже и 20 стукнуло (косая сажень в плечах), но матери перечить не стал. Первую стопку только она не заметила… Сетовала, что сестра её знать не хочет, остался один М. (дядя их родной). Здесь я и напомнила, что было дело, младшая-то за тебя и дралась (только так девчат за волосы тогда оттаскала). Оказывается, и А. помнит, хоть маленький совсем ещё был. У нашего подъезда, говорит. (Вот насколько у меня с братом отношения сложными были, а ведь отлично помню, что когда у меня прядь волос в пламя свечи попала, он мне почти мгновенно огонь с головы голыми руками сбил. А ведь было-то ему едва ли больше 12 лет, а мне всего 6.) Нет. Не согласилась. Это она, мол, сейчас такая правильная! А раньше дралась просто так! Ну да, решительная девушка. И водителем маршрутки одно время работала. Потом, сто лет назад к нам в детский дом на кражу кроликов выезжала помощником следователя. Я за её карьерой не следила. Думаю, так следователем и работает. Но что в полиции, это точно.

    Батюшка ещё в автобусе успел облачение снять.  Теперь за столом – совсем обычный мирской человек. Говорил, что помнить своих родных нужно и молиться за них. Это им в помощь будет. Возможно, и Суд когда придёт, тоже зачтётся. (Ко мне брат первый раз только на 9-й день приходил. Г., старшая, сказала, что ей мама уже снилась. На то она и мама, чтобы утешать. И ещё будет приходить. Я брата тоже – редко, но видела. Однажды был он в оранжевых одеждах, как у буддийских монахов, и истощённый совсем. Я тогда заметалась, забилась, что спасать нужно, умирает ведь… После этого он уже у наших мне показался. Сказал, что посадили сначала не на тот поезд, самому пришлось добираться. Почти пять наших земных лет на это ушло.)

    К младшей подошла уже чтобы попрощаться. Обнялись. Попросила только, чтобы свечки за маму и бабушку поставили. Мама поставит, она в церковь часто ходит…

    Однажды у нас среди ночи перегорел свет в коридоре. А за секунды до пробуждения меня спросили: попробуешь снова? Помню, я медлила с ответом, задумчиво перебирая в руках рубинового цвета бусы. И за миг до скачка напряжения  -  ответила «да».

    Не бывает в этом мире незаменимых. Зато остаются незабываемые. Вот и всё, что хотела я вам сказать.