2016

***
Цветёт бумажная зима -
Студёно, хрустко.
Мне вышло горе без ума
Да чай вприкуску.

Но распускается жасмин
На трезвых стёклах,
И бродит ночь настойкой вин
На звёздах блёклых.

И я пьянею, как лоза,
Ища опоры
В тех неприкаянных глазах,
Где тонет море,

Где помутившийся зрачок
Узнает спиннинг,
Блесну и тот стальной крючок,
Что сердце вынет.


***
Истаял снег, и срок истёк,
И пахло прелью и железом,
Воскресшей жизни слабый ток
Кропал внутри черты и резы.

Я на ногах едва-едва,
Как после тифа или оспы:
То закружится голова,
То слёз ожжёт невольных осыпь.

Обрито прошлое под ноль,
И даже близкие далече.
Целебная врачует боль:
Испил до дна – и стало легче.


***
Там, где незримые пространства,
Там, где неслыханные звуки,
Неведомое постоянство,
Лавина света, пропасть духа,

Ты спросишь – и тебе ответят,
Помыслишь, обретая эхо,
Проникнешь смысл тысячелетий
И содрогнешься вдруг от смеха...

Скорей закройте эти двери!
Замкните бездну! Прочь прозренье!
Наверх - обратно к детской вере,
В мир тихой радости смиренья.


***
Хорошо на свете славным дурочкам:
Всё гадать «петушок» али «курочка»,
Ни обиды не знать, ни зла, ни потерь
И жалеть всех людей, как больных зверей.

Негодяя любить, горемыку ли,
Им по роже – они только хмыкнули,
Им – подножку, они извиняются,
Ничего-то у них не считается…

Оттрепещет жизнь, серебром светла,
Непричастная подлости, пакости.
А когда за спиной заплещут крыла,
Удивятся лишь яркости, краткости.


***
Расти, как сорная трава,
Не отчего и ни к чему.
И мимоходом путы рвать,
Их душно-вязкую тюрьму.
И отрекаться всякий раз
От гибельной своей судьбы.
Кому - свобода напоказ,
Кому - смирения гробы.
И истончившись до небес,
Упасть порошинкой в прибой…

А из травы-то вырос лес.
А мёртвый-то опять живой.


***
Лёнчику

Не верю, что кончилось лето
И знойные, длинные дни.
Я знаю: тянутся где-то
В мирах параллельных они.

Там синее небо и речка,
И двое хмельных рыбаков,
Удящих текучую вечность
Средь перистых рыб-облаков.

Там радуги лёгкие своды,
И ветер колышет ковыль,
И ветхий шалашик свободы,
Где кто-то судьбу обронил.

И в солнечный полдень над полем
Разлуки прощальный мотив
Завис, словно звон колокольный,
В мираж нашу смерть обратив.

Я знаю: всё живо, все живы,
Пусть вдаль расстоят берега.
Мы в лете, навеки счастливом,
Валяем с тобой дурака…


***
В квартире с запахом аптечным
Лежит хозяйка на тахте.
Ей рак на стадии конечной
Терпеть осталось в маете.

Пока сама встаёт по нуждам
И греет чайник по утрам.
Есть сын, но он на срок осУжден.
Есть брат, но вечно пьяный в хлам.

Одна, как Илия в пустыне,
Молила: «Боже, прибери!»,
Да о пропащем своём сыне:
«Наставь, помилуй, умудри!».

У изголовья лик святого
И Приснодевы образок -
Они лишь внемлют её слову,
Они лишь слышат её вздох.

Свет цедят простенькие шторы.
Спохватится, перекрестясь:
«Глядишь, уж свечереет скоро,
А я ещё не собралась…»


***
И вздрогнут веки,
Как рассвет разящий,
Узрев прощение
И свет слепящий.

И облака – слёз берега,
И явь дурманит.
И выдохнешь: живой пока…
Живой и пьяный.


***
Пока не тронулась умом
И от причала не отчалила,
Дом приберу, спою псалом,
Прольются слёзы беспечальные.

Ликуют птицы в вышине,
На радостях винца хлебнувшие.
Душа в трезвящей тишине
Залечит понемногу худшее.

И будет день, и будет жизнь
С её забавами, заботами...
Твержу себе: не обернись,
Чтоб не пропасть женою Лотовой.


***
Я с тобой вчера простилась,
Подарила оберег:
Хоть умри, но сделай милость,
Будь живой, мой кат, вовек.

Проводила и забыла,
Ни слезы не оброня -
Палача в себе казнила,
Истязавшего меня.


***
Серёже Суворову

Костёр пылал, а небо тлело,
Как полотно из бересты,
Лишь тихий плеск осиротелый
Касался сумерек густых.

Глухая проповедь деревьев
Была мистически проста:
Любовь исполнена смиренья
И непосильна без креста.

Едва огнищем освещённый,
Мне показалось, видел ты,
Как терпеливо, поглощённый,
Монах молился у воды…


***
Моей сестре

Он где-то есть, тот графский парк,
Дубов задумчивых аллеи,
Сквозь кроны их плывут, как пар,
Небес ненастных акварели,

Там запах мокрых желудей
И листьев павших завещанья,
Бессильно там теченье дней
И призрачно всё мирозданье,

Там две сестры грустны, как блюз,
В предчувствии любви и смерти,
Их близость крепче кровных уз,
Надёжнее земных и перстных,

У них один секретный шифр
Меланхолического бреда, -
И листьев тайнопись шуршит
Под колесом велосипеда…


***
Я гляжу на Вас с нежностью.
Я гляжу на Вас с жалостью.
Вы назвали с небрежностью
Чувства глупою шалостью.

Вы не верите в вечное.
Вы смеётесь над пафосом.
А в глазах – боль картечная
И предвестие хаоса.

О, придётся помаяться!
Перечитывать стоиков…
Вспышки острые «шалости»
Уморят Вас до коликов.

Вот тогда будем равными.
Станет всё Вам до лампочки.
И в груди, как меж рамами -
Только мёртвые бабочки…


***
Кто выше на небо,
Тот больше на боль:
Юрод курослепый
Да нищий король.

К кому прислониться?
Кого обогреть?
Лишь даты и лица,
Рожденье и смерть.

Дождёмся ль ответа,
Прорвёмся ль и мы
В студёное лето
Из знойной зимы,

Где все как родные
Потом обнялись -
Как встарь молодые,
Но старше на жизнь...