Лотосы забвения

Высокопарное парение крещендо харизматичной осени-тревоги ужель прокусывает горечь дурманящего лотоса забвенья и сожаления, увы, как пепел холодит сраженные отчаяньем сердца.
Так безвозвратно исчезают клочья тайны и тени истины всё тусклы на закате скоротечном. Неисповедны Господа Пути...
Покуда тянет нити Время из Вечности бесстрастного клубка, Сиянье Северное блещет совершенством, и есть возможность всех иллюзий древних внезапно очертанья обрести.
Пусть ветром странствий небо полог вышит и мириады звезд червонной пробы блестят навязчиво, как лезвие ножа -- не верю меду из чертополоха.
Превратно понятая фраза -- пустое колебание эфира, холодности виньетки росчерк, что давеча небрежно начертало мое манерное перо.
Цукат Луны колышется вальяжно студеным зимним ветром и анфилады памяти чисты, как кахалонг предгорий манящий дивный свет.
И Севера Сиятельные Маги, Вздымая Царственную Длань Впускают холод -- контактной зоны предопределения стилет.
Весь этот симбиоз надменности и ветра, как ветка скорби кипариса на могилу, как скользкие небрежно-томно эскапады чарующего тангеро.
Волшебник тангеро с печальной пыльной розой россо цвета крови с оттенком странным жизни-блеф, склонится в эфемерно-положительном поклоне.
В поклоне трепетном с клинком дамасской стали, с полуулыбкою полулюбви, где день печален, как и ночь, и столь реально лицемерие.
Игра словами pro end contra. Молчание красноречивей разговора, а издали он смотрится эстетом -- удобнее любить на расстоянии.
Тревоги мрачный акобар, коралл иссиня-черный настроения, подкрашенный бессильем полутон, подобен следу грусти в дымчато-невидимом тумане.
Меланхолично сыплет снегопад и утро на холодной ноте, сквозь перстень дня-шифон минут; контрольный выстрел, чтоб на пораженье.
Контрольный выстрел в серебро зеркал и стрелка подошла к разлуки часу, отсчитывая забытие потерь, как схимы отречения побег.
Где беспощадна точка невозврата, где счастье как бы в наказанье, где хризантем тревожен запах. Мгновенно тает тех иллюзий снег.
И, право слово, ускользает нить, плетём венки из фраз томительного плена, и живо марево уже забытых сновидений, и пусть цветут уже те лотосы забвенья.