Марти МакФлай

Проснулся в пять утра, снедаемый похмельем и судьбой
Калеки-лекаря с потухшими глазами и лицом ребенка.
Марти МакФлай взмолился: «Док, поехали со мной!»
«Вся жизнь – клистир!», - вопил Франсиско Гойя мне вдогонку.

Я вылетел из старого ДеЛориана пробкой, проломив
Приборную панель своим костистым лбом, попутно
Задев по морде Гойю грязным найком и пролив
Аперитив на окровавленного Марти. Утро. Мутно.

Герои снов погибли в вязкой предрассветной мгле,
И на тахте скрипучей вновь нас только двое.
Запах беды из форточки открытой, твой Герлен,
Вонь латекса от пальцев, перегар. Тошнит. Ты стонешь.

Нужно немного времени, чтобы проснуться,
Чтоб воссиять как Лиам Гэллахер в лучах утренней славы.
Иль истреблять скотов начать подобно Куртцу?
Не знаю. Встал. Упал. Пополз по направленью к ванной.

В гипнагогическом мерцаньи кафеля и мыла
Мне мнится, что я смог бы стать другим. Нет. Бред. Не смог.
А жизнь, любовь, ты, я, наш дом суть производные эфира.
И незнакомца в зеркале намалевал Ван Гог.