Особые обстоятельства

         СОДЕРЖАНИЕ

1.Кошка.От второго лица.
2.Счастливый бульвар.Ностальгия.
3.Курьёзный эксперимент.
4.На галерах.
5.Поймали.Рассказ сельского учителя.
6.Осенний этюд.Показания художника.


          КОШКА.От второго лица.

      Когда возвращаешься домой,
у лифта появляется старая кошка, хромая
на переднюю лапу, она странно и глухо
мяучит и, подняв голову, смотрит тебе
в лицо. Входишь в лифт – она следом.

      «Какое всё-таки чудо – жизнь, хотя бы
эта кошка, – думаешь, пока едешь в лифте. –
Как искусно устроено: густая тёплая шерсть,
чуткий слух, зоркие глаза, она грациозно
движется, даже прихрамывая, и знает как жить
и как добыть пропитание. Но скоро погаснут
её красивые глаза, и в подвале высохнет тело».

      Из лифта кошка идёт к двери
и проскальзывает между ног в квартиру.
Пока снимаешь плащ – она обследует
кухню. Кладёшь перед ней кусочек мяса,
но она будто не замечает пищи. Хочет поспать
в тепле? Но не оставлять же её в квартире!

      Недайбог, жена увидит кошку
утром! Ты знаешь, как она на тебя
посмотрит – как воспитатель на придурка
в школе для неполноценных,
не скажет ни слова, а взгляд её
чувствуешь позвоночником.

      Стараясь не шуметь, выгоняешь
кошку из кухни, но она не идёт в дверь
на лестницу, которую предусмотрительно
не закрыл, а сворачивает в комнату направо.

      Вот она сидит посреди комнаты
и смотрит на тебя глубокими глазами,
такими чёрными и зелёными.
Ты, не отрывая взгляда, идёшь вдоль стены,
будто невзначай, – чтобы обойти её
сзади. Она медленно поворачивает
за тобой голову.

      Теперь, когда кошка между тобой
и дверью, ты, делая вид, что топаешь
ногой и прихлопываешь руками,
стараешься выгнать её из комнаты.
Но она, скользнув в сторону, трётся
боком о ножку стула. И всё также
странно смотрит на тебя.

      Тут уж в голову приходят странные мысли.
Ты садишься и смотришь на кошку,
глаза в глаза. Может быть она должна
сообщить тебе некую важную весть?
Сейчас, сейчас – только ей не мешать,
она вспомнит и скажет гласом человеческим.
Конечно, она смотрит на тебя и вспоминает,
это ясно – она вспоминает всем телом.

      Но тут из спальни сонным голосом
окликает жена. Сделав ещё один заход,
выпроваживаешь кошку из комнаты,
но она опять пробирается в кухню.
Закрываешь дверь в комнату,
вооружаешься кухонным полотенцем
и, размахивая им, выставляешь непрошенную
гостью из квартиры.

      Но что-то беспокоит тебя всё время,
пока  умываешься и переодеваешься
в пижаму. Прежде чем пройти в спальню,
подбираешь с пола кусок мяса и выносишь
на лестничную площадку. Но кошки  уже нет.
«Кис-кис», – зовёшь её. Кладёшь еду
на ступеньку. Закрываешь дверь.

      Что она хотела сказать?


          СЧАСТЛИВЫЙ БУЛЬВАР.НОСТАЛЬГИЯ

      В те далёкие годы автомобиль считался роскошью,
даже скромные “Жигули”. Иномарка казалась чудом.
Всю Москву из конца в конец можно было промчать
за полчаса. “Пробок” и мобильных телефонов не было.
      Я остановил машину у перекрёстка –  спросить
у прохожих как проехать на Счастливый бульвар.
Да, в Москве, в самом деле, был Счастливый бульвар,
потом его переименовали.
      – Давайте покажу, мне по пути, – сказала девушка,
одиноко стоявшая на автобусной остановке. Мы поехали.
      – Бульвар очень длинный,  вам что нужно?
      – Театральную студию.
      – Надо же! И мне близко, через дом.
Там моя подруга живёт.
      Девушку звали Даша – ей лет двадцать, стройная,
в недорогих джинсах, в голубой блузке без рукавов,
лицо простое, ни красотка, ни дурнушка.
      Я пояснил, что еду встретить свою знакомую
актрису, нас пригласили на вернисаж и вечеринку.
      – Наверно, ваша актриса красавица. Вот и на мою
подругу все заглядываются.
     – С лица воду не пить.
     – Смешная поговорка. Смысл ясен, но выражен чудн;.
     – Из прежней крестьянской жизни. Жена перед
зеркалом крутится, хорошится, румяна и тени наводит,
улыбается, хмурится, к подругам зайдёт показаться,
но по хозяйству – ленива, за водой на колодец не сходит.
Муж с поля приходит усталый, во рту пересохло,
попить бы, а ведро пустое.
     – Катя не такая, сами увидите. Звоните, познакомлю.
     Даша записала номер и положила листок
на переднюю панель машины.
     – Домашнего у меня нет, только рабочий,
это детский сад, если я не на прогулке с детками,
меня позовут, я там одна Даша... А вы что больше
любите: кино или театр?
     – Не знаю. Люблю природу.
     – Стоп, приехали, – она тронула меня за плечо, –
вот театральная студия, вот дом моей подруги.
     Мы вышли из машины. Я посмотрел на часы.
     – Подождём минут десять, пока кончатся занятия.
     – Знаете, мы с Катей вчера фильм смотрели,
представляете…
     Она стала увлечённо пересказывать содержание
фильма. Недавно я видел эту простенькую глуповатую
мелодраму на презентации. Но как она говорила!
Лицо её стало по-детски красивым, преобразилось
и просияло, глаза загорелись. Я не представлял,
что можно так ярко и живо выражать эмоции
в мимике. Я не слушал, только смотрел восхищённо
на замечательное захватывающее душу лицедейство.
     Тут краем глаза я заметил, что из дверей училища
вышла и спускается по лестнице великолепная Наталья.
Она тоже увидела меня и сделала приветственный жест
рукой.
     – Ой, мне пора! – воскликнула Даша и упорхнула.
     Наталья села в машину, мы поехали.
     – Что за девица была с тобой? Это что? – она взяла
в руки листок с телефоном. – Её Даша зовут?
     Наталья разорвала листок на четыре части
и выбросила в окно. Я остановил машину.
     – Пойдём собирать обрывки? – спросила она.
     Я вышел из машины и, обойдя, открыл дверь
с другой стороны.
     – Выходи.
     Наталья вышла, глядит на меня удивлённо.
     Я сел за руль и уехал.
     С тех пор я не видел ни Дашу, ни Наталью.
Счастливый бульвар давно переименован. Там, где была
театральная студия, нынче солидный офис. Многое
забыто и прошло, но иногда, закрыв глаза – это
осталось в памяти – я вижу простое, по-детски живое
Дашино лицо в яркой искренней красоте эмоций.
Я вижу: вот она идёт как летит по улице и скрывается
за углом.


            КУРЬЁЗНЫЙ  ЭКСПЕРИМЕНТ

      Я глядел сверху, из кинобудки. Научная
конференция закончилась, но профессоры,
человек десять, задержались в аудитории.
Седовласые, лысоватые, лишь один с иссиня-чёрной
гривой. Они расположились между первым рядом
кресел и подиумом, и в неистовом разноголосье,
перебивая друг друга, резко жестикулируют,
того и гляди станут толкать коллег руками в грудь
и заворачивать фиги. Один очень крупный мужчина
прохаживается поодаль и не принимает участия
в дискуссии. Но спорщики время от времени искоса
на него поглядывают.

      Среди общего гама мне удалось понять
по отдельным фразам –  обсуждается эксперимент,
дающий науке новые замечательные перспективы.
Я даже зажмурился, чтоб лучше слышать.
И вот до меня доносится кудахтанье, клёкот!
Изумлённый, я тотчас открыл веки, и пока глаза
привыкали к яркому свету, учёные превращались в кур.

      Курьёзный эксперимент! Светит солнышко,
двор деревенский, изба, сарай, курятник,
покосившийся нужник, штабель дров у завалинки,
огород, десяток белых кур, среди них одна пёстрая,
и важный, себе на уме, петух.

      Куры выклёвывают жучков-червячков,
разгребая землю лапами, толкаются, кудахчут,
кокетливо отряхивают перья, искоса поглядывают
на петуха.

      На крыльце, на солнышке, сидит полусонный
мужик. Вот он поднимается, трёт ладонью
слипшиеся глаза, идёт в сени, выносит зерно
и кидает в кормушку. Куры бегут со всех ног
клюют – кто быстрей.

      Мужик смотрит на них, примеривается, какую
куру выбрать. И тут самая крупная курица вдруг
почувствовала страх. Она подняла голову от кормушки,
взглянула на мужика и с кудахтаньем помчалась прочь,
растопырив перья.

      Добежав до забора, курица подпрыгивает, отчаянно
машет крыльями, – взлететь бы сейчас вольной птицей
небесной! – но даже забор не одолеть – падает в траву,
пытается взлететь ещё раз, но мужик сбивает её палкой
наземь. Так, подрагивая, кура лежит на боку у забора.

      «Надо же, почуяла!» –  ухмыляется мужик.

      Мужику невдомёк, что в голове куриной
в эти минуты вспыхнуло и просветлилось столько
разума, сколько было ей назначено на всю её
может быть долгую жизнь. Кура вдруг поняла,
как ужасно обмануты все в курятнике, где она
появилась на свет и бегала п; двору цыпой,
а когда стала несушкой, думала: уговор в том,
что куры несут свои яйца –  за это их содержат
и кормят. Наивная вера куриная! Наконец
прояснилось: сие до поры до времени, их съедят,
сожрут с потрохами великаны корм приносящие.
Изначально задуман был ощип.

      Курица взглянула на своих коллег,
гоношившихся у кормушки, будто ничего
не случилось, жизнь текла как обычно.
Она ухмыльнулась в душе: «Всех вас съедят,
дурёхи, как меня, ещё в самом соку. Так никто
не узнает, сколько нам надобно жить. Великаны
нас прикормили, мы телеса нарастили, и не летать
нам как прежде, как летали давным-давно».

      «Великан» схватил её покрепче, чтоб не трепыхалась,
и понёс: «Кура, известно, дура, а почуяла свой черёд».

      Зря мужик удивляется. Курица – умная птица,
особенно опосля.


                НА  ГАЛЕРАХ

      Волны стихли, корабль пошёл быстрее. Вдали
показалось судно, мы постепенно сближались.
Вскоре я увидел, что это небольшое утлое судёнышко,
с которого мне удалось бежать –  сумел освободиться
от цепей, когда уснул захмелевший надсмотрщик.

      В порту я промышлял кражами, пока не попался.
Однако мне повезло, меня продали на этот новый
великолепный корабль с прочными вёслами
и уключинами.

      Когда корабли поравнялись, я отложил вёсла
и, звеня цепями, стал дразнить жестами бывших
товарищей, гребцов на старом судне. Я строил
им носы, показывал язык, заворачивал фиги
и всё такое. Пусть завидуют, злятся мне в усладу.

      Прежний мой надсмотрщик, мы звали его
Бордюра, побагровел от гнева. Бросив хлыст,
он потрясал кулаками и разражался проклятиями.
Ещё бы! Изрядно ему досталось за мой побег.
Гребцы все разом раскрыли рты, многие бросили
вёсла. Их судно стало рыскать по воде. Мы могли
его раздавить как скорлупку.

      Тут Бордюра спохватился и стал хлестать их
загорелые жилистые спины. А мне за самовольство
досталась пара ударов от нашего боцмана. Но я
не почувствовал боли – так велико было удовольствие
моей души.

      Жалкая потрёпанная лодчонка, измождённые
гребцы, красномордый Бордюра, дряхлый капитан, –
были уже далеко позади, и ждёт их гибель в пучине вод,
а наш новый красавец-корабль гордо идёт вперёд
по курсу, бороздя океан.

      Впрочем, как знать, – подумал я, и эта мысль
остудила мою гордость: волны вольные гуляют
как хотят, сами по себе, непричинно чаяньям людей,
которые, выбиваясь из сил, загребают тугими вёслами
на своих галерах.


         ПОЙМАЛИ! Рассказ сельского учителя.

      Было около семи вечера, летом, в начале июня.
Выхожу из дому. По селу Коля Бочаров, пятиклассник,
бежит, кричит истошно: «Выходите, мужики! Выходите
все! Быстрей, выходите!» Увидел меня, подбегает,
плечи дрожат, глаза широко раскрыты, горят голубым
огнём: «Он там, этот Коба, он там, у озера ходит,
я видел, и Васька Быков, из Марьино, видел, мы вместе
были, Васька в свою деревню побежал».
      Подходят мужики наши, бабы, участковый. Коля
меж всеми крутится, вторит: «Он там, этот Коба, у озера».
      Не знаем: верить – не верить? Портреты маньяка
Кобы, серийного убийцы, по всей стране развешаны,
в нашей школе портрет у входа, и в клубе:
«Разыскивается опасный преступник». Весь народ
честн;й запугал, самый жестокий маньяк, самый хитрый.
Он со своими бандитами, всех кто попался к ним в руки –
убивали, пытали, мучили, мужиков, и детей, и женщин,
никого не жалели. Общаг всех банд всей страны –
всё у него в руках, он распоряжается. Много лет его ищут
повсюду –  никак не поймают. Джугашвили фамилия,
Коба и Сталин – клички. Что говорить, сами знаете,
всем его изуверства известны. И вот он у нашего озера
будто объявился. Верить или не верить? Но Коля-то как
напуган! И не один был, с Васькой. Обознались ребята?
Но кто-то не наш есть у озера, наверняка.
      И все мы бежим на озеро. До него верста через поле.
И вот уже видим воочию: на берегу человек, в летнем
военном плаще, в форменной фуражке.
      Все остановились. Участковый смотрит в бинокль,
мне передаёт. Гляжу: несомненно, Коба, точно как
на портрете. Он идёт по лугу вдоль озера. Озеро наше
большое: вдоль – верста, в ширину – полверсты.
Мы растянулись цепью, и бежим – ему не уйти.
      Тут он заметил нас, и прямо в одежде бросился в воду,
плывёт на животе, будто в руках бревно иль под грудью
спасательный пояс. Он плывёт, барабаня ногами-сапогами
по воде, и плывёт удивительно быстро, как моторная лодка,
гонит пред собой волну, сапоги лишь мелькают в брызгах.
У него как бы двигатель в брюхе, неуёмная  сила бесовская.
Вплавь его не догнать. Надо бежать вокруг озера.
Мы разделились надвое, кто налево бежит, кто направо,
трое намерились вплавь. А Коба уже у дальнего берега.
      Но тут я увидел среди деревьев редкого леса  на том
берегу, мужики бегут, человек двадцать, знать из Марьино,
что с той стороны озера, на пригорке. И пацан среди них,
видно Васька.
      И Кобе некуда деться.
      Мы его поймаем!
      Свершится суд всенародный, над ним и его бандитами.


           ОСЕННИЙ ЭТЮД.Показания художника.

      Память у меня отличная, я хорошо запомнил
всех троих, и помню всё, что они говорили.
      Я прихожу в этот парк на этюды. Вечерело,
сложил  мольберт, иду, и почти у самого выхода
из  парка на обочине аллеи я увидел большую лужу
крови метра два в длину, краем подтапливающую
траву. В луже плавали несколько сухих дубовых
листьев и смятая пачка папирос “Беломорканал”.
Удивительно, кто-то ещё курит популярные прежде
папиросы.
      И тут подходят эти трое, и остановились. Я отошёл,
сел на скамейку по другую сторону аллеи.
      Главной – так она выставлялась – была шикарная
дама лет пятидесяти: крупные черты лица под чёрной
широкополой шляпой, и такой весь в переливах
чёрно-зелёный плащ.
      Под стать ей был крепко сбитый элегантный
господин в дорогом  костюме и жилетке; густая
чёрная шевелюра, тронутая ранней сединой,
густые брови, широкий нос, карие глаза, ямочка
на подбородке, через руку перекинут плащ.
      Третий стоял несколько поодаль и никак
не вязался  с ними: высокий, худой, длинноносый,
лысоватый, блуждающий взгляд, пегая жидкая бородка.
Одет в блеклый плащ, едва достающий колен, рукава
не скрывали запястий, а брюки – щиколоток,
как бедный юноша, выросший из одежды.
      Так выглядели эти трое, могу нарисовать. Особых
примет не заметил.
       Минуты две они молча смотрели на лужу.
Первой сказалась дама, громко, очень раздражённо:
      – Я знаю, ситуацией овладеть сложно.
Вы использовали всех людей, все связи, сделали всё,
что могли. Или не всё? Необходимо избегать поверхностного
взгляда, отделить главное от второстепенного. Требуется углублённое проникновение в проблемы, работы вести
по всем направлениям, выявлять и пресекать и переломить положение именно на этой стадии. А это, –  она  указала
на лужу, – пусть хотя бы песком присыпят. Хорошо, что
у нас ко всему привыкли. Как мне всё надоело! – 
      Она резко повернулась и пошла к выходу, переливаясь
в шикарном плаще. Было слышно, как отъехал автомобиль.
      – Ей надоело! Надо же! – Возмутился черноволосый
господин. –  Работы вести по всем направлениям!
Промолчу обо всём положении в целом, и какие
принимались меры по её руководящим указаниям.
Возьмём частный случай: лужа крови здесь, в парке.
Присыпать песочком! То есть, она не понимает,
что подземные воды так напитались кровью человеческой,
что кровь уже сочится из земли!
      – Нет и нет! – гаркнул длинный, он повернулся
и подошёл вплотную к черноволосому. – Опасное
заблуждение! Земля здесь ни при чём. Кровь источается
мыслью. Мысль человеческая – газообразная смесь
наркотического свойства – создаёт эти лужи крови
на земле. Кровь – конденсат мысли. Мысль – испарение
крови. Этот круговорот  есть то, что называют спиральной
эволюцией. Каждый виток кровь и мысль немного меняют
свой состав. Когда кровяной газ накапливается над Землёй
настолько, что через эти тучи не пробиться свету разума,
возникает парниковый эффект, частицы времени ускоряют
своё движение, время приливает и топит теплокровную
жизнь. Но мысли витают над землёй и вновь
конденсируются на землю. Такая ноосфера. Надо выжечь
мысль – вот! И я, я сделаю это, да, я выжгу мысль
человеческую, нависшую над Землёй! И вы должны помочь,
ваша группировка и ваши секретные службы.
      Тут подул прохладный ветерок. Черноволосый надел
плащ, висевший у него на руке, снизу вверх осмотрел
своего собеседника и пошёл по аллее в глубину парка.
Длинный развернулся и двинулся следом, догнал и положил
руку ему на плечо. Так уходили они вглубь аллеи, шурша
сухими листьями, кружащимися по асфальту.
      Я описал всё, как было, разговор тех троих –  слово
в слово. Ничего не забыл, ничего не добавил. Думайте как хотите.

                *
      "…Земля откроет поглощенную ею кровь
 и уже не скроет убитых своих". Исайя 26:21