В предвечном свете

   СОДЕРЖАНИЕ

1.Воскрешение.
2.Уходящие поезда.
3.Амбиция.
4.Воплощение.
5.В сиянии света предвечного.


      ВОСКРЕШЕНИЕ

Отец, прочти эти строки!
Неделю тому назад я записал видение:
«Теперь, после одиннадцатилетней разлуки
Ты снова с нами!

Счастье! Ты входишь в дверь.
Я взял твою руку в свою,
Прикоснулся к тебе плечом,
И в милой твоей улыбке
Как прежде оттенок грусти.

Прошу тебя, вспомни теперь
Скажи последнее слово,
Что дрожало в твоих устах,
И взор был уже; в мире горнем.
Я сидел на твоей постели:
«Не надо, – сказал, – не умрёшь».
И ты, молчавший по жизни,
Так, сам в себе, молча ушёл.

И вот после одиннадцатилетней разлуки
Ты снова с нами!»

Отец! Ты прочёл эти строки?
Я думал, слова возникли
Из тоски одиночества
У безвозвратной бездны.

Но теперь, когда ты рядом, лицом к лицу,
Ясно: мне было сверхчувствие,
Что смерть твоя скоро окончит обратный путь
И полностью воссоздаст тебя,
Ты вернёшься таким же, как был,
Оставив там лишь свою болезнь.

Почему твоё время пошло обратно?
Силой моей тоски?
Как ни тоскуй, ни мучься, ни моли
Все люди всей земли во все века –
Никто не возвратился вспять.

Как тебе удалось вернуться?
Ты – со мной, ты явился. Радость
В душе моей скачет как мальчик,
В душе моей счастье и сила,
Теперь, после одиннадцатилетней разлуки,
Ты снова с нами.
Никогда не покинешь нас!
Бессмертен пришедший оттуда.

Ты и я – в бесконечном рождении,
В излучении света предвечного.


                УХОДЯЩИЕ ПОЕЗДА

      Разбитая дорога от посёлка до полустанка тянулась
пустынной степью,  над нею кружились птицы,
лес виднелся справа вдали. Нам осталось пройти
полверсты. Я и моя спутница не спешили.
До отправления поезда по моим расчётам было около
двадцати минут. Так я выяснил в управлении дороги.
      Поезд прибыл немного раньше времени и стоял
на полустанке – старый маленький паровозик типа
“кукушки” с шестью облезлыми вагонами.
Пассажиры из вагонов не выходили. Деревянный
перрон разрушился, осталась лишь будка обходчика.
      Прежде здесь проносились лихие поезда с огромными
красными колёсами, и врезались в сердца жителей посёлка
мощными долгими гудками. Наша “железка” была
единственным путём в столицу, но очень длинным.
Пробили туннель в горах, открыли короткую линию.
Нашу уже разбирают. Посёлок  почти опустел. Ждёт нас
последний поезд.
      Моя спутница лёгкой походкой ступала чуть впереди,
стройная, длинноногая, в сиреневом платье, с саквояжем
в руке. Я едва поспевал за ней  в мокрой от пота рубашке –
тащил свои чемоданы.
      Я укладывал их до утра: рукописи, несколько важных
книг, икону и прочее. Но сколько вещей остаётся!
Хорошо бы все взять с собой! Выбрал, умял чемоданы.
Верно ли всё продумал? И заменяю другими. Что будет
там, в новой жизни, как сделать правильный выбор,
чтобы потом не жалеть? Да, вопрос философский.
И тащу свои чемоданы.
      Вот мы у самой насыпи, повернуть вдоль неё направо –
и до поезда метров сто.
      Вдруг раздался гудок паровоза. Проводник поезда
на ступеньке крайнего вагона вытянул красный флажок
в руке – сигнал к отправлению.
      Мы бежим!
      Я споткнулся, упал, растянулся на животе, ударил
о камень колено, мои чемоданы раскрылись, всё
рассыпалось по земле. Стараюсь собрать свои вещи,
спутница помогает. Проводник обернулся к нам,
убрал флажок, подгоняет нас жестами.
       Паровоз даёт два гудка, из него со свистом вырывается
пар, колёса лязгнули, и двинулись.
      – Беги, останавливай поезд! – кричу своей спутнице.
      Она догоняет поезд. Проводник подаёт ей руку – она уже
 на ступеньке.
      Всё бросаю, бегу за поездом, кричу: «Тормозите
стоп-краном!» – проводник и моя спутница исчезают в тамбуре.
      Но поезд ускорил ход. Не сработал экстренный тормоз?
      женщина вновь на ступеньке, свесилась всем телом
из вагона, одна рука на п;ручне, другую тянет ко мне.
      Я догоняю поезд,  вот-вот наши пальцы встретятся.
Но споткнулся о шпалу – не упал, только сбился с бега.
Поезд пошёл быстрее – мне его не догнать.
      Вижу лицо моей спутницы, вижу обильные слёзы,
чёрные от косметики, текут по её щекам. Так она плакать
умела, не закрывая глаза.
      “У-учу-у” – загудел паровоз. И скрылся последний вагон
 в лесу за поворотом.
      Бреду по шпалам обратно.
      Вот эти чёртовы вещи, разбросаны по земле. Из-за них
не успел на поезд. Что с ними делать теперь? Разбиваю
ногами – вдребезги, чемоданы – в клочья.
      Злость проходит, мозги мои склеились. В посёлок  уже
не вернуться. Я прилёг на траву у насыпи. Ветерок
листает-читает моих сочинений страницы.
      Гляжу в голубое небо. На мгновенье в глазах померкло.
Вижу: в ультрамариновом небе яркие звёзды сияют,
сияют средь белого дня.
      Не в прошлом я и не в будущем, не вписался в текущее
время, сокращающее бытиё.
      Все изыскания мысли, все устремления жизни
вне времени неукротимы –  всё исполнится, всё восполнимо.
      Хотя бы дожить до того, когда прояснится смысл.


              АМБИЦИЯ

   Современное понятие слова «амбиция» многозначно,
поскольку утрачен смысл изначального образного
понятия. Латинские слова «ambitus, ambitio» издавна
означали «круговое движение, хождение по кругу»
и создавали определённый зримый образ. Амба –
древнейшее устройство для перемещения неподъёмных
тяжестей усилиями людей. Это двухметровое толстое
бревно, которое крепится на шарнирах вверху и внизу
к неподвижной станине. К бревну приделана длинная
прочная перекладина. Два здоровенных «амбала»,
упершись в неё руками, ходят по кругу, наматывая
на бревно канат, к которому привязан корабельный
якорь или сеть с богатым уловом рыбы.


Я –  никто, так себе, человек один.
Нет у меня никого. Нет у меня ничего.
Один-одинок как столб здесь у моста
Над широкой рекой-автострадой.

Для чего столб один, деревянный,
Нет ни проводов, ни указателей,
И держится нетвёрдо, подрагивает на ветру.

Нынче утром особенный ветер!
Сильный, свежий, порывистый.
Будто там в небесах Всевышний
Волнуется, дышит неровно.
А здесь на ветру я дышу,
Спиной прислонившись к столбу.

Надо мной в небесах светит солнце,
Мчатся быстрые облака.
А внизу по аспидной дороге
Цистерны плывут, поливают.

Если броситься вниз, в асфальт – 
Ничего под солнцем не изменится,
Существую я или нет.

Со столба свисает верёвка.
Ловлю верёвку руками – 
Сделать петлю, и на шею?
Но на самом конце верёвки
Туго завязан узел.

Я понял, что нужно сделать – 
Узел схватить зубами,
И мощный порыв в моём теле,
Небывалая сила в ногах.
Я присел, от земли оттолкнулся,
Руки расставил в стороны,
Взлетаю как птица вверх.

Меня подхватило ветром – 
Натянулась верёвка, дёрнулась.
Крепче, крепче зубы!
Не выпускать верёвку,
Привязанную к шарниру на конце столба.

Так я лечу по кругу.
Ветер порывистый дует.
Внизу автострада, площадь,
Мост, автострада, площадь
Проносятся подо мной.

Столб трещит и качается.
Быстрее, быстрее –  страшно! – 
Надо удержаться.
Крепче, крепче зубы!

Ветер совсем обезумел.
Страх пронизал всё тело.
Крик спасает от страха,
Но зубы разжать – и вдребезги
Разобьюсь об асфальт.
Крепче, крепче зубы!

Редкие облака проносятся надо мной.
Они будто ангелы, шестикрылые херувимы.
Может, они подхватят –  и улечу в небеса?

Постепенно ветер слабеет,
Мой полёт замедляется.
Хорошо так кружится над городом
Этим солнечным днём!

Вижу: люди стекаются к площади,
Спешат с примыкающих улиц,
Заполнили площадь и мост.
Все запрокинули головы,
Следят за моим полётом.

Вот некто важный, с присными,
Приближается к площади,
Толпа перед ним расступается,
Он заправляет в городе,
Меня приветствует жестом.

Ветер совсем ослаб. Никнет к столбу верёвка.
Наклоняют зрители головы –  так пролетаю низко.
И опять у столба стою. Ноги меня не держат.
С детства ни разу не плакал, вот, накатились слёзы.

Площадь скандирует «браво!»
Раскрутил я для них представленье!
Такой небывалый полёт!
Я устал. Спектакль окончен.

Вот мой столб, вот мой ствол позвоночный.*
В нём моя суть-судьба.
В бликах солнечных над облаками
Вижу лик  моего Отца.
Что сказать? Бессловесны мысли.
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _
*В позвоночнике содержатся стволовые и родовые клетки,
определяющие образ жизни человека, общеродовые
и личностные особенности, его судьбу.


                ВОПЛОЩЕНИЕ

      То, что случилось в тот день, запомнится
навсегда, чудесное не забудешь.

      Было сие в конце мая. С утра я работал
за письменным столом в кабинете на втором этаже
моего старого загородного дома.
 
      Милые девушки, Ольга и Серафима, –  они
проводили свой отпуск здесь по соседству – пришли
позвать меня на пляж. Но внезапно  надвинулись тучи,
в воздухе потемнело, сверкало и громыхало, небо
разверзлось ливнем.

      Подруги уселись в креслах, полистали журналы
и слегка задремали. Я продолжал работать
пока не кончился ливень – так же внезапно как начался.
И снова светит солнышко. Пора открыть дверь
на балкон, выходящий в цветущий сад.

      Стеклянная дверь открывалась туго, особенно
после дождя. Большое  стекло метра полтора высотой
еле держалось на гвоздиках, замазка почти осыпалась.

      Дёргаю дверь посильнее – и стекло выпадает
из рамы, левым верхним углом бьётся в дверной проём.
Угол стекла загибается, будто стало оно пластичным.
Я отступаю назад, стекло на меня наступает, ударяется
кромкой о край письменного стола, вертикально
опускается на пол. Оно не разбилось, не треснуло,
преломляясь яркими вспышками, заиграло солнечным
светом, и будто бы ожило, пришло в волнение,
стало изгибаться, каждый миг изменяя форму.

      И вдруг стекло расцвело: вверху бирюзовым
цветом, и голубым, и розовым, светло-зелёным – 
внизу. Цвета устремлялись навстречу друг другу,
переливались в изгибающейся поверхности. Все
иные цвета и оттенки: фиолетовый, алый, жёлтый
вступали в эту игру, высветлялись, сгущались,
смешивались.

      Великолепное необычайное явление поглотило
всё моё существо, душа моя ликовала, будто я сам
дирижировал этим оркестром цвета и света.

      Тем временем кромки стекла сомкнулись,
образуя тело – подвижное изваяние, наполненное
плотью прозрачного вещества. Предо мной
несказ;нное чудо: постепенно из света и цвета
возникает прекрасная дева: лик, голова, шея, стан…

      Тело уплотняется, вот она вся предо мной,
облачённая светлой аурой, стройная, зеленоглазая,
золотистые локоны ниспадают на плечи. Она
приникает ко мне, обнимая меня лёгкой плотью
и золотистым сиянием.

      Я не чувствовал себя в своём теле, и мы упали
на софу, стоявшую справа от балконной двери.

      Тут я заметил Ольгу и Серафиму. Они стояли
посреди комнаты и смотрели на нас, взявшись за руки,
как дети. Я встретился с ними взглядом, –  и девушки
вышли из комнаты. Видели всё сначала или только
сейчас очнулись от дремоты?

      Сияющая женщина приникла ко мне,
наши тела сплелись, уста прилипали к устам.
Время исчезло.

      Я пришёл в себя на закате дня. В комнате
никого не было. Я лежал на софе. Оконное
стекло стояло, опираясь на дверной проём,
целое, без повреждений. Но – закрываю глаза
и снова вижу всё, что было со мной с утра
так же ярко и чудесно, как наяву, до тончайших
переливов цвета и света. Вижу прекрасную
женщину, приникшую ко мне, одарившую меня
своим сиянием.

     Может быть так сотворялась Ева. Жаль Адам,
Богом в сон погружённый, не видел.


              В СИЯНИИ СВЕТА ПРЕДВЕЧНОГО

      В тот день, выйдя из электрички, я целый час плутал
среди улиц и переулков предместья небольшого городка,
разыскивая дом своего приятеля. Я понадеялся на память,
но забыл даже название улицы. Было три часа пополудни.
Тёплый солнечный день бабьего лета. В приятном
настроении я бродил по городу, глядя по сторонам: где эта
улица, где этот дом?
      Мой друг-философ поселился в этом городке полгода
назад, большой хороший дом достался ему по наследству,
и он решил обосноваться здесь в ста километрах от столицы,
спасаясь от суеты и прочих напастей мегаполиса.
      Когда я был здесь прошлый раз, мы провели время
в беседах о современных гипотезах науки, концепциях
философии и богословия. При расхождении взглядов
иное мнение не отвергалось “с порога”, а принималось
разумом для тщательного размышления. Мы понравились
друг другу, и я с удовольствием принял приглашение
погостить несколько дней, посетив его через месяц,
когда он закончит рукопись новой книги.
        Так, блуждая по предместью, я наконец-то увидел
на другой стороне улицы подходящий ориентир – длинное
обшарпанное двухэтажное здание на перекрёстке.
Оно запомнилось мне во время прежнего визита.
Недалеко за углом – дом моего друга.
      Я перешёл на другую сторону улицы. Видимо, здание
дожидалось ремонта или сноса: окна первого этажа
заколочены досками, стёкла второго этажа разбиты,
штукатурка со стен отвалилась, обнажая кирпичную
кладку.
      Когда я поравнялся с проёмом бывшей парадной двери,
мне навстречу вышел бородатый мужчина лет пятидесяти,
высокий, худощавый, и стал на пути, будто что-то хотел
спросить. Он внимательно взглянул на меня сверху вниз.
      – Я – Семён. Пойдём! – сказал он, взял меня за руку
и увлёк за собой внутрь дома.
      Это было так неожиданно, что я невольно последовал
за ним. Быть может, он меня с кем-то спутал? Вместе с тем,
его облик вызывал безграничное доверие. Мы прошли
через открытые двери нескольких захламлённых смежных
комнат. В дальней тёмной комнате у стены стоял большой
пустой шкаф без дверей. Рядом – детская кроватка. В ней,
прикрытый синим одеялом, лежал на спине младенец.
      –  Скоро придут родители,  младенца унесут в другое
убежище, здесь оставаться опасно, – шёпотом сказал Семён.
      Но младенец проснулся, приподнялся, взглянул на нас,
и весь озарился чудесным светом. Так он смотрел
из своего сияния, и неведомая прежде благодать
охватила всё моё существо. Силы моей души расцветали
в сияньи младенца. Длилось сие вне времени.
       –  Он узнал тебя, – сказал Семён, дотронувшись
до моего плеча. – Теперь иди. Ты видел, знаешь
и не забудешь.
      Я вышел из дома, иду как глаза глядят и не чувствую
тяжести тела, так хорошо и легко. Сердце исполнено
радости, как никогда дотоле. Взыграние сил душевных
обновляет телесность и прибавляет время земного бытия.
      Выхожу на окраину города. Сады и огороды вокруг
небольших домов. За ними широкое поле, через поле
дорога к лесу. И прямо предо мною просека в лесу –
очень широкая просека уходит вдаль к небосводу
и упирается в солнце, склонившееся к закату.
Золотистый воздух ведёт меня прямо к солнцу.
Лес зелёный приветливый по сторонам колышется.
И первые жёлтые листья устилают путь. Высоко
надо мной проносятся бледно-розовые облака.
      Стихает волнение сердца –  яснее сознанье души.
      Тихо кружится Земля –  солнце скрылось за небосклоном.
В лесу сгущаются сумерки. В небесах загораются звёзды.
И сияние лика младенца предо мною как Светоч предвечный.
Этот свет не объемлет тьма.
      Не за тем ли кружится Земля, чтоб человек видел
Звёзды и бескрайность Вселенной? И облака небесные
будто мысли моих раздумий:
      Нетленный Светоч Вселенной, разумение жизни вечной,
      Его изначальный Логос денно и нощно сияет,
      порождает все звёзды небесные,
      огибает земные обители не создавая тени,
      сияет в горах священных, сияет в лике Младенца,
      просвещает души людей,
      приходящих с Христом в Мироздание.

                *

      …Жизнь была Свет человеков. И Свет во тьме светит,
и тьма не объемлет Свет.
                Иоанн, 1:4-5

                *

       В сердце каждого есть созданная Богом Пустота,
которую можно заполнить только Иисусом Христом.
                Блез Паскаль.