Сестра

Ты знаешь, что холод пахнет чуть подгоревшим обедом?

То утро было обычным самым, быть может, только чуть морозней привычного, ты запрягла как раньше сани и к брату нашему в деревню соседнюю повезла варенья брусничного да мёду густого. Я кашеварить осталась да стряпать обед, слушая, как за окном свирепой спиралью падает бесконечно любимый нами, сёстрами, снег. Матушка взялась избу мести, отец привычно на охоту уехал - для нас что ни день - то метель, потому почти любой снег совсем не помеха.

Между створок оконных рябиновы гроздья покрылись инеем, чуть дрожали тонкие листочки от дуновенья морозного, в красном углу улыбались мне Боги и только один из них как всегда глядел грозно.

Вместе с отцом к обеду в избу влетела горсть снегу да забежал пёс с толстой густой шерстью. Мать тут же стала его назад прогонять, и я, схватив меховую шубку, выпрыгнула с ним в зиму на минутку - дров бы принести печке, чтоб вечером не ходить далече от огня - меня как самую младшую бы отправили.

Я почесала собаке загривок, мы чуть-чуть поигрались в снегу, после я набрала дровишек, сколь в руках уместилось, да к лесу повернулась - помстилось, что едешь уже обратно, как раз к обеду, везёшь, наверняка, подарки от брата и его молодой жены. Но не было никого на опушке, только сизые ели со снегом на макушках глядели на меня, чуть покачивая мохнатыми лапами в такт бессмертной метели. Где-то там, за сим небольшим перелеском чьи-то лыжи со свистом летели, и в такие минуты я думала, что это едет ко мне любимый мой.

Улыбнулась я, да головой покачала, мать, дверь приоткрыв, из избы закричала, чтоб я мигом бежала за стол к обеду.

Она недовольна была, что ты, сестра моя, вновь забрав двух наших оленей, в снегопад поехала без оберегу - торопясь, забыла надеть. 

Метель, между тем, за окном крепчала - уж скоро вьюга к нам в окна стучала, а тебя и следа ещё не было.

Я села за прялку, ночь на наш дом наползала, даже снег вроде бы прекратился - заглянула в окошко луна. Да только она, даже если и ведала, где ты, сестра моя, сказать всё равно не могла.

Мать по избе металась, всё искать бежать тебя порывалась, да отец её усадил себя подле и сказал спокойно, потерпи, мол, родная, небось у себя её сын наш оставил, не пустил в снегопад домой. Мать вздохнула, но не поверила - сердце чуткое страх прыжками мерило.

Мы легли, но уснула лишь ночь тёмная за небольшим окном.

Я глядела на куколку, что ты мне сделала, когда сидела со мной, ещё крохой маленькой, подле люльки, я хранила её у себя да пуще зеницы ока своего берегла. 

Мне со своей скамьи видать было только краешек оконного стекла, а за ним плескались в тёмной небесной волне белые точки звёзд. Я глядела на них и глядела, всё сосчитать пыталась, так и уснула, не чувствуя на щеках слёз.

Утром отец, чуть забрезжил рассвет, оделся и в лес снарядился, забыв свой совет, что ты ночевать у брата осталась.

Матушка меня за ним не пустила, но знаю со слов других, как замёрзла ты в нашем крохотном лесочке, примостившись на сухой торчащей кочке, а рядом ни саней, ни оленей нет. Видно, злой Моране* приглянулися наши старые деревянные сани, раз она их себе забрала.

Слёзы высохли спустя годы, но я помню - водили мы хороводы, и смеялись на празднике Коляды... А зимой морозною вспоминаю бесслёзно как мне говорила ты:

- Знаешь, что холод пахнет чуть подгоревшим обедом?

И каждую зиму я вспоминаю об этом под смертельно-белым кружащимся снегом, когда в доме пахнет как будто горелой едой...

__________________________________
*Морана - в славянской мифологии богиня наказующей женственности, тьмы, смерти и холода.